Но в случае с «Дианой» произошло иначе. Команда этого судна оказала отчаянное сопротивление пиратам, убив четверых и ранив девять морских разбойников, в том числе и Родригеса. Но устоять против банды свирепых, вооруженных до зубов, и отлично обученных головорезов, они не могли. Циклоп был в бешенстве. После того, как судно было ограблено, он приказал согнать оставшихся в живых в трюм, и «Диана» была затоплена вместе с командой. Так что, если бы я пошел матросом на этот корабль, то участь моя была решена уже тогда. Вот такая злая гримаса судьбы.

Больше трех лет меня носила по морям и океанам моя пиратская судьба. Крутила, вертела, вздымала вверх и бросала вниз, словно щепку, но все же щадила меня, я был жив, здоров и даже не был ранен. И все эти три года меня не покидала мысль о побеге. Но возможности такой не было. Сбежать можно было только в большом порту, но в них мы никогда не заходили. Исключением был порт Нассау на Багамских Островах. Там пополняли запасы воды и пищи, латали, подкрашивали корабль и просто отдыхали. После долгих месяцев скитаний по океану, так было приятно походить босиком по траве, ступать по твердой земле, а не по вечно уходящей из-под ног палубе.

Сейчас Багамы – престижный мировой курорт, а тогда, триста лет тому назад, это была самая настоящая клоака, – пристанище пиратов, разбойников, беглых каторжников, проституток, дезертиров, авантюристов всех мастей и прочей нечисти со всего мира.

А также Нассау тогда являлся одним из центров работорговли. Конвейер по продаже людей людьми работал исправно. Регулярно приходили суда из Африки, набитые живым чернокожим товаром. Плаванье длилось несколько месяцев, и до тридцати процентов негров умирало от болезней, их просто выбрасывали за борт, как мусор. Оставшиеся в живых попадали на невольничий рынок. Мужчины, женщины, дети, целые семьи, – бесконечная река человеческих слез и страданий. Здесь же навсегда рушились семьи: отца увозили в Северную Америку, мать – в Бразилию, а ребенка – в Европу.

На одном из таких кораблей я и решил бежать, других здесь просто не было. В то время, как вся наша команда «отрывалась» в бесчисленных кабаках и притонах, я проводил время в порту, подыскивая попутный корабль. И наконец нашел. Это был голландский галеон, переоборудованный для перевозки рабов. Направлялся он, правда, в Англию, но мне было все равно, главное, сбежать от Родригеса. А уж из Англии в Португалию добраться не составит большого труда.

Я поговорил с капитаном галеона, и он меня взял, но не матросом, а надсмотрщиком за товаром. Капитан позвал старшего надсмотрщика. Пришел молодой парень с красным обветренным лицом и кривыми, гнилыми зубами. От него за версту разило перегаром. Парень вручил мне стек, сказав, что это мой рабочий инструмент, и повел меня на мое новое место работы.

По деревянной лестнице мы спустились в трюм галеона. В нос тут же ударил тошнотворный запах человеческой плоти, испражнений, пота. В трюме был полумрак. Глаза быстро привыкли к темноте, и то, что я увидел, повергло меня в шок. Все пространство трюма, от пола и до потолка, было застроено нарами в пять ярусов. Расстояние между ярусами было не более пятидесяти сантиметров, так что на них можно было только лежать. В небольшом трюме находилось не менее трехсот рабов. Они практически лежали друг на друге, составляя единую, живую человеческую массу. Вдобавок бедолаги попарно были прикованы ножными кандалами друг к другу.

Несколько негров, спустившись со своих нар, сидели в узеньком проходе. Вероятно, это было запрещено, поэтому главный надсмотрщик заорал на них и стал их нещадно хлестать плеткой, оставляя на их телах рваные, кровоточащие раны. Он крикнул мне, чтобы я помогал ему загонять негров на нары. Я был в ужасе. У меня не укладывалось в голове, что людей можно перевозить в таких диких условиях, что к ним можно относиться хуже, чем к животным. Внутри меня вскипело, и, вместо того чтобы бить негров, я всю свою ярость обрушил на надсмотрщика. Тут пригодился стек, который был у меня в руках. Несколько раз я ударил его тростью. Он упал на пол, завизжал словно резаный поросенок, извиваясь под ударами моего стека. На крик прибежали несколько человек из судовой команды. Они скрутили мне руки, выволокли на палубу и начали меня избивать. Особенно старался кривозубый. Хорошенько «размявшись», они вышвырнули меня на причал. Я лежал в пыли, не в силах подняться, и думал, что есть профессии еще хуже, чем пират.

Через три дня мы снялись с якоря и вышли в открытое море. Наш курс лежал в Атлантику, поближе к оживленным торговым путям. Родригес приказал сделать небольшой крюк, чтобы зайти на Каймановы Острова. Эти было пристанище черепах, и было их там великое множество, а мы очень любили черепаховый суп. Это вносило разнообразие в наш скудный рацион, так как солонина быстро приедалась. Пойманные черепахи долго жили у нас в трюме, не портились, не пропадали, это были своего рода живые консервы. После удачной охоты продолжили свой путь. Обогнув с севера Кубу, мы вышли из Карибского моря в Атлантический океан.

Несколько дней мы плыли без всяких происшествий. Встречных кораблей не было, и создавалось впечатление, что мы одни в океане, да и вообще, в мире. Солнце уже скрылось за горизонтом. Вечерело. Я выполнял свою обычную работу, но в мыслях был далеко, в Португалии, в своей родной деревушке.

Мое внимание привлек шум и возня у правого борта, где несколько человек из команды какой-то хитрой снастью ловили крупную рыбу. По их возгласам я понял, что клюнул огромный трехметровый марлин, весом никак не менее трехсот килограммов. Пираты старались подтянуть его вплотную к борту и при помощи петли и багра зацепить и затащить рыбину на корабль. Но марлина такая перспектива никак не устраивала, и он сопротивлялся во всю свою недюжинную рыбью силу.

Корабельный кок и канонир Бенито с трудом удерживали трос с бьющимся за свою жизнь марлином. Старик Карло пытался зацепить его багром, а наш эскулап Доменико старался набросить петлю на непокорную рыбу. Родригес, естественно, руководил этой охотой. Уже больше часа продолжалась эта возня у борта. Меня это уже не увлекало, и я опять в мыслях вернулся на свою родину.

Но тут мое внимание привлекло какое-то движение слева от меня. Я повернул голову и обмер. Параллельно нашему курсу, буквально в нескольких метрах от нашего борта, двигался большой, странного вида корабль. Это была шхуна. Она как будто бы только что вышла из ожесточенного боя. На бортах зияли дыры от ядер и пуль. Паруса, пробитые и порванные во многих местах, безжизненно болтались на реях, словно лохмотья на арабском дервише. С такими повреждениями не плавают, а лежат на дне.

На судне были зажжены масляные фонари. В их мерцающем свете я видел команду жуткого корабля. Все они были вооружены до зубов. Жерла их пушек, обращенные в нашу сторону, готовы были разнести в щепки наш «Санта-Круз». Над пушками застыли канониры с подпаленными фитилями, готовые по первой команде поднести огонь к запалу. Впереди абордажной команды стоял капитан в треугольной шляпе. Рука его, поднятая вверх, сжимала саблю. Он готов был дать отмашку.

От вида этой команды меня бросило в дрожь, и я весь покрылся холодным потом. Это были не люди. Это были скелеты! Пустые глазницы их черепов были обращены на наш корабль. Я не мог пошевелиться от ужаса. Страшная шхуна с жуткой командой поравнялась с нашим кораблем. Я увидел их рулевого. Он невозмутимо стоял за штурвалом, слегка корректируя курс. Вдруг скелет-рулевой повернул свой череп в мою сторону и уставил свои пустые черные глазницы на меня. Из них исходил могильный холод. Он снял правую руку со штурвала и помахал ею мне. От страха все члены мои онемели. И тут нижняя челюсть рулевого опустилась, открывая беззубый рот. Это была улыбка. Улыбка смерти.

Мною овладел дикий животный ужас, я заорал, что было силы. Родригес, кок, Бенито и Карло резко повернулись ко мне. Увидев адский корабль, они замерли от страшной картины, открывшейся им. Лица пиратов мгновенно превратились в застывшие гримасы ужаса. Леденящая кровь шхуна несколько минут, показавшихся нам вечностью, двигалась вровень с нами, а затем медленно проследовала вперед и скоро растворилась в темноте.

Первым в себя пришел кок.

– Что это было? – сдавленным голосом спросил он.

Все молчали, не в силах отойти от шока. Карло дрожащими руками достал трубку и стал набивать ее табаком. Он был старым и самым опытным пиратом на судне, плававшим на многих пиратских кораблях.

– Летучий Голландец, – хрипло ответил он, раскуривая трубку. – Плохая примета. Скоро всем нам каюк.

– Что ты бабкины сказки рассказываешь! – перебил его Родригес. – Летучий Голландец! Ерунда все это! Мираж. Фата-Моргана. Давайте лучше марлина тащить.

– А тащить-то нечего, – виновато проговорил Бенито. – Мы с коком, как увидели этот страх господний, так веревка сама из рук выпала.

На следующий день я снова заступил на вахту. Океан был тих и спокоен, как спящий лев. На его гладкой поверхности играли солнечные блики. По небу грациозно, словно лебеди, плыли белые облака. Солнце припекало, разливая по телу сладкую истому. Дул легкий теплый ласковый ветерок. Бриг наш плавно скользил по водной глади, слегка поднимаясь и опускаясь, проходя небольшие волны. Тихий плеск воды и мерное поскрипывание мачт умиротворяюще действовали на душу. Я стоял за штурвалом и смотрел, как резвится беззаботная стайка дельфинов, сопровождавшая наш корабль.

Команда отдыхала после обеда в своих кубриках. Наверху было два матроса, они полулежали на палубе в тени парусов и, лениво переругиваясь между собою, играли в кости. Еще один, впередсмотрящий, сидел в корзине, укрепленной на грот-мачте, и дремал. Периодически он встряхивался, прогоняя сон, бросал взгляд вдаль через подзорную трубу и снова отдавался сладкой дреме.

Я задумчиво смотрел вперед, в сине-голубую небесно-океанскую даль. А видел там добрые и усталые глаза мамы, в которых навеки поселилась тревога и боль за сына. Худощавую и немного сутулую фигуру отца, уходившего в свое последнее плаванье. Маленького сынишку Игнасио, тянущего ко мне свои ручонки. До боли в сердце любимое лицо милой Исабель, в глазах которой жила вселенская любовь и безграничная нежность ко мне.

– Я буду ждать тебя, Диего!

Эхом звучал ее голос.

– Буду ждать!

– Справа по борту корабль! – донеслось до меня.

Голос вернул меня в реальность. Я взглянул наверх. Впередсмотрящий стоял в корзине и подзорной трубой указывал правее нашего курса. Я посмотрел туда и вдали, почти у самого горизонта, разглядел едва заметную точку.

– Эй, Бенито! Сгоняй к капитану, доложи о корабле! – прокричал впередсмотрящий одному из матросов.

– Вот я сейчас все брошу и побегу за капитаном. Делать мне больше нечего, – лениво отозвался канонир.

Однако, доиграв кон, он все же встал, надел рубаху и неторопливо, вразвалочку направился к лестнице.

Тем временем ветер усиливался. Волны становились круче, небо затягивалось серыми тучами, солнце лишь иногда проглядывало сквозь плотно идущие облака. Погода портилась.

На палубе появились Родригес и Ван Хайден. В руках Циклопа была подзорная труба. Он приложил ее к глазу, вглядываясь в даль. На несколько секунд он застыл словно кобра перед броском.

– Право руля, – скомандовал он.

Я повернул штурвал. Бриг послушно изменил направление движения.

– Так держать.

«Санта-Круз» лег точно на курс этого бедолаги, которому предстояло стать очередной добычей Родригеса и его банды. Циклоп сложил подзорную трубу.

– Порядок. Наша посудина. Купец! Питер, иди поднимай команду. Пусть готовятся к штурму.

– Будет сделано, капитан.

Ван Хайден бросился исполнять приказ.

Уже через пару минут, бряцая оружием, галдя и подталкивая друг друга, на палубе появились головорезы Родригеса. Они столпились у борта, стараясь лучше разглядеть свою добычу. Пираты громко переговаривались, хлопали друг друга по плечам, отпускали непристойные шутки, гогоча во всю глотку.

Расстояние между бригом и торговым судном быстро сокращалось. От «Санта-Круз» еще никто не уходил. «Купец» шел медленно. По низкой посадке его было видно, что он перегружен. Десятка два винных бочек были расставлены на палубе вдоль бортов, видимо, им не хватило места в трюме. На мачте развевался английский флаг. Мы уже были на расстоянии пушечного выстрела.

– Поднять флаг! – зычно приказал Родригес.

И уже через секунду над грот-мачтой взвился черный флаг с белым черепом и двумя скрещенными костями.

– Бенито! – позвал Родригес.

– Я здесь, капитан!

Главный канонир стоял перед Циклопом.

– Поприветствуй господ англичан!

– Есть, капитан!

Бенито бросился на нос корабля, где была установлена одна из пушек. Поправив прицел, он поднес горящий фитиль к запалу, раздался оглушительный выстрел. В ту же секунду верхушка мачты с английским флагом свалилась набок, словно ее срезали косой. Она повисла над палубой, запутавшись в шкотах бегучего такелажа. Пираты одобрительно зааплодировали, а Бенито картинно раскланялся. На торговом судне забегали, засуетились и стали опускать паруса.

– Ага, намек поняли английские собаки. Молодец, Бенито. Глаз – алмаз! – похвалил канонира Родригес.

Затем он подошел ко мне.

– Значит, так, Диего. Подходишь к ним правым бортом, аккуратно. Правда, волны большие, но постарайся с первого раза подойти. Сможешь, сынок?

– Смогу. Не в первый раз, – ответил я.

– Молодец.

Родригес подошел к абордажной команде.

– Все к правому борту! Занять свои места!

Пираты быстро рассредоточились вдоль борта, в руках у них появились абордажные крюки. Каждый из них знал свое дело, свой маневр. Это была опытная, хорошо обученная команда, так что английская посудина не представляла для них особой трудности.

Между кораблями оставалось уже небольшое расстояние.

– Убрать паруса! – скомандовал Родригес.

Приказ был выполнен моментально. Команда действовала как единый механизм. И вот он настал, этот, волнующий душу каждого пирата, момент штурма. Я плавно подвел «Санта-Круз» к левому боку англичанина. Борта наших кораблей коснулись друг друга. В ту же секунду полетели абордажные крюки, впиваясь в борт «купца», соединяя оба судна. И сразу же, с дикими воплями, гиканьем, свистом, перескакивая через оба борта на английскую палубу, хлынула пиратская ватага. Все было как всегда.

Но то, что произошло в следующий миг, повергло меня шок. Крышки винных бочек вдруг откинулись, и оттуда, как черти из своих табакерок, высунулось десятка два военных моряков с ружьями. Грянул залп, и добрая половина наших товарищей рухнула на палубу, истекая кровью. В руках матросов появились пистолеты, и снова загремели выстрелы. В это время из отсеков корабля высыпало еще два десятка моряков с саблями и пистолетами. Они отсекли пиратов от борта, исключив возможность их отступления. Команда пиратов попала в кольцо и таяла на глазах. Оставшиеся в живых бешено сопротивлялись, но было уже ясно, что через несколько минут команда Родригеса прекратит свое существование.

Холодный липкий страх сковал все мои члены. Судорожно вцепившись в штурвал, я с ужасом наблюдал за этой кровавой бойней и ждал, когда придет и мой час.

На «Санта-Крузе» нас было четверо. Кроме меня, Бенито, врач Доменико и Ван Хайден за капитана. Мы смотрели на эту резню, буквально оцепенев от ужаса. Первым пришел в себя голландец. Он выхватил из-за пояса саблю и стал рубить канаты, к которым были привязаны абордажные крюки, державшие наши корабли вместе.

– Поднять паруса! – диким голосом заорал Ван Хайден.

Бенито и Доменико, поняв замысел голландца, стремглав бросились к мачтам.

– Лево руля! – заорал мне Ван Хайден.

Он уже перерубил последний канат, и наш бриг был свободен. Я крутанул влево штурвал, в это время взвилась вверх часть парусов, и наш корабль потихоньку стал отваливаться от роковой шхуны.

Оцепенение мое прошло, у нас появился шанс остаться в живых, и нужно было его использовать. Часть англичан, видя, что мы пытаемся удрать, открыли беспорядочный огонь из ружей. Мы попадали на палубу. Пули свистели где-то вверху, оставляли дыры в парусах, впивались в борта и мачты, не причиняя нам никакого вреда.

Но вскоре стрельба прекратилась, вероятно, англичане поняли, что палить из ружей по кораблю все равно, что стрелять из рогатки по слону. Мы еще лежали на палубе, еще слышались крики англичан, а в душе моей билась и порхала слабая и трепещущая, словно мотылек, мысль о счастливом спасении. Я был уверен, что догнать нас они не смогут, ибо эта старая посудина была хороша для приманки пиратов, но не для погони.

Немного успокоившись от этой мысли, я приподнялся и выглянул из-за борта. Лучше бы я этого не делал, ибо то, что я увидел, снова вернуло ужас в мою душу. Английские военные моряки спокойно и деловито выбрасывали трупы наших товарищей в океан. Но самое страшное было не это. Часть моряков открывали люки в бортах своей шхуны и выдвигали в них пушки, которые раньше стояли прикрытые парусиной. Двенадцать орудий со зловещим спокойствием палача взирали на наш бриг. Вокруг них суетились канониры.

– Все по местам! – услышал я голос Ван Хайдена. – Ставить полные паруса!

Бенито и Доменико бросились исполнять приказ.

– Перейра! К штурвалу!

В мгновенье ока я был на своем месте.

– Ничего. Мы еще покувыркаемся! – кричал голландец.

Он стоял на корме и в подзорную трубу внимательно наблюдал за шхуной.

– Приготовься, Диего!

Я мельком бросил взгляд на «англичанина». Двенадцать пушек тупо глядело нам вслед, не предвещая ничего хорошего. Возле них сновали канониры. Чуть в стороне стоял офицер с поднятой вверх рукой. В ту же секунду рука его резко опустилась, а над каждой пушкой появился дымок от запалов.

– Право руля! – заорал Ван Хайден.