С далеких времен сотворения мира
Крутым ураганом и легким зефиром
Все знают тебя на земле.
Вреда ты наносишь везде без разбора,
И пользы приносишь немало народу
В больших городах и селе.
По шатким постройкам, ломая, грохочешь,
Застукать умеешь кого и где хочешь,
Известный в миру озорник.
В эпоху людскую проделки любые –
Доныне твои добродушные, злые –
Рассказаны множеством книг.
Когда она рядом со мной как русалка,
Как рыба живая, плыла, чужестранка,
В прозрачных как солнце волнах,
На том берегу у широкой реки ты
Шелковое девы дремучей ракиты
Развесил белье на кустах.
Расстались мы с нею. Теперь это в прошлом,
Но в памяти крепко гнездится смешное.
Потеря рассудка и грех.
Но лишь неприветно уходит в забвенье
Добытый на пляже в тени у растений,
А ныне ненужный успех.
Про шутку твою и белье на деревьях
Расскажешь кому – так еще не поверят.
Таков уж, видать, мой удел.
Забыть хоть на время жемчужину-рыбку,
Растерянной жертвы смешную улыбку
Я даже во сне не хотел.
Хотя я и видел, и верю, и знаю –
В бескрайних пределах у ада и рая
Заставил ты многих роптать,
Не выпытать мне у тебя – эту деву
Плывущей, как в прошлом со мной между делом,
Тебе удалось ли застать.
Июль 2008
Други наши – лошади, собаки.
Мы – любимцы конного двора.
Выросли средь вдовушек и бабок,
Скачки – наша древняя игра.
Мы имели жилистые руки
И ступни, умытые росой.
Нас кормили бороны и плуги;
Правили мы ловко и сохой.
За работой жаркой, монотонной,
Где тревожный птичий крик, мой друг,
По себе, певучих и влюбленных,
Завели подруг.
Было – временами мы краснели,
Прикасаясь девичьей груди.
Но любить иначе не умели,
Жить иначе тоже не могли.
Миновали быстро все напасти,
И в кустах все живы соловьи.
Вот и нас наплыв любовной страсти
Поглотил, как море корабли.
Сверх того, в укромном нашем месте
Под пригорком, ивой и луной
У ручья мы распевали песни.
Подпевал Вийон.
Лето 2008
* * *
в сумасшедшем темпе
В поисках покоя,
тихого угла
Я из дома вышел
с раннего рассвета,
Как проснулись птицы
с раннего утра.
Захожу в жилища,
говорю с жильцами,
Слушаю рассказы.
Вижу, как живут.
Как в водовороте –
люди здесь веками,
Не слыхать в помине о покое тут.
Где трущобы были –
развернули стройки.
Техники нагнали,
сровняли косогор.
И без передыха
правильно и бойко,
Сотрясая землю, все стучит копер.
Воробьев семейка прыгает по травке,
И в мгновенье ока –
как кирпич об твердь!
А ее уж нету –
врассыпную стайка.
В лапках хищной птицы трепыхает смерть.
Подустав немного, помотавшись вволю,
На погост я еду по Сухой реке*,
Где людей встречает
ветерок над полем.
Да ковыль высокий,
сумрак в сосняке.
Вот стою на месте,
где могила сына.
А вокруг зарыты –
молодые сплошь.
Старая ворона каркает с осины:
«Только здесь свой угол тихий
ты найдешь».
Август 2008
* Сухая река – поселок в Казани.
Ветер обрушил деревья, постройки. –
Так он буянил во мгле!
И, разбуянившись вволю, обломки
Все раскидал по земле.
Может, устроили это крушенье,
Ради потехи, волхвы?
А человек, пока шло разрушенье,
Не приподнял головы.
Август 2008
Как теперь деревня тополиная,
Узкие тропинки юных лет?
Кто расскажет сказки нестрашильные
Маленьким, которых тоже нет?
Походить – увидишь травы чахлые
На лугах, и обмелевший пруд.
Там пасутся кони одичалые,
Не зови, они нас не поймут.
Мне понять бы прошлые события.
Я пока такой же, как и был.
Я ее любил, теперь забытую, –
Может, недостаточно любил.
Канули глубоко дни веселые,
Лай собак и крики детворы.
Где сегодня избы хлебосольные,
Женщины, веселые дворы?
В тех местах, где в юности гуляли мы,
Выросли другие тополя.
Между ними запахи трухлявые
Веют на опальные поля.
Как же быть?
Найди теперь виновного, –
Не найдешь, ищи хоть двести лет.
Та деревня канула в историю, –
У истории виновных нет.
Август 2008
Он все разрушил города,
Остатки их сравнял с землею.
Забыл он мать, не знал Христа.
Не всё в порядке с головою.
И он, главарь большой орды,
Окутал мир огнем и дымом.
Восстал народ, восстань и ты,
Как раньше в годы молодые.
Два партизана-старика,
Уйдем с тобой в леса, болота.
Для нас война – не привыкать!
Как для охотника – охота.
Сквозь испытанья и года
Мы вновь вернемся в свои семьи,
Что, как бывает иногда,
Пропустят мимо и соседи.
А может быть, случится так –
Один вернешься через силу.
Ты внукам объясни тогда,
Как свежую найти могилу.
Сентябрь 2008
Ударило громом, как будто война.
Такою я помню бомбежку.
Дубовая ставня стучит у окна
И дразнит домашнюю кошку.
А мне не впервые. –
В грозу наугад
Мы плыли на шхуне. Ветрила
Рвались, улетали. И если не в ад –
В предтечу его я поверил.
Так странно, и так непонятно смотреть,
Как прямо в чужое окошко
Мятежного неба вся черная треть
Натравлена кем-то на кошку.
И все же есть радость –
меж молний и туч
К небесным подаркам в придачу
К жилищам людей пробивается луч
От солнца как проблеск удачи.
И духом воспрянут,
как натиск грозы
Иссякнет, всей живности стаи.
Для них эта влага –
как капля слезы
Душе безнадежно усталой.
Сентябрь 2008
Если б деревья умели шептаться,
Если б умели что-либо сказать,
Слушать кого-то, стонать и некстати
Слезы, как люди, ручьем проливать.
Нравится мне в этом парке заветном.
Хочется, вот и без всяческой лжи
В разных тональностях, черных и светлых,
Вслух говорю им о русских поэтах,
Веке двадцатом, в котором я жил.
Небо изменчиво. Тучи и ветер
Вмиг всё испортили. Парк – под дождем.
Я под навесом. Деревья как дети
Брошены, стонут. И слезы – ручьем.
Все переменчиво… Яркое небо.
Детская радость, что найдена мать.
Тайны тут нету. Поэзия – небыль.
Людям охота жар-птицу поймать.
Снова иду к тому месту, откуда
Только что деру давал под навес.
Птицы запели. И ветви не гнутся.
Всюду красивые люди толкутся, –
Радости столько, как мертвый воскрес.
Только вот жалко, нет силы ручаться:
«С ними ничто не случится зимой».
Думаю я, избежать не удастся
Плена у зимней красы ледяной.
Кто же тогда нам окажет услуги
И объяснит, как лишиться листвы
И, пережив все невзгоды и вьюги,
Как миротворной улыбки подруги,
Новой дождаться весны?
Сентябрь 2008
Снова огороды раскопали.
А земля по-божески щедра.
Нивы бредят древними снопами,
Облака, как накануне, пали
Там же, где красуется заря.
Вырос наш кутенок, стал огромен,
И лежит. Попробуй – с места сдвинь.
Криков нет, доныне мне знакомых, —
Кто-то улетел, кто спит в болотах.
Не цветет люпин.
Женщины рожают раз за разом –
Как прекрасно, что ни говори.
Верю я, что после динозавров
В этом мире жили дикари.
Там, конечно, были наши предки –
Выдумщики всякого, любви.
Ну и фантазер же я не редкий.
Мимо пролетают воробьи.
Отдохни, подруга. Ты устала,
И земля, любимая твоя.
Жизнь у нас с тобой была простая,
Как полет простой у воробья.
Но ветра горячие есть где-то. –
После разных, всяких холодин
Будет новость – к нам вернется лето.
Зацветет люпин.
Сентябрь 2008
Дорога лесная.
И мой тарантас
Бежит по вечерним ухабам.
В чащобах и прочем родившийся глас
Услышав, натерпишься страху.
В сторонке всего-то дуб старый скрипит,
А мнится от черта, нет спасу.
Вдруг если уж филин кому закричит,
Хоть падай на дно тарантаса.
С тобой так случится, исхода не жди. –
Молиться, и с миром прощаться!
Да что там крик филина, – вон впереди,
Подальше, к мосту как спускаться,
Стоит и шевелится тень, вся черна.
Нечистые звуки… Гнусавы.
В башке промелькнуло: «Вот он, сатана!»
Сказать по-другому: «Лукавый».
И думать не смею, что запросто, враз
Под мостиком будет мне крышка.
А умница-лошадь, бесстрашный мой спас,
Бежит хоть бы что. Бодро дышит.
А тут, весьма кстати, и месяц возник. –
Уверуешь в бога. На месте,
Где тень шевелилась, знакомый лесник,
Шатаясь, еще не трезвеет.
Октябрь 2008
Угрюмая туча над сохнущим садом
Роняет на цвет изумруд.
Печальны мои запоздалые астры,
Предсмертны. – Но всё же цветут.
Все лето как вечность я ждал их цветенья,
Как ждут запоздалой любви.
Меня вдохновляют на смелость затеи,
Улыбка и груди твои.
Тебе я среди обстановки неброской
Понравился, видно, что прост.
Тебя заждались уж, наверное, гости
И важный, задумчивый гость.
Но ты подошла любоваться на астры;
Любуйся, а гость подождет.
А дальше судьба нас тропиночкой старой,
Как прежде, к теплу приведет.
А там тобой наспех распущенный волос
Развеет былой аромат…
Иди уж, я слышу встревоженный голос –
На улице гости шумят.
Октябрь 2008
Рельсы раскачали, и трамвай качается.
Тишина речная под мостом.
Мы еще вернемся, пусть пока останется,
Что бесценно в центре городском.
Окна затянуло первоклассным инеем.
Пассажиров тихи голоса.
На стекле рисует мальчик материнские
Губы, нос и серьги. И глаза.
Что едва заметно – счастье разрушается,
Веки рдеют, и потоки слез
Хлынуть уж готовы по щеке подкрашенной –
Передать стеклу не удалось.
Остановка. Люди теплоту оставили.
Звезды умирают на лету.
А рисунок детский одинок, отправился,
Без любви, без грусти, в пустоту.
Кто-то проживает много лет от радости,
Что в своем подъезде знаменит.
Человек несчастный в мире появляется
Лишь с одною целью – полюбить!
Декабрь 2008
* * *
О проекте
О подписке