– Конечно, – согласился Николай Васильевич. – Один миллиард людей ищет возможность улучшить свою жизнь. Вот где потенциал. Когда Запад переносил промышленное производство в Китай, они думали, что обеспечат себе огромный рынок реализации собственной продукции машиностроения, станкостроения, приборостроения. Но, получив оснащение и заводы, Китай стал использовать все это как стартовую базу для ускоренного развития. Не сомневаюсь, что Китай перегонит США по экономической мощи в ближайшие годы.

– Согласен, это не за горами, что так случится, понимают и в США, – заметил Сергей Георгиевич. – С финансовой мощью Китая американцы вынуждены считаться. Вице-президент США Джо Байден недавно прилетал в Пекин и выслушал от руководства Китая лекцию о том, как надо жить, когда живешь в кредит. Весьма занятная ситуация.

– По китайским телеканалам передавали репортажи о встрече премьер-министра Японии с Вэнь Цзябао, председателем Госсовета КНР, – сообщил Николай Васильевич, который регулярно смотрел китайские телеканалы. – Приняли решение об использовании национальных валют вместо доллара в сделках между японскими и китайскими компаниями. А все идет к тому, что юань станет мировой валютой.

Разговор о политике неожиданно закончился. Стали вспоминать первую встречу, историю развода Николая Васильевича с предыдущей женой, которая наняла киллера, чтобы убрать его, ее попытки отнять часть имущества с подключением посольских сотрудников, когда пришлось вмешиваться и Сергею Георгиевичу. Жизнь за эти годы оказалась далеко не скучной. Через час Николай Васильевич собрался в дорогу. Сергей Георгиевич пошел его провожать. Возле машины они обнялись.

– Не пропадай, Николай.

– А ты держись, Сергей. Все, что случилось, уже прошло, будем рассчитывать на лучшее. Я скоро уеду на месяц-другой. Но к Новому году, как всегда, заеду.

* * *

– А Вы никогда не хотели стать политиком? – неожиданно спросил Олег Борисович.

Сергей Георгиевич удивленно посмотрел на него, немного подумал. При этом его лицо выражало некоторую растерянность, характерную для человека, который что-то долго ищет и находит это прямо перед собой.

– Если говорить честно, такого желания никогда не было. Всегда мечтал создавать ракеты и самолеты, но не осуществилось… Думаю, я мог быть хорошим юристом, а вот политиком… Может быть, одна реплика моего отца сыграла в этом роль. Мы с ним сидели дома за праздничным столом, не помню, я был старшеклассником или студентом первого курса. Отец показал мне на Брежнева, выступающего по телевизору, и сказал: «Если хочешь быть счастливым человеком, никогда не будь политиком».

Олег Борисович внимательно слушал. Когда Сергей Георгиевич закончил свой ответ, возникла пауза, которую он не стал нарушать – неожиданный вопрос поменял тему, а предлагать новую он не хотел. Инициативу взял Олег Борисович и задал еще один неожиданный вопрос:

– Повторяя слова отца, Вы употребили «счастливый человек», а не просто «счастливый». В этом есть принципиальная разница или это синонимы?

– Мне кажется, что есть. Когда мы приходим в секцию, например, борьбы, мы видим борцов. Только потом мы понимаем, что они все борцы, но эти борцы имеет разные спортивные разряды. Думаю, что по аналогии «счастливый человек» стоит выше просто «счастливого». Здесь тонкая грань, возможно, не смогу сразу и четко ее провести. Разница в мере ответственности, «счастливый» – счастлив сам по себе, для себя, а «счастливый человек» – счастлив со своим окружением, семьей, друзьями. Мне так кажется, – заключил Сергей Георгиевич.

И вновь возникла пауза. Олег Борисович осмысливал то, что сказал Сергей Георгиевич, а он думал о том, насколько удачно сформулировал свою мысль.

Сергей Георгиевич внимательно осматривал знакомую веранду. Ничего не изменилось, только появились две фотографии в рамочках. Было далеко, поэтому он видел изображение несколько расплывчато, но это было изображение дерева.

– Я смотрю, Вы повесили две фотоработы. Позвольте их разглядеть, заодно и ноги немного поразмять.

– Безусловно. Это работы Маши, – пояснил Олег Борисович, который с удовольствием присоединился к Сергею Георгиевичу.

Они стояли у первой фотографии, это была огромная сосна на возвышенности песчаного берега реки. За рекой был заливной луг, упиравшийся в лиственный лес. Поздняя осень, на лугу преобладали желтовато-коричневые тона, лес частично поредел. Отсутствовала обычная игра света, темнота земли устремилась вверх, словно хотела отыграться за летний сезон. Местами виднелись темно-коричневые стволы деревьев, которые незримо наступали. Река излучала холодный серый свет, а низкие свинцовые тучи, казалось, придавливали воздух. Все окружение говорило о конце – конце осени, конце жизни цветов и травы, только мощная сосна излучала силу, не признавала надвигающую зиму и пыталась пробиться через тучи к солнцу.

– Интересная работа. Кто автор? – поинтересовался Сергей Георгиевич.

– Маша, – поспешил сообщить Олег Борисович, в голосе звучали нотки гордости.

У второй фотографии он признался:

– Как-то случайно в разговоре Маша сказала, что хотела бы попробовать себя в фотографии. Поймите мое состояние, мы только с Ольгой Петровной стали жить вместе, вот я подсуетился и купил ей цифровую камеру. Скажу честно – хотел удивить, возможно, подстраховаться, наладить отношения. В первые месяцы совместного проживания с Ольгой Петровной Маша была ершистой, все норовила съязвить.

– Это понятно. Мама была ее, целиком. Все внимание уделялось только Маше, а потом наступил момент, и этим вниманием пришлось делиться. Голова понимает, а эгоизм не отпускает.

Олег Борисович, ободренный репликой Сергея Георгиевича, улыбнулся. Эта улыбка и его смущение неожиданно обнажили незащищенность этого сильного и умного человека.

– И подарок оказался к месту. Она неожиданно и так активно увлеклась, что значительно изменились наши отношения. Она стала более терпимой, сдержанной, – продолжил рассказ Олег Борисович.

– У нее появилось любимое дело, причем дело, которое требует терпения, выдержки. А работы хорошие, мне нравятся. Даже очень.

Вторая фотография была совсем иной. Две березки, очевидно, после прошлогоднего зимнего ледяного дождя, были наклонены к дороге. За лето они не выровнялись, поэтому все ветки и листья были обращены к земле.

– Смотря на эту фотографию, начинаешь думать и переживать. Что произойдет с березками: они выпрямятся и выживут или упадут на дорогу. Фотография, которая заставляет думать и переживать, заслуживает большой похвалы. Молодец Маша, явно у нее есть способности.

– Что-то мы засиделись, пойдемте в кабинет, там тоже есть фотографии, – предложил воодушевленный Олег Борисович, который с трудом сдерживал свои эмоции.

Олег Борисович и Сергей Георгиевич по коридору направились в кабинет.

* * *

Сергей Георгиевич, молодой научный работник научно-исследовательского института, шел по коридору секретного института в сопровождении сотрудника лаборатории, в которую он был командирован. Этой командировки он долго добивался, постепенно преодолевая барьеры, которые периодически возникали.

На одной научно-технической конференции Сергей Георгиевич слушал доклад двух специалистов, которые предложили новый полупроводниковый сканистор. Во время перерыва Сергей Георгиевич подошел к ним, разговор оказался содержательным, и они быстро перешли на ты и решили продолжить его вечером в номере гостиницы.

В назначенное время он был в номере со свертком, в который находилась бутылка хорошего грузинского вина. Несколько бутылок вина Сергей Георгиевич всегда брал с собой в командировку – это позволяло быстро решать возникающие проблемы или избегать необходимости пить низкосортное или фальсифицированное вино, которое в большом ассортименте было на прилавках советских магазинов.

– Сканистор мы разработали по собственной инициативе в рамках другой большой работы, – начал разговор Андрей, который возглавлял группу разработчиков. – Предполагаем использовать в качестве полупроводниковой фотолинейки, а где применять эту линейку, мы плохо представляем. Поэтому твое предложение нас очень заинтересовало.

– Я сделал предварительные расчеты для дифференциального рефрактометра. Нам надо регистрировать смещения световой полоски на уровне микрона. Мне кажется, что линейка не потянет, – осторожно высказал свое сомнение Сергей.

– На такую чувствительность мы еще не выходили. Попробуем ее повысить, – неуверенно сказал Андрей.

– А если использовать два сканистора в дифференциальной схеме? Расстояние меду ними должно быть не более миллиметра, этого требует геометрия световой полоски, а сканисторы расположим таким образом, чтобы свет перемещался не по длине, а по ширине сканистора, – предложил Сергей вариант, который придумал во время секционного заседания конференции. – Только я не знаю, как будет формироваться выходной сигнал в принципе, какая будет зависимость от перемещения.

– Сделать дифференциальный сканистор на одной подложке не представляет труда, – вступил в разговор Михаил, который отвечал за технологию изготовления. – Габариты можно выдержать, только надо будет согласовать размеры световой полоски.

Три молодых человека, увлеченных наукой и техникой, склонились над бумагами. Сергей чертил схемы прибора и определял технические требования к сканистору, а Андрей и Михаил рисовали эскиз предполагаемого сканистора и писали формулы, определяющие выходной сигнал. Поздно вечером, когда Сергей собрался уходить, Андрей высказал предположение:

– Опытный образец мы сделаем, нет проблем, не могу сейчас сказать, когда он будет в рабочем состоянии, но постараемся ускорить. Предварительные испытания лучше провести у нас, может потребоваться специальное оборудование.

Сергей согласился и был уже в дверях, когда Андрей сообщил:

– Но есть одна загвоздка – наш институт закрытый, и необходим допуск, чтобы попасть к нам.

– И еще одна проблема. Наше руководство не любит, когда мы обсуждаем по телефону технические проблемы, лучше писать письма, – предупредил Михаил и передал Сергею листок бумаги с адресом своего института.

Сергей шел по длинному коридору вдоль дверей, снабженных кодируемыми замками; на дверях были закреплены таблички с номерами лабораторий и подразделений, к которым они относились. Понять эти наборы чисел постороннему человеку было невозможно. Что особенно его поразило, так это отсутствие людей в коридоре. Если кто-нибудь и появлялся, то он быстро, нигде не останавливаясь, исчезал. Это существенно контрастировало с тем, с чем Сергей ежедневно сталкивался в своем институте – головном Всесоюзном научно-исследовательском институте аналитического приборостроения. Встречи и разговоры в коридоре плавно получали продолжение в лабораториях и кабинетах. Такое общение позволяло оперативно обмениваться информацией, тиражировать оригинальные решения в различных типах приборов, которые разрабатывали соответствующие отделы.

В военных разработках часто использовались новейшие компоненты, которые не всегда доходили до отраслевых институтов. А если доходили, то со значительным опозданием. Для молодого научного сотрудника, который окунулся в мир изобретений и научных публикаций, возможность узнавать новости из закрытых источников открывала широкую перспективу, поэтому он приложил определенные усилия к получению допуска к секретным материалам.

– Сергей, тебя вызывают в первый отдел, – сообщила Ира, когда он вошел в лабораторию.

– Срочно?

– Ничего не сказали, но Юрий Ильич хотел поговорить с тобой до того, как ты пойдешь туда.

Разговор между ними состоялся во время перерыва, когда они играли в шахматы. Обычно они играли в блиц, но в тот день из-за разговора, по предложению Юрия Ильича, играли без часов.

– Когда пойдешь в первый отдел? – спросил Юрий Ильич, делая очередной ход.

– После перерыва, там чтят обед, – не отрываясь от игры, ответил Сергей.

– Я хотел тебя попросить, чтобы ты подумал. Нужен тебе допуск? Ведь допуск в определенной степени ограничивает свободу. Возникнут проблемы с выездом за границу, появится бумажная волокита – отчитывайся, что видел, что читал, кому передал.

Сергей думал. Непонятно было только, над чем он думает: то ли над ответным ходом, то ли над ответом. Сделав свой ход, он ответил с обидой в голосе:

– Какая заграница? Второй год не могу купить путевку в Болгарию. Деньги есть, а путевки нет, очередь для избранных. В этот круг избранных такие интеллигенты, как мы, не входят. В рестораны, которые посещают иностранцы, я не хожу. Писать отчеты – ради бога, дело знакомое. Хоть буду в курсе современных разработок, может быть, что-то и пригодится.

Говорили на эту тему они недолго. Юрий Ильич не очень упорствовал, тем более что Сергей признал свое поражение. Очевидно, что тема разговора не позволяла глубоко вникать в ход шахматной партии.

Оформление допуска заняло несколько месяцев, в анкетах пришлось указывать не только данные на родственников, но и указывать места захоронений дедушек и бабушек. За это время Сергей и Андрей обменялись письмами за подписью своих руководителей. Оформив командировку, преисполненный особым чувством причастности к секретности, Сергей улетел в Москву. Добраться до небольшого подмосковного городка оказалось просто – автобусы шли часто. Нужная улица была на окраине, но недалеко от конечной автобусной остановки. Вид домов и сама улица не впечатлили, а пройдя метров сто, у Сергея возникло плохое предчувствие.

Серые пятиэтажные жилые дома дружно стояли друг за другом, упираясь в лес. Никакого крупного института не было видно, более того, дом с нужным номером отсутствовал. Сергей обошел несколько раз последний жилой дом, потом пошел вглубь леса, вернулся и еще раз обошел жилой дом. В этот момент его окликнул милиционер, который подъехал на патрульной машине.

– Ваши документы, молодой человек.

Сергей не стал ничего говорить, протянул паспорт. Милиционер внимательно его рассмотрел и переспросил:

– Из Тбилиси?

– Да.

– Кого ищем, что делаем?

Сергей назвал институт и адрес, где предполагал его найти.

– Дома с таким номером на этой улице нет, – сообщил милиционер. – Поедемте в отделение.

В патрульной машине Сергей ехал впервые, ощущение было гнетущим. В голове проносились разные мысли, но все они не способствовали поднятию настроения. Гнетущее ощущение усилилось, когда он вышел из машины и милиционеры в дежурной части смотрели на него, как на преступника. Сергея в сопровождении милиционера направили к начальнику. Тот, выслушав историю с отсутствующим институтом, спросил:

– Допуск имеется?

Сергей передал ему паспорт, командировочное удостоверение и допуск. Сравнив данные, начальник вернул документы и сообщил настоящий адрес института. Увидев удивленное лицо Сергея, он уточнил:

– Это почтовый адрес, а реально институт находится с другой стороны леса, но это уже другой город и другая улица.

Сергей вышел на улицу, разочарованный началом командировки. Надо было возвращаться в Москву, а потом на электричке добираться в тот городок, где реально располагался нужный институт. Стоя на остановке автобуса, он вспомнил поговорку: «Первый блин комом». Улыбнулся, уверовав, что дальше все будет хорошо.

* * *

– Вот, посмотрите, – предложил Олег Борисович большой альбом фотографий.

В альбоме были фотографии птиц, а одна фотография нашла место на письменном столе Олега Борисовича. Сергей Георгиевич внимательно рассматривал фотографии, одновременно думая об изменениях, которые произошли с Олегом Борисовичем за прошедший год. Эти изменения, небольшие и скрытые, внешне не проявлялись, только в разговоре, эмоциях. Очевидно, это связано с изменением семейной жизни, предположил Сергей Георгиевич.

Олег Борисович не рассказывал о себе. Личный опыт общения с подобными людьми позволил Сергею Георгиевичу предположить, что он когда-то работал в разведке, возможно, в ГРУ и СВР. Круг интересов, вопросы, информация, которой владел Олег Борисович, свидетельствовали, что в последнее время он занимался аналитикой. О личной жизни Олега Борисовича известно было мало, он не любил говорить на эту тему. Не женат и не имеет детей – только это и знал Сергей Георгиевич.

В прошлом году, когда в предновогодний вечер Олег Борисович и Сергей Георгиевич долго общались, а темы не кончались, после ресторана, где было шумно, они направились к Сергею Георгиевичу, квартира которого была рядом с рестораном. Там Олег Борисович сказал фразу, которая объяснила отсутствие информации о его личной жизни:

– Личная жизнь на то и личная жизнь, чтобы не афишировать ее и не ставить в известность общественность.

Рассматривая фотографии, Сергей Георгиевич периодически поглядывал на Олега Борисовича. Он сосредоточено листал какой-то документ, но резкие и нервные движения, не свойственные ему, свидетельствовали о его волнении. Нет, подумал Сергей Георгиевич, этот мужественный человек испытывает огромное волнение и ответственность за Ольгу Петровну и Машу. Поздняя любовь, поздний ребенок, даже если ты не биологический отец, наверное, вызывает уйму эмоций, которые Олег Борисович не испытывал. И теперь, делая вид, что работает с документами, он с нетерпением ждал оценки работ Маши. В этом запоздалом чувстве отцовства было столько трогательности – он с волнением ждал оценки первого шага в жизни Маши, который она сделала с его помощью.

– Я не профессионал, но снимки мне нравятся, очень хорошая работа, – сделал заключение Сергей Георгиевич и закрыл альбом. – Можно посмотреть фотографию на вашем столе?

– Конечно, – согласился Олег Борисович, он встал из-за стола и протянул фотографию в красивой рамке. – Мне очень нравится эта синичка, она какая-то аккуратненькая, маленькая. В ней столько энергии.

Сергей Георгиевич взял в руки фотографию, внимательно рассмотрел, а потом заметил:

– Это не синица, это лазоревка. А снимок забавный.

В это время в кабинет зашла Маша, она смутилась и неожиданно стала оправдываться:

– Я была на веранде, вас там не оказалась, а я хотела спросить, что еще предложить.

– Все нормально, – успокоил ее Олег Борисович. – Ты лучше послушай новость. Оказывается мой любимый снимок – это не снимок синицы, а это лазоревка.

– Правда? Как интересно, я и не знала, кого фотографирую, – сказала Маша и приблизилась к Сергею Георгиевичу, чтобы еще раз посмотреть на фотографию.

– Лазоревка меньше синички, а главное – у нее на голове «шапочка» ярко-голубого цвета, обведенная снизу белой каемочкой, – говоря, Сергей Георгиевич проводил пальцем по головке птицы. – А у синицы «шапочка» черная.

– Вот здорово, у меня увеличилось количество птиц, которых мне удалось сфотографировать, – обрадовалась Маша. – А откуда Вы так хорошо знаете птиц?

– Орнитологией я не занимаюсь, но, когда стал жить в деревне, повесил четыре кормушки. Стали прилетать птицы. Мои ограниченные знания простого горожанина – воробей, ворона, синица, сорока – оказались недостаточными. Обзавелся книгами, определителями. Стал действовать по принципу – увидел, прибежал домой, посмотрел фотографию или рисунок, определил.

Маша почувствовала, что ей повезло – она встретилась с человеком, который мог дать ей много новой информации. Она недолго себя мучила, возбужденно спросила:

– А какие птицы прилетают к вашим кормушкам?

– Я понимаю, что говорить о воробьях, галках и синицах нет смысла. Каждый день прилетает дятел, бывают снегири, свиристели. Почти каждый день залетают сойки.

– Дятел, сойка… – от восторга Маша не смогла продолжить.

– Не простой дятел, а большой пестрый дятел, – подзадорил Сергей Георгиевич.

Глаза Маши загорелись, чувствовалось, что ее распирает любопытство. Олег Борисович это заметил и, чтобы она не отвлекала Сергея Георгиевича, предложил:

– Маша, проконтролируй, чтобы накрыли стол минут через сорок-пятьдесят, а мы, если Сергей Георгиевич не возражает, с ним прогуляемся.