К двери кафе был привязан пёс. Он был стар. В лучшие годы он был лабрадором шоколадной масти. Теперь шерсть его стала тускло-коричневого цвета с жёлтой проседью и проплешинами.
Женщина подошла к нему, чтобы убедиться, что пёс не брошен, а просто ждёт хозяина. Пёс рывком встал на лапы и посмотрел на неё тусклыми, слезящимися глазами. Она осторожно погладила его по голове. Пёс прижался к её бедру. Она, осмелев, обняла его.
Из кафе вышел молодой человек и подошёл к ним.
– Здравствуйте…
– Здравствуйте… Это ваша собака?
– Моя. Сид, ты плохо себя вёл? – сказал он, обращаясь к собаке.
– Нет-нет, что вы. Просто хотела убедиться, что он не брошен. Сколько ему лет?
– Пятнадцать.
– Вы не против, что я его глажу?
– Нет, пожалуйста, если это ему нравится. Сид, тебе нравится?
Пёс так же рывком сел и свернулся в клубок.
Молодой человек ушёл обратно, и она осталась ждать у кафе. Было холодно. Оранжевое солнце медленно погружалось в серый океан, оставляя отсветы в облаках.
Из кафе на неё поглядывали редкие посетители.
«Если бы я курила, – подумала она, – то моя неуместность здесь, у кафе, на пустынной улице, была бы менее заметна. Наверно, люди поэтому и курят, чтобы скрывать свою неуместность…»
Наконец, из соседней двери, из гостиницы, вышел её спутник. Движения его были отрывисты. Он выглядел деловым и говорил бесстрастно.
– Ты любишь собак?
– Да, – коротко ответила она и на прощанье ещё раз погладила пса.
Он открыл дверцу машины и сел, не приглашая её. Она оторвалась от пса и села сама. Он протянул влажные салфетки, она жестом отказалась.
Всю длинную дорогу до дома они молчали. На повороте он замешкался, и сзади просигналили. Он опустил стекло и стал ругаться, потом резко повернул направо, и она ударилась головой о стекло. Он на мгновение повернулся и спросил:
– Всё в порядке?
Она кивнула, он не увидел.
Высадив её у дома, он попрощался, так и не повернув к ней головы, и уехал.
Дома ждала подруга, у которой она остановилась.
– Ну как? – спросила она воодушевлённо.
– Никак.
– В смысле?
– В прямом. Всё закончилось.
Она выглядела обессиленной.
– Вы же ждали этого пятнадцать чёртовых лет! Это же твоя первая любовь!
Она молчала…
– Он женился на девушке, которую ему сосватали родители.
– И что?
– Он даже не представляет, как это – любить женщину.
– У вас не было секса? – округлила глаза соседка.
– Был. В мотеле, на побережье.
– И?
– Пять минут…
Он остановился на перекрёстке, потянулся и заново захлопнул дверь со стороны, где она сидела.
«Даже дверь не может толком закрыть!» – подумал он с раздражением.
Его раздражало всё, с самого начала. Её решение приехать через столько лет. Её глаза Бемби в теле чужой женщины. Её взгляд, ищущий в нём то, что уже давно перегорело.
«Интересно, жив ли её папаша? Надо было спросить». Он внутренне передёрнулся, вспомнив лицо взрослого мужика, пахнущего перегаром и нависшего над ним, восемнадцатилетним пацаном:
– Что, решил приударить за перспективной девушкой? Чтобы выбраться из этой дыры?
Увидев по дороге liquorstore[1], он припарковался и зашёл за виски.
«Интересно, если бы Леська была обычной девушкой и за ней приударил простой парень, стал бы я так себя вести?» Сердце сжалось от нежности и горя – она никогда не сможет быть ветреной, мечтательной девушкой, за внимание которой будут бороться все мальчишки вокруг.
Тогда он был ужасно горд. Ведь выбрали его. Но, несмотря на это, он не мог пройтись с ней по улице, лениво бросив руку на её плечо, как это делали другие. Она была дочкой номенклатурного работника из Москвы. И светиться было небезопасно. Его в два счёта лишили бы не только этой гордости, но и основательно подпортили бы будущее. Дальше объятий и страстных поцелуев тогда и не дошло.
Потом она уехала, и через время их переписка иссякла. Советский Союз рушился, разведя их по разным государствам. Отец её, лишившись привилегий, вскоре умер. А потом он эмигрировал и вовсе потерял её из виду.
В новой стране встретил будущую жену. Это была дочка друзей отца. Сначала его злило желание отца «устроить его судьбу». Он сопротивлялся как мог. Потом встретился, чтобы не обижать родителей. Она была, как луч света: задорная, смешливая. С её приходом в жизни всё как будто выстроилось так, как должно. Он выучился на тогда ещё новую профессию – на программиста. Купили дом, завели друзей. Потом родилась Леська – «солнечный ребёнок». И всё пошло под откос. Нет, Леську обожали оба. Но между ними пропало что-то важное. Он всё больше отстранялся, сам не понимая почему. Сначала из жизни пропали их уютные разговоры и объятия, потом секс. Он придумывал причины, из-за которых не хотел жену: то устал на работе, то голова болит, а иногда тупо напивался. Чтобы не смотреть ей в глаза.
Рано или поздно это должно было случиться. Но случилось в худшем из вариантов: это была её подруга. С ней у него получалось всё. И закончилось тоже банально: жена узнала. О прощении не было и речи, хотя он буквально валялся в ногах у жены.
Дом он оставил им и снял бейсмент[2] недалеко, чтобы быть рядом с дочкой. С подругой жены он, конечно, расстался. И весь смысл его жизни сосредоточился на дочке. Её занятия, её тренировки, её школа.
Попытки помириться ни к чему не привели. Он даже купил жене кольцо. Но она его не приняла.
Он припарковал машину и зашёл в маленькую кухню сразу за дверью.
На столе стоял букет из искусственных цветов, которые они с Леськой купили на ярмарке. Он бросил ключи на стол, достал лёд из морозилки, плеснул в стакан виски и пошёл в душ – смыть с себя этот никчёмный, позорный день.
Море тихо шелестело под лучами восходящего солнца. Они сидели, прижавшись друг к другу, укрывшись одеялом, которое она притащила из номера гостиницы.
– Ты уверена, что твои не заметили твоего отсутствия?
– Уверена. Отец вчера напился, и мама ушла к подруге в номер. В мою комнату они до завтрака точно не зайдут. А если зайдут, скажу, что я пошла завтракать одна.
– А одеяло?
– А одеяло оставлю у бассейна и попрошу горничную забрать.
– Во сколько вылет?
– В десять вечера.
Он повернул к себе её лицо и снова поцеловал в опухшие от поцелуев губы.
– Ты меня там не забудешь?
– Никогда! А ты будешь меня любить вечно?
– Вечно…
Сумки оттягивали руки, но поставить пакеты на грязный снег Тоня не решилась. А набрать код с тяжёлой сумкой не хватало сил. Пока она, замешкавшись, решала, как распределить вес сумок, к подъезду подошла старуха, которая жила этажом ниже сестры. Косо взглянув на неё, приложила ключ и прошла первой. Тоня ногой придержала дверь и протиснулась за ней.
– Ой, спасибо, что открыли! Вот бы ещё нажали в лифте пятый этаж.
Бабка молча вызвала лифт и, дождавшись, когда она войдёт и пристроит свои сумки, нажала на четвёртый и пятый этажи.
Тоня прислонилась к стене и вздохнула: пот катился градом по лицу, подмышкам, по спине… Крупные солёные капли пота стекали в глаза, но достать платок и вытереть было невозможно.
– Что ж ты такие тяжёлые тащишь? Могла и по чуть-чуть…
Тоня вздрогнула от неожиданности. За всё время, что Наташа поселилась в этом доме, старуха ни разу с ней не заговорила. Даже не здоровалась в ответ на её приветствие. Только недобро мерила её взглядом. «О, мадам умеет разговаривать!» – подумала Тоня.
– Я уезжаю ненадолго. Нужно, чтобы у Наташи всё было до моего приезда.
«Зачем я это ей рассказываю? Она, небось, и Наташу-то не знает».
Старуха молчала.
– И потом, я привычная, у меня-то в доме лифта нет…
Лифт с грохотом остановился. Старуха повернулась к ней:
– А кто будет за ней ухаживать, гулять её выводить? Ты подумала?
Двери закрылись, и лифт пополз на пятый этаж.
С облегчением повесив сумки на крюк возле двери, Тоня потянулась, расстегнула пальто, вытащила платок, вытерла лоб, а потом стала рыться в сумке в поисках ключа.
Услышав звук открывающейся двери, Наташа прикатилась и, сделав обиженное лицо, сложила руки на груди.
– Я думала, ты уже никогда не придёшь! Гулять пойдём?
Тоня втащила сумки и закрыла дверь.
– Сейчас, чуть отдышусь…
Повесила пуховик, разулась и зашла в ванную. Сняла свитер и наклонилась над раковиной, установленной специально для колясочника ниже обычного.
– Наташ, принеси полотенце! – крикнула она сестре.
Сестра протянула ей чистое полотенце и забрала свитер.
– Фу, как воняет! Ты это снова наденешь?
Тоня отобрала свитер и бросила в стиральную машину.
– Придётся надеть футболку. На улице мороз, а в магазине жара. Вот и приходится одеваться тепло и потом потеть в магазинах, – виновато произнесла она. – Думаю… может, сегодня не пойдём гулять? Холодно. Снегу навалило… Коляску не протащишь. Я в домашней футболке, да и ты, не дай бог, простынешь, а меня не будет неделю.
– Как это не будет? – Наташа развернула коляску и с недоумением взглянула на Тоню.
Тоня, стоя перед холодильником, быстро разбирала сумки.
– Тоня, как это тебя не будет? ‒ повторила она вопрос.
Тоня повернулась и нагнулась к ней:
– Понимаешь, Костю отправляют в командировку за границу. А мы так давно не отдыхали… И так дешевле: мы оплатим только мою половину…
По некрасивому лицу Наташи покатились слёзы.
– Ну Наташечка, ну всего неделя! Не расстраивайся, к тебе будет приходить Наталья Васильна, я уже договорилась.
– Договорилась?! – взвизгнула сестра. – А меня спросить не удосужилась?
– Вот спрашиваю…
– Нет, ты не спрашиваешь, ты ставишь меня в известность!
Она развернула коляску и уехала в комнату. Тоня вздохнула и продолжила укладывать продукты. То, что нужно готовить, – на верхние полки, то, что Наташа может брать сама, – на нижние. Нужно было успеть ещё приготовить на неделю, чтобы можно было разогреть.
Наташа вернулась:
– Это всё твой Костя! Конечно, ему наплевать на всех! Лишь бы сэкономить и жить в своё удовольствие!
– Наташ, он все свои сбережения потратил на то, чтобы у тебя был этот ремонт и все удобства!
– Конечно, лишь бы избавиться от меня!
Тоня взяла салфетку и, наклонившись к Наташе, вытерла ей слёзы. Она не хотела сейчас ссориться с сестрой, напоминать, какой ад начался дома с появлением Кости и почему пришлось разменивать жильё, делать дорого- стоящий ремонт в её квартире, чтобы она могла обходиться без посторонней помощи, а самим ютиться в крошечной панельной двушке на пятом этаже без лифта.
– Наташа, всё уже решено. Билеты куплены. Наталья Васильна будет приходить каждый день, гулять, готовить и мыть тебя. Ты и не почувствуешь моего отсутствия. Еда есть, телевизор есть, интернет есть. Чего тебе ещё нужно?
– Мне нужно общение! Родные люди!
Тоня вздохнула:
– Наташа, я понимаю. Но я не могу разорваться. Ты общаешься в интернете, как и миллионы людей. Наталья Васильна…
– Хватит! Хватит мне подсовывать эту Наталью Васильну! Ненавижу её!
– Господи, она-то чем тебе не угодила?
Тоня поставила чай и кусок торта на стол.
– Вот, попробуй. Его хвалят. Лёгкий и вкусный. Девчонки на работу такой приносили, но я на диете. Решила купить для тебя.
Расчёт был правильным. Наташа на время утешилась.
– Вот, я поставила его сюда, – Тоня показала на нижнюю полку холодильника. – И Наталью Васильну угостишь, и сама съешь, по кусочку в день. Не больше, договорились?
Наташа скорчила рожицу и тоненьким голосом произнесла:
– Договорились, мамочка!
И, перейдя на обычный голос, добавила:
– Перебьётся твоя Наталья Васильна! Училка хренова! Достала!
Тоня стала молча месить тесто. Надо было приготовить и заморозить в пакетиках пельмени на тот случай, если сестра захочет есть, когда помощницы не будет дома. Тесто успокоило её, и нервное напряжение, которое уже два дня держало её в тисках, с тех пор как Костя сообщил, что купил билеты и для неё, отпустило. Она слишком хорошо представляла реакцию сестры.
В комнате орал телевизор: Наташа смотрела какую-то передачу. Тоня знала, что будет вторая серия – прощание со слезами на глазах и скорбно поджатые губы…
Утром, когда муж уехал на конференцию, Тоня вышла погулять у моря.
Конец февраля в европейском городе был сухим, тёплым и солнечным. Тихие улочки старинного города постепенно оживали и наполнялись ароматами из открывающихся пекарен и кофеен. Одетые с иголочки клерки в шлемах и на мопедах, дамы в малолитражных автомобилях, молодёжь в кедах и курточках нараспашку, пожилые пары, мамы с детьми влились в обычную утреннюю суету. В уличных кафе на набережной, подставив лица нежному февральскому солнцу, уже сидели бездельники и туристы. В длинном пуховике было неуместно и жарко, и Тоня зашла в большой торговый центр, чтобы присмотреть себе что-нибудь полегче.
«Что делаешь?» – тренькнул телефон эсэмэской от Кости. «Зашла в магазин. Хочу купить себе что-нибудь полегче, жарко», – ответила она. «Ни в чём себе не отказывай!» – ответил Костя с улыбающимся смайликом. Тоня улыбнулась, отправила сердечко и, сунув телефон в сумочку, зашла в магазин верхней одежды. За полчаса, которые она там пробыла, ей принесли весь ассортимент магазина, с европейской услужливостью помогая переодеваться, и в конце концов выбрали красивое пальто манто сливового цвета. Тоня покрутилась у зеркала, сделала фото и отправила Косте. «Берём!» – коротко ответил он. Пуховик завернули в удобный пакет и вручили Тоне, ещё раз поблагодарив за покупку.
Теперь можно было спуститься к морю, по которому она так скучала: после смерти родителей они на море ни разу не выбирались.
Сероватые волны с тихим шелестом накрывали жёлтый крупный песок и, вздыхая, отступали, чтобы снова вернуться и выдохнуть ни с чем не сравнимый аромат моря.
Тоня бросила свёрток на песок и уселась на него. Мерное движение волн успокаивало, и с каждым вдохом моря она выдыхала напряжение, в котором ей пришлось прожить последние годы. Солнце мягко грело лицо, шею, руки, прохладный ветер развевал длинные тёмные волосы.
Ей вспомнились родители, дача, которую они снимали в Анапе, и захотелось поделиться картиной моря с Наташей. Чтобы добыть вайфай, нужно было зайти в одно из прибрежных кафе. И она встала, отряхнула новое пальто, забрала старое и двинулась в сторону набережной. Со столика одного из них ей помахала незнакомая женщина. Тоня оглянулась: вокруг никого не было. «Вы мне?» – показала она жестом. Женщина замахала рукой: «Да-да, подойди!»
Тоня подошла к столу, за которым сидела эффектная пожилая блондинка.
Она протянула руку жестом, которым обычно протягивают её для поцелуя.
«Ну ясно, кто это. Жена шефа Кости», – подумала Тоня.
– Вы ведь Антония, жена Кости?
– Да, здравствуйте.
– Меня зовут Ирина Сергеевна, я жена Бориса Глебыча. Присаживайтесь, пожалуйста!
Она указала на стул напротив.
– Что вы будете, Антония?
Тоня смущённо улыбнулась:
– Вообще-то я искала место, где можно подключиться к вайфаю.
– Вы нашли его, – улыбнулась Ирина Сергеевна. – Вы пьёте кофе?
– Обычно пью, но утром уже выпила, спасибо.
– Тогда я попрошу для вас апельсиновый фреш, вы не против? Надо же позвать официанта, чтобы узнать пароль.
– Да, конечно, спасибо, – смущённо проговорила Тоня, ища место, где можно было устроить пакет. Ирина Сергеевна жестом позвала официанта и попросила тоном, которым обычно раздают приказы, стул для пакета, сок и пароль.
– Борис Глебыч очень ценит Костю. Исключительно умный молодой человек!
– Да, спасибо за это и за то, что сказали, тоже.
– Какое красивое у вас манто! И цвет удивительно подходит к вашим зелёным глазам!
Тоня смутилась. Ей нечасто делали комплименты. Лишний вес, который незаметно набрался за несколько лет, тоже не придавал уверенности.
– Спасибо, буквально час назад купила, – улыбнулась она.
Теперь у неё был вайфай, но не было возможности позвонить сестре в присутствии чужого человека.
– Если позволите, я зайду помыть руки…
– Ну конечно, идите! Там дальше есть терраса, с которой хорошо видно море, если захотите позвонить.
Тоня снова смутилась: «Читает мысли, что ли?»
– Обязательно воспользуюсь вашим советом, спасибо!
Видеозвонок, видимо, застал Наташу врасплох: она была напряжена.
– Наташенька, привет! Как ты там? Посмотри, как тут красиво, – Тоня повернула камеру к морю.
О проекте
О подписке