За спиной сестры появились две фигуры, всматривающиеся в экран: та самая старуха с нижнего этажа и ещё одна женщина, лицо которой показалось ей знакомым.
Тоня заволновалась…
– Наташа, ты не одна? Ты что, залила соседку?
Наташа замешкалась:
– Чего это я залила-то? Просто зашли проведать. Тебя-то нет!
– А где Наталья Васильна?
Наташу рассердил её вопрос:
– Где, где… Откуда я знаю? Я её не звала! Ладно, у меня гости, потом поговорим, ‒ резко закончила звонок Наташа.
Тоня позвонила приходящей сиделке.
– Наталья Васильевна, что случилось?
– А что случилось, Тонечка? Всё нормально.
– Я думала, мы договорились, что вы будете приходить к Наташе, когда меня не будет.
Наталья Васильна смешалась:
– Тонечка, Наташенька не хочет, чтобы я к ней ходила постоянно. Она зовёт меня по мере необходимости. Сегодня она вообще запретила к ней приходить. У неё гости, эти её приятельницы.
Тоне показалось, что она ослышалась:
– Приятельницы, Наталья Васильевна? У Наташи есть приятельницы?
– Ну эти, из дома. Они постоянно у неё в гостях. И когда они приходят, Наташа не хочет, чтобы я была там.
– Хорошо, Наталья Васильевна, я поняла…
У Тони был такой ошеломлённый вид, что Ирина Сергеевна поддалась искушению и спросила, что случилось.
– Ничего, ничего, всё нормально. Какой приятный сок!
Ирина Сергеевна улыбнулась.
– Может, что-нибудь ещё?
Тоня замотала головой и подставила бокал под солнечный свет.
– Так красиво! Солнце и апельсин! Таблетка для счастья…
– У вас чудесная улыбка, Антония. Позвольте спросить, откуда такое необычное имя?
– Папа был профессором истории, преподавал латынь. Полагаю, они ждали мальчика, Антошу. А когда родилась я, переделали имя на римский манер.
– О, как интересно! В каком вузе преподаёт ваш папа?
Тоня вздохнула:
– Папы давно уже нет. И мамы тоже. Я поздний ребёнок. Я родилась, когда маме было хорошо за сорок, а папе – за пятьдесят.
Ирина Сергеевна вытащила изящный портсигар:
– Вам не доставит дискомфорта, если я закурю? На открытых террасах пока разрешают…
– Нет, что вы, курите! Я пересяду с подветренной стороны.
Ирина Сергеевна замахала рукой:
– Сидите, сидите! Это необязательно.
Спрятав портсигар в сумку, она сказала извиняющимся тоном:
– В моём возрасте трудно отказываться от дурных привычек. Расскажите лучше о своих родителях. Они встретились поздно?
– Нет, что вы! Напротив, они были вместе с ранней юности. Но когда родилась моя старшая сестра, они решили не иметь больше детей. Видите ли, она инвалид с детства. Они боялись, что следующий ребёнок тоже может быть нездоровым. Да и сил, чтобы поднять ребёнка-инвалида, требовалось много.
– А потом они подумали, что её с кем-то нужно оставить, и родили вас… – печально сказала Ирина Сергеевна.
Тоню неприятно кольнули её слова. Иногда и у неё возникали такие мысли, и ей было стыдно за них.
– Нет, что вы! Я – дитя климакса, – рассмеялась она. – Скорее всего, мама просто пропустила беременность, а потом уже было поздно.
Ирина Сергеевна замахала рукой:
– Да полноте вам! Я представляю, каким чудом вы были в их жизни! Разве можно так говорить: «Потом было поздно»?
– Ну, можно сказать, что я незапланированное чудо в их жизни, – улыбнулась Тоня.
Солнце внезапно скрылось, и стало ощутимо прохладно.
– Ох, как неуютно тут стало! Давайте позовём официанта и уйдём. В вашем положении лучше не простужаться!
Тоня смешалась. О её положении знал только Костя. Неужели он проговорился?
– Нет, ну что вы! Я просто полная.
Ирина Сергеевна расплатилась и встала.
– Наши отели рядом, проводите меня?
Она взяла Тоню под руку, как будто была знакома с ней всю жизнь.
– Во-первых, деточка, вы не полная. Кто вам сказал эту чушь? Пара лишних килограммов красит женщину. А во-вторых, неужели вам кажется, что с моим жизненным опытом я узнаю о беременности по фигуре?
Пошёл мелкий колючий дождик, и они прибавили шаг.
– Просто об этом знает только Костя. Я и сама узнала пару дней назад. Я подумала, это он всем растрезвонил.
Ирина Сергеевна остановилась и посмотрела ей прямо в глаза:
– Антония, это значит, что вы ещё очень плохо знаете своего мужа, – она продолжила идти. – Но ничего, у вас ещё уйма времени для того, чтобы восполнить пробелы. А вот и мой отель. Надеюсь, встретимся на ужине. А теперь пора отдохнуть!
Ирина Сергеевна повернулась и вошла в двери роскошного отеля, как будто прошлась по красной ковровой дорожке.
Тоня инстинктивно выпрямила спину и направилась в сторону своего отеля.
– Так ты познакомилась с Ирусей? – крикнул Костя из душа.
– Почему Ируся?
Костя вышел из ванной, вытирая волосы:
– Он её так называет.
– А-а-а-а, понятно, – Тоня красила глаза, поэтому в воздухе повисла пауза.
– Ну как? Ровно?
Костя подошёл к ней:
– Ну-ка, – и, повернув её, поцеловал в губы, – ровнее не бывает.
– Интересная дама, – продолжила разговор Тоня. – Такое впечатление, что читает мысли без спросу.
– О-о-о да-а-а, Ируся, она такая. Она очень прошаренная в психологии. У них сын погиб в 8 лет, она чуть с ума не сошла. Лечилась у лучших психотерапевтов, многое сама знает. Что с тобой?
– Ну вот, и где мои идеальные стрелки?
Костя взял её лицо в руки и поцеловал в глаза:
– Глупышка, это случилось тридцать лет назад. Не плачь!
Тоня вытерла глаза ватным диском.
– Не знаю, что со мной. Наверное, беременность… нервы. Всё, дай мне собраться, – улыбнулась она, отбиваясь от объятий мужа.
– Ты сказала Наташе?
– Когда? – переспросила она, тщательно вырисовывая новые стрелки. – Я же сделала тест в день отлёта. Потом скажу. Даже не знаю как. И как я буду тягать теперь ей сумки.
– Никак. Пора привыкнуть к доставке. А если тебе трудно, то я буду заказывать сам.
– Кость, так она не сможет принять! Это значит, я буду сидеть там часами, терпеть её телепередачи. Она толком даже не общается. Либо ноет, либо телек смотрит.
Костя нахмурился:
– Ну и нечего сидеть! Наталье Васильне будем платить чуть больше, и она будет приходить чаще.
– Шутишь? Она её ненавидит! Выставила её после нашего отъезда!
Костя после ада, который они пережили, живя втроём, пытался быть осторожным в выражениях, чтобы лишний раз не ранить Тоню, но не выдержал:
– Скажите, пожалуйста! Мадмуазель изволит выбирать! Это потому, что ты даёшь ей выбор!
Заметив страдальческое выражение на лице жены, примирительно закончил:
– Ладно, не дуйся. Ты сегодня должна быть самой красивой девушкой в компании! Заметь, это не предупреждение, а констатация факта!
Ужин был организован в одном из старейших отелей города. Бережно отреставрированное помещение, старинная мебель, белые скатерти и свечи, вино из местных виноградников – всё настраивало на мирное и расслабленное общение. После нескольких дней напряжённой работы коллеги Кости были оживлены и полны надежд и планов на вновь открывшиеся перспективы в компании. Тоня в новом платье, которое успела купить днём, удостоилась многочисленных комплиментов и была приятно возбуждена. Комплименты кружат женщине голову лучше вина. И Тоня действительно, хоть и отказалась от вина, слегка захмелела от атмосферы этого старинного замка, превращённого в отель, от взрывов смеха, от ощущения того, что она красива, что она в чудесном новом платье, что рядом Костя, который смотрит на неё таким любящим взглядом…
После ужина весёлой толпой вышли на прохладный воздух и решили немного прогуляться по набережной. У кафе, где она познакомилась с Ириной Сергеевной, вдруг включился вайфай, и она решила позвонить Наташе, чтобы показать ей ночное море и мерцающую лунную дорожку. С учётом разницы во времени Наташа не должна была ещё спать.
Она ответила сразу.
– Наташ, смотри, как красиво! – Тоня повернула камеру к морю.
– Да-а-а-а, чудесно. Помнишь в Анапе?
– Да, да! Наша последняя поездка!
– Ну почему последняя, дай Бог, ещё поедем!
– Да, да, обязательно поедем! Только… не скоро теперь. У нас будет малыш, а с ним далеко не уедешь…
Наташа молчала.
– Наташ? Ты слышала, что я сказала?
– Да слышала, слышала! Почему не уедешь-то? Все едут, и вы поедете! Делов-то: подгузник надел, в переноску посадил и поехал!
Тоня счастливо засмеялась.
– Ты когда возвращаешься-то?
– Через два дня буду у тебя, отпразднуем! Я тебе купила моднючую оправу и куртку! И шаль!
– Голос у тебя счастливый, это хорошо. Ты это… береги себя. Скажи этому своему, чтобы не давал тяжести таскать!
– Он знает, не даёт, – Тоня снова залилась смехом. – Я тут познакомилась с его коллегами. Такие классные, Наташ! А посмотри ещё на отель во-о-он там, на горе! Видишь замок? Мы там сегодня ужинали. Было так красиво!
– Ты под ноги смотри себе, сейчас навернёшься, дурёха! Жду тебя! Скучаю, деточко!
Тоня улыбнулась. Так называл её отец. И редко, в минуты нежности – Наташа.
Тоня побежала догонять ушедшую вперёд компанию и замедлившего шаг Костю.
Телефон вибрировал целую вечность. Костя, уходя, выключил звук, чтобы ничто не помешало Тоне выспаться после тяжёлой, изнурительной головной боли. Без спасительной таблетки боль постепенно набирала силу и вылилась в нескончаемый, изнуряющий, сверлящий, гудящий, пульсирующий шар, заполняющий всю черепную коробку, не оставляющий ни на минуту, ни на секунду. Боль без просвета и надежды на улучшение. На второй день Костя обзвонил всех знакомых, всех знакомых знакомых и, наконец, нашёл мануальщика, который согласился принять пациентку с ранним сроком беременности. А до прихода чудо-доктора перепробовал все допустимые народные средства: от горячей ванны для рук до компрессов с разными диковинными продуктами. От запаха некоторых Тоню выворачивало, при этом боль становилась ещё острее и невыносимее. На третий день пришёл доктор, поработал с шеей и спиной, и боль слегка отпустила. Костя, осунувшийся, небритый, свалился рядом и уснул до утра. А утром тихонько собрался и пошёл ненадолго на работу.
Телефон вибрировал. Тоня выныривала из тяжёлого сна, но не могла дотянуться до тумбочки за телефоном и снова проваливалась в сон.
Потом в дверь позвонили, постучали, ещё раз позвонили…
Через неопределённое время на край кровати кто-то сел. Тоню взяли за руку чьи-то чужие прохладные руки в кольцах. Тоня повернулась и открыла глаза.
– Ирина Сергеевна?
– Ну наконец-то, моя дорогая! Я принесла тебе сладкого чая. Давай попробуем немного попить?
Тоня не могла сосредоточиться и понять, сон это или реальность.
– Давай, деточка, я подставлю тебе вторую подушку…
– А… а где Костя?
– Костя на работе. Не переживай, я сама вызвалась посидеть с тобой, чтобы он мог спокойно работать.
Тоне было неловко.
‒ Ну что же он вас так стеснил…
Ирина Сергеевна взяла её за руки и твёрдо сказала:
– Так, девочка! Сейчас же бросаешь эти глупости и воспринимаешь меня как друга! Костя сейчас очень нужен Борис Глебычу, поэтому мне нужно, чтобы ты была здорова и он был в состоянии работать. Скажи, у тебя раньше были такие приступы?
Она протянула Тоне ложку со сладким чаем.
– Да, но я спасалась обезболивающим. Не давала боли разыграться.
Тоня выпила чай. Он неожиданно показался ей очень вкусным, хотя она ожидала, что снова затошнит. Она взяла чашку из рук Ирины Сергеевны и залпом выпила весь.
– Спасибо, Ирина Сергеевна!
‒ Ируся, меня все зовут Ирусей. И ты можешь.
Она тепло улыбнулась:
– Мы же друзья?
Тоня присела в кровати.
– Я, пожалуй, приму душ и приведу себя в порядок. Надо позвонить Наташе. Она, наверно, беспокоится.
Ируся мягко отняла у неё телефон.
– Сходи прими душ. Я приготовлю поесть, потом позвоним. После обеда.
О Тоне давно никто не заботился, она послушно встала и пошла в ванную.
Никак невозможно было представить Ирусю, варящую суп у неё на кухне. Но тем не менее суп выглядел отменно.
– Что, не верится, что я умею хозяйничать? – насмешливо сказала Ируся, видя Тонино изумление перед накрытым столом. ‒ Ты права, я его просто разогрела, а готовили его в моём любимом ресторане. Поешь, тебе нужно подкрепиться. Ради ребёнка. А потом я отвезу тебя к Наташе.
Тоня потянулась за телефоном. Но Ируся остановила её руку.
– Ешь, деточка, успеешь.
Тоня поела и вскочила, чтобы помыть тарелку. Ируся взяла её за руки и усадила напротив.
– Антония… Тонечка, сейчас мы поедем к твоей сестре. Но она не дома. Она в больнице.
– Что случилось? – сердце забилось часто-часто, Тоня отняла руки и стала одеваться, не совсем понимая, что и как на себя натягивает.
– Тоня… Мне нужно, чтобы вы сели и послушали меня…
– Что, что случилось? Мы давно не были на обследовании, это моя вина…
– Вашей вины нет ни в чём. Я хочу, чтобы вы это уяснили и запомнили. Дело в том, что Наташа показательно вскрыла себе вены.
– Что? Что значит показательно?
Тоня упала на стул.
– Это когда человек не стремится умереть, но стремится убедить близких, что он хотел себя убить. Тонечка, ничего страшного не случилось. Она это сделала прямо перед приходом сиделки. Она её вызвала сама.
Тоня вскочила со стула:
– Поедем, мне нужно её увидеть! В какой она больнице?
Ируся встала и накинула шубу.
– Дайте мне руку! Вы побледнели, я боюсь, вы упадёте!
Взявшись за руки, они спустились и сели в Ирусину машину с водителем.
– Зачем, зачем, зачем…
– Я, конечно, не знаю вашу сестру. Но боюсь, это манипуляция.
– Но зачем сейчас? Всё же было хорошо! У нас будет малыш…
– Это у вас будет малыш. И она перестанет быть единственной, о ком вы заботитесь.
– Но это же глупо! Она моя единственная родная душа! Больше у меня никого нет!
– У вас есть Костя. У вас скоро будет ребёнок. Вы не одна.
– А она подумала, что теперь будет одна…
– Не плачьте, всё образуется. Вот мы и прибыли…
Тоня выпрыгнула из машины и побежала в справочную.
– Девушка, пожалуйста, Пятибратова в какой палате?
– А вы кто ей будете?
– Сестра…
– Документы.
Тоня протянула паспорт.
– Вы Купцова!
– Я по мужу.
– Не положено, она в реанимации. Туда пускают только близких родственников!
– Так я же сестра!
Каменное лицо регистратора изменилось, как только к стойке царственной походкой приблизилась Ируся.
– Тонечка, ну куда же вы бежите? Нам пропуск, милочка!
Регистратор молча выписала два пропуска и протянула Ирусе.
Перед отделением стояла та самая старуха-соседка.
Увидев Тоню, старуха с воинственным видом бросилась навстречу.
– Ну что, добилась своего? Угробила сестру-то?
Тоня от неожиданности остановилась на полпути, не пытаясь даже обойти её.
– Что такое? Кто эта женщина, Тоня?
– Наташина соседка…
– Слушайте, соседка, идите отдохните. Иначе придётся и для вас вызвать психиатра.
Тоня повернулась к Ирусе:
– Ей вызывали психиатра?
– Всем вызывают, всем несостоявшимся самоубийцам. Надевайте халат, я вас подожду тут.
Бесформенное тело Наташи под одеялом казалось грудой тряпья. Асимметричное лицо осунулось, пожелтело. Из-под полуоткрытых глаз вытекли две слезы.
– Прости меня…
– Дурочка, это ты меня прости! Мне нужно было как-то тебя оповестить, что я болею и приду позже.
– Прости меня, дуру. Я люблю тебя.
– Наташа, родная, я тебя тоже очень люблю! Ты скоро выздоровеешь, и мы с тобой будем растить нашего малыша!
– Малыша… Только бы он не был таким, как я…
– Наташ, мы будем любить его любого, как любим тебя.
– Я уродец. Нет, не перебивай! Я уродец не только внешне. Я наплела своим соседкам, что ты присвоила наследство, что ты отняла у меня всё.
– Какое наследство, Наташ?
– Квартиру… Я хотела лишь внимания, интереса… Они ходили ко мне жаловаться на своих, и я тоже… жаловалась. Хотя мне не на что…
Из-под век забегали ручейки…
– Простишь?
– Наташенька, за что прощать? Ну сказала и сказала. Тебе нужны были друзья, общение… Ну такие тебе попались, что же поделаешь? Вернёмся и всё расскажем.
– Я не вернусь. Тоня. С моей болезнью живут максимум до пятидесяти. Я живу уже больше. Благодаря маме, папе, твоим заботам… Не знаю, чем я заслужила таких родных… Мама перед смертью попросила меня заботиться о тебе. Меня! Заботиться о тебе! Она знала, какой дрянью я могу быть. Она понимала, что их деточко нуждается в старшей сестре, а я вела себя, как ребёнок. Капризный, капризный и испорченный… ребёнок…
Наташа выдохлась и замолчала. Только слёзы лились и лились из-под полузакрытых глаз.
Тоня взяла её перевязанные руки и прижала к груди.
– Наташечка, мы всё это переживём. Не плачь…
О проекте
О подписке