– Здравствуй, Лиза!

При звуке знакомого мужского голоса Лиза вздрогнула и подняла глаза. С кресла в углу возле окна поднялась сухопарая длинная фигура в свободном шерстяном костюме. Отец Лизы остался сидеть на диване, глядя на вошедшую дочь с потаенным укором и сожалением.

– Добрый день, Евгений Александрович, – тихо сказала Лиза.

– Мы давно с тобой не виделись, – Евгений Александрович приблизился к Лизе мягкой бесшумной походкой. Он остановился перед молодой женщиной и некоторое время с улыбкой смотрел на нее сверху вниз. – Мы с твоими папой и мамой вспоминали прежние времена. Смотрели старые фотографии. Для родителей ребенок всегда остается маленьким и беззащитным. Ты же понимаешь, Лиза?

Лиза молча кивнула и пошла к отцу. Она присела рядом с ним на диван и взяла его за руку

– Папа, прости, что опоздала.

Петр Владимирович просветлел лицом, сжал руку дочери и, прокашлявшись, сказал:

– Ничего, на дорогах пробки из-за снегопада, но твоя мама.., – запнувшись на последних словах, Петр Владимирович перевел взгляд на жену, выдохнул и сделал резкий выразительный жест рукой..

– Евгений Александрович, – защебетала мама Лизы, – теперь уж Вы должны с нами пообедать. Мы приготовили острый суп по испанскому рецепту, который мы узнали от повара в Валенсии. Это был наш последний незабываемый отдых в Испании. Потом столько всего происходило… Трудные были времена. но ведь теперь-то снова все хорошо… На второе будет жареный лосось. Мне удалось Вас уговорить?

На губах профессора Завадовского появилась характерная

полуулыбка

Тутанхамона, без которой Лиза не могла его себе вообразить.

– Боюсь, Татьяна Валерьевна, что мне придется отказаться. Пациенты не ждут. У них всегда мало времени. Если Вы не против, я хотел бы поговорить с Лизой наедине.

– Конечно, – мать Лизы бросила на дочь быстрый рысий взгляд, – я думаю, что Лиза не будет возражать. Вы можете устроиться в кабинете Петра Владимировича.

Татьяна Валерьевна быстрой элегантной походкой направилась к двери, ведущей в кабинет.

– Ничего, на дорогах пробки из-за снегопада, но твоя мама.., – запнувшись на последних словах, Петр Владимирович перевел взгляд на жену, выдохнул и сделал резкий выразительный жест рукой..

– Прошу Вас! – сказала она, распахивая дверь. – Лиза ведь тоже Ваш пациент. А мне, признаюсь, уже давно кажется, что Вы – старинный член нашей семьи.

– Очень польщен, Татьяна Валерьевна, – ответил с легким кивком Завадовский, – и в другой раз буду рад остаться подольше. Что ж, Лиза, пойдем! Нам нужно многое обсудить.

Резко встав с дивана, Лиза быстрым тяжелым шагом захромала по направлению к Завадовскому, он галантно пропустил ее вперед себя, дверь за обоими плотно закрылась.

На полках в кабинете отца Лизы стройными рядами стояли книги по истории и археологии. Возле стола на стене в грубых самодельных рамах висели несколько привезенных из экспедиций по Сибири каменных топоров и костяных наконечников стрел.

Лиза и Завадовский остановились в центре комнаты. Лиза хмурилась, пытаясь скрыть за мрачной миной охватившие ее сомнения и страх.

Тутанхамон умел держать паузу. Даже самые строптивые успокаивались и самые гордые теряли почву под ногами. Однако сегодня он был в ином расположении духа. Он игриво подмигнул Лизе и ласково погладил ее по округлой, все еще прохладной после мороза щеке.

– Я горжусь тобой, Лиза, – просто сказал он, усаживаясь на уютный двухместный диванчик, расставаться с которым отец Лизы не желал, несмотря на бесконечные атаки и жалобы Татьяны Валерьевны.

– Чем же? – недружелюбно спросила Лиза, оставаясь стоять.

– Всем тем, чем ты смогла стать. Ты – моя большая удача. Благодаря тебе я твердо уверен, что мой метод работает. Случай с тобой стал и моим первым большим прорывом.

– Вы гордитесь Вашей карьерой, Евгений Александрович, тем, что Вы успешно зомбировали маленькую отчаявшуюся девочку. Но причем тут я?

– Нет, дорогая Лиза, все то, чего мы достигли, все то, кто мы есть сегодня – это наша общая заслуга. Ты проявила удивительное упорство и способность к кооперации. Ты была сильной, четко выполняла все задачи, ты открылась мне, доверилась также, как и я тебе. Это было больше, чем любовь, когда двое становятся одним. Мы и теперь едины, – интонации голоса Завадовского напомнили Лизе недавний разговор с Верой в бане. Когда та коснулась Лизиного лица, и на Лизу снизошел покой.

– Присядь, – Завадовский указал Лизе на место рядом с собой, – Будет лучше, если наши глаза будут на одном уровне.

Лиза опустилась на диван с посветлевшей обивкой, колени их почти соприкоснулись.

– Теперь расскажи мне, дорогая моя девочка, что на самом деле привело тебя снова сюда?

Лиза, как и каждый раз при их встрече, поддалась сиянию, исходящему от лучистого лица Тутанхамона. Его великолепное творение в Лизиной голове, неутомимая паучиха, перевернулась на спинку и довольно теребила тонкими лапками, чувствуя близость своего создателя.

– Я хотела вместе со старым товарищем разобраться в случившемся, – медленно, взвешивая слова, произнесла она, – Но я трушу. Без правды я – неполноценный человек, не знающий собственного прошлого. С правдой же я, вероятно, человек безумный. Самого важного, что со мной произошло, я не знаю. Я живу, но в то же время и нет.

– Почему же? – ласково спросил Завадовский. – Что удерживает тебя от полной жизни?

– Во-первых, мне всегда и везде страшно, и я отступаю назад, прячусь за спинами других, во-вторых, я – стыжусь себя. Мне за все стыдно, Евгений Александрович. За свою неловкость, за свою трусость, за то, как я выгляжу. Но больше всего за свою странность. Я боюсь взглядов людей. И я чувствую, что я другая, чужая всем, не от мира сего.

– Ты – красивая и умная женщина, разве что, немного упрямая.

– И это вы называете красивым?! – воскликнула Лиза, махнув рукой вдоль своего тела. – Вы можете говорить такое хромой толстухе со шрамами?!

– Я не знаю ни одной женщины, которой мне было бы проще сказать об этом. Я знаю тебя настоящую, и ты – лучшее, что я встречал на этой Земле.

– Но ведь поэтому я и не могу быть счастливой, Евгений Александрович. Вы связали мою память, вы сделали меня частью Вас, Вашего метода. Вы спасли меня, наверное, от сумасшедшего дома. Я должна быть Вам благодарна. Но как мне получить назад мою жизнь? Прожить всю ее целиком, вместе со всей болью! Как мне быть с этим? Дайте мне хоть маленький шанс попробовать вкус настоящей реальности! Прошу Вас!

Тутанхамон слушал ее серьезно, почти без движения. Он смотрел на Лизу с теплой родственной нежностью, в этом не было сомнений. Лиза начала дрожать мелкой дрожью.

– Выслушай меня Лиза, – худая смуглая рука накрыла Лизину ладонь, – Чтобы спасти твою душу и помешать опасным воспоминаниям закрепиться, мы задействовали тогда впервые блокировку синтеза белка. Звучит невинно, но в работе мы пользуемся сильнейшими ядами в точной дозировке. Твои родители умоляли меня о помощи, и я пошел на это, рискуя всем. Мы вмешались в механизм формирования долговременной памяти, не позволив закрепиться новым синаптическим связям. Запись воспоминания была остановлена. У инъекции есть и негативные последствия. Твой случай был одним из первых. Я должен был действовать очень быстро, сделать правильный рассчет без опоры на достаточный опыт.

– Вы хотите сказать, что совершили ошибку? – Лиза закрыла лицо руками.

– Нет, хорошая моя девочка, – Тутанхамон склонил голову, – я знаю, что рассчет был абсолютно верным, насколько это было возможно при всех моих знаниях на тот день.

– Но что Вы называете негативными последствиями? – на Завадовского уставились две огромные черные ямы, полные страха.

Профессор снова выпрямился, расправил плечи, от его секундной слабости не осталось и следа. Он снова выглядел безупречным, внимательным и слегка циничным ученым.

– У тебя часто бывают ночные кошмары, ты стала нелюдимой, люди тебя пугают и раздражают, у тебя случаются редкие обмороки и эпилептоидные приступы. Теперь расскажи мне о последнем, том, что случился в доме у Катерины Валерьевны.

– А что я могу сказать Вам интересного? – устало прошептала Лиза. – Плохо помню и то, что было до него, и то, что случилось после. Это ведь не настоящая эпилепсия, Вы по-прежнему так считаете.

– Я полагаю, что приступы срабатывают, как блокираторы, не позволяют разрушить ту конструкцию, что мы создали вместе. Они удерживают тебя от воспоминаний. Но дальше откладывать нельзя, тебе нужно обследоваться у меня в клинике. Ты слишком долго избегала моего общества. И отказа сегодня я не приму.

Лиза глядела в сторону, она почти перестала шевелиться.

– Лиза, – она почувствовала его легкое дыхание совсем близко, – ты поедешь сейчас со мной. И я помогу тебе. Я – тот, кто всегда на твоей стороне, кто всегда тебя поддержит. Идем!

Дверь кабинета приоткрылась, Петр Владимирович Исаев и его жена устремились навстречу профессору и его молодой пациентке. Завадовский сдержанно улыбался и всем своим видом распространял твердую уверенность в успехе.

– Прошу прощения, Татьяна Валерьевна, Петр Владимирович, я похищаю Лизу на несколько дней. Нам следовало сделать это уже давно.

– Все-таки она согласилась! – встревоженно воскликнула Татьяна Валерьевна. – Но у нее же обратный билет! Работа!

– Очень надеюсь, что мы решим проблему быстро, – Завадовский подвигал руками перед собой, словно перекатывал в них баскетбольный мяч, – мы же старая крепкая команда. Справимся! Не беспокойтесь ни о чем и увидите, как мы продвинемся вперед. У нас отличные перспективы!

Татьяна Валерьевна побежала вслед за Лизой в ее комнату, чтобы помочь собрать необходимые в клинике вещи. Петр Владимирович остался в прихожей вместе с именитым профессором.

– Сколько мы Вам должны, Евгений Александрович? – тихо спросил он. Завадовский остановил его коротким небрежным жестом.

– Давайте не будем о деньгах, – сказал он, – Лиза для меня – особенная пациентка. И мы, как заметила Ваша супруга, почти одна семья. Я надеюсь, что мне удастся захлопнуть дверь перед ее хаосом. Я предполагал, что когда-нибудь случится нечто подобное. Лизе начало казаться, что она может полностью взять на себя ответственность за собственную жизнь. К сожалению, она недооценивает, сколько сил мы вложили в то, чтобы собрать ее психику в сегодняшнюю форму, и насколько хрупкая это конструкция.

– Мне не совсем понятно. Вы считаете, что сможете ей помочь? – отец Лизы прислонился узкой сутулой спиной к стене.

– Возможно, я справлюсь с ее проблемой, – ответил Завадовский, – но не уверен, что я справлюсь с ней самой, с той сущностью, которая поднимается из глубин ее подсознания. Мы лепили из нее очень правильного человека, уравновешенного, не слишком эмоционального, трудолюбивого.

– Она очень замкнута, ей трудно поддерживать и завязывать новые контакты, – вздохнул отец Лизы, – На работе она годами сидит на одном и том же месте. Ей сложно себя защитить.

– Любая система накапливает ошибки. И может произойти регресс. Однако я смотрю на то, что с ней происходит сейчас, на ее внезапное возвращение домой, ссоры и конфликты в семье – как на подростковый бунт, случившийся лет так на пятнадцать-двадцать позже положенного. Для нас откроется возможность, и нужно правильно ею воспользоваться.

– Так, может быть, Вам стоит задержать ее в клинике подольше? Я бы не возражал, если бы она вовсе оставила свою игровую компанию и вернулась к нам. И пусть бы здесь переживала свой бунт под нашим общим присмотром.

– И вырвать ее из сложившегося круга, из жизни, работы, окружения? – Завадовский покачал головой. – Нет, не думаю, что сейчас это было бы правильно. И она очень хочет вкусить жизнь. Я поработаю с ней, подкорректирую кое-что, подшлифую. Через неделю привезу ее к Вам в совсем другом настроении. Пока это все.

Лиза и не в меру оживленная Татьяна Валерьевна появились в прихожей. Лиза держалась молчаливо и сдержанно. Она быстро оделась, не бросив ни единого взгляда в зеркало, быстро попрощалась с матерью, на несколько секунд прижалась к отцовскому плечу. Затем они вместе с Завадовским спустились по лестнице и сели в просторный Ланд Ровер. Родители старательно улыбались и махали им через окно. Когда машина скрылась из вида, Татьяна Валерьевна смахнула горячую слезу со щеки.

День седьмой.

Профессор Завадовский сдержал обещание и лично доставил Лизу домой ровно через неделю. Со смущенной улыбкой на лице она вошла в родительскую квартиру и тут же угодила в объятия растроганного Петра Владимировича, а потом и Татьяны Валерьевны. Позади них Лиза увидела тетку Катерину. Она выглядела взволнованно, хотя и очень старалась себя сдерживать. Катерина рано утром приехала из деревни по настоянию сестры и самого Евгения Александровича в надежде помириться с единственной племянницей. Лиза подошла к ней и поцеловала в сухую морщинистую щеку. В глазах Катерины блеснули слезы.

– Как я рада, что ты здесь, тетя Катя, – тихо произнесла Лиза, – Мне неловко за мои слова. Ты всегда хотела как лучше, я знаю. Я же понимаю, как много ты для меня делала все эти годы. И прости, что я не осталась тогда на ужин. Я – такая неблагодарная.

Катерина прижала Лизу к груди и радостно кивнула наблюдающему за сценой довольному профессору. Конфликт поколений был улажен.

– Вся семья в сборе, – заметил Завадовский. – Хочу вам ответственно заявить, мы очень плодотворно поработали. Признаюсь, я чувствую себя уставшим.

– Моя девочка снова похожа на себя! – радостным полушепотом воскликнул отец Лизы, когда они задержались с профессором позади всех. – У нее и взгляд другой, словно оживший. Вам удалось повлиять на нее. Вы – гений, Евгений !

Оба рассмеялись и прошли к накрытому столу в гостиной, где их ждали легкие бутерброды с форелью, тушеная свинина, запеченая сладкая картошка, соус из белых грибов, собранных летом неутомимой Катериной. К свинине полагался острый зеленый салат по рецепту того же незабвенного испанского повара. Открыли бутылку любимого Петром Владимировичем оранжевого грузинского вина. Татьяна Валерьевна зажгла высокие свечи и подняла тост за то, чтобы волшебный субботний вечер стал началом новой успешной жизни. Глаза Лизы и Евгения Александровича встретились, и Лиза просияла почти блаженной улыбкой. Говорили обо всем и сразу. Катерина хвалила добрых деревенских соседей, которые никогда не забывают о ней, всегда заходят проведать одинокую женщину. Татьяна Валерьевна вспоминала свою молодость, актерский факультет и знаменитого ныне однокурсника, который регулярно, каждый месяц звонил ей, предлагал контрамарки. И ведь именно он помог Исаевым выйти на Завадовского, когда с их маленькой Лизой приключилась беда. Сказав это, Татьяна Валерьвна, замешкалась и испуганно посмотрела на дочь. Та продолжала слушать мать с безмятежным выражением лица. И Татьяна Валерьевна облегченно вздохнула и расслабилась.

– Этим летом я был на раскопках в Казахстане возле озера Кок-коль в Жамбылской области, – сменил тему Петр Владимирович. – Удивительные находки из времен загадочной туранской цивилизации. Со студенчества я не чувствовал такого задора. Когда-нибудь, Лиза, мы поедем туда вместе! Увидишь остатки древнего святилища!

– Хотите немного магии? – вдруг обратился ко всем Завадовский и лукаво подмигнул Лизе. – Это очень простое упражнение. Попрошу всех закрыть глаза. Я произнесу несколько слов на неизвестном Вам языке, просто слушайте и представляйте себе любую Вашу безделушку, желательно, бесполезную и небольшую. Итак…

Заводовский понизил голос и, один за другим, стал выдавливать из себя хлюпающие влажные звуки. Перед глазами Лизы возникла отчетливая картинка, словно он пропускал жирное мясо через мясорубку. Ярко-розовые колбаски уже свисали вниз и вот-вот должны были упасть на дно оцинкованного бака, заполненного ледяной водой. Прямо на лежащую на этом дне желтую дискету!

– Мысленно возьмите этот предмет, – Лиза протянула руку за дискетой, ее пальцы прямо свело от холода, – погладьте его, почувствуйте его поверхность, осознайте свою близость с ним, ощутите неистовую любовь его создателя, наполнитесь его уверенностью и гордостью. И осознайте, что отныне каждый раз, когда Вы чувствуете неуверенность в своих силах, вам нужно только раз прикоснуться к нему! И он наполнит Вас силой!

– Евгений Александрович, что это было? Мы ничего не поняли, но очень удивились, – сказала открывшая первой глаза Катерина. – Вы над нами шутили?