Амира посмотрела на него, и в его глазах она увидела не только страх, но и решимость – ту же, что горела в Хабибе, когда он бросился на тварь. Она кивнула, положив руку ему на плечо.

– Хорошо. Но ты будешь слушаться меня и Хамиду. Без споров.

Он кивнул, и в его взгляде мелькнула тень улыбки. Амира повернулась к старухе.

– Когда мы уходим?

– Сейчас, – ответила Хамида. – Солнце встаёт, и тьма отдыхает в его свете. Нужно успеть уйти подальше, пока она не вернулась.

Амира не стала спорить. Она подняла клинок Хабиба, вложила его в ножны и помогла Аслану встать. Они с Хамидой собрали то немногое, что осталось: флягу, узелок с хлебом, уцелевший в доме Хадижат, и старый плащ, который Амира накинула на плечи Аслана. Люди Тхача смотрели на них, некоторые перешёптывались, другие отводили взгляд, но никто их не остановил. Смерть Хабиба и свет Амиры оставили след в их душах, и деревня, которая когда-то была их домом, теперь казалась чужой.

Они покинули Тхач, когда солнце поднялось над горами, заливая ущелье золотом. Тропа вела на восток, к Шхафиту, и Амира шла впереди, её клинок висел на поясе, а сердце билось в ритме шагов. Аслан шёл рядом, его палка, которую он подобрал во дворе, стучала по камням, а Хамида следовала за ними, её посох отбивал ритм, который был старше времени.

День был ясным, но холодным, ветер дул с вершин, принося запах снега и сосен. Они шли молча, каждый погружённый в свои мысли. Амира думала о Хабибе, о его последнем крике, о том, как его кровь пропитала землю. Она думала о Древе, о его свете, который звал её, и о тьме, которая теперь знала её имя. Аслан смотрел на горы, его глаза были полны любопытства и страха, а Хамида шептала что-то себе под нос – заклинания или молитвы, которые звучали как древние песни.

К полудню они достигли перевала, где тропа раздваивалась. Одна вела вниз, к реке Пшиш, чьи воды блестели вдалеке, другая поднималась выше, к скалам, которые возвышались, как зубы дракона. Хамида остановилась, воткнув посох в землю.

– Здесь мы отдохнём, – сказала она. – Но ненадолго. Горы чувствуют нас, и не все их взгляды дружелюбны.

Амира кивнула, опускаясь на камень у тропы. Аслан сел рядом, положив палку на колени, и посмотрел на неё, словно ожидая слов. Она заставила себя улыбнуться, хотя улыбка вышла кривой.

– Ты в порядке? – спросила она.

Он кивнул, но голос его дрогнул. – Я скучаю по отцу.

– Я тоже, – тихо сказала она. – Но он хотел бы, чтобы мы были сильными. Чтобы мы шли вперёд.

Аслан снова кивнул, его пальцы сжали палку. Хамида посмотрела на них, её взгляд смягчился, но она ничего не сказала. Она достала из своего узелка кусок сыра, отломила по кусочку для каждого и протянула им.

– Ешьте, – сказала она. – Вам понадобятся силы. Шхафит далеко, а тропы к нему непростые.

Амира взяла сыр, и его солёный вкус вернул её к реальности. Она ела молча, глядя на горы, которые ждали их впереди. Ветер теперь дул мягче, но в его шёпоте она слышала отголоски той мелодии, что пела ей у камня. Он звал её, и она знала, что не сможет повернуть назад.

Когда они закончили, Хамида поднялась, и её посох стукнул по камню.

– Пора, – сказала она. – Восток зовёт, и мы ответим.

Амира встала, её рука легла на клинок Хабиба. Аслан последовал за ней, его шаги были неуверенными, но решительными. Они двинулись вверх, к скалам, и горы сомкнулись над ними, словно стражи, хранящие тайны прошлого и будущего.

Солнце скрылось за горами, оставив лишь слабый багровый отблеск на вершинах, который быстро угасал, уступая место ночи. Тропа, ведущая вверх от перевала, становилась всё круче, камни скользили под ногами, а ветер, дувший с востока, нёс с собой холод, острый, как лезвие кинжала. Амира шла впереди, клинок Хабиба висел на поясе, а глаза напряжённо вглядывались в тени, сгущавшиеся между скалами. Аслан шёл рядом, его палка стучала по камням, а дыхание вырывалось клубами пара в морозном воздухе. Хамида следовала за ними, её посох отбивал ритм, который был единственным звуком в этой глуши, кроме воя ветра, который становился всё тише, словно затаившись перед чем-то большим.

Они поднялись на небольшое плато, окружённое скалами, которые возвышались, словно стражи, их острые края чернели на фоне звёздного неба. Здесь, в тени утёса, защищавшего от ветра, Хамида остановилась, и её посох глухо стукнул о землю.

– Здесь мы переночуем, – сказала она. Её голос был хриплым от усталости, но твёрдым. – Нельзя разводить огонь – в этих горах слишком много глаз, и не все они принадлежат зверям.

Амира кивнула, хотя её тело протестовало против ещё одной ночи без тепла. Она сбросила узелок с плеча и опустилась на землю, прислонившись спиной к холодному камню. Аслан сел рядом, его худые ноги были поджаты под плащ, который она дала ему утром. Он казался меньше, чем был, его лицо осунулось от горя и усталости, но глаза всё ещё горели любопытством, когда он смотрел на звёзды.

– Они такие яркие здесь, – тихо сказал он. – Как будто ближе, чем в Тхаче.

Амира посмотрела вверх, и правда – звёзды сияли, как россыпь искр, которые кузнец высекает из раскалённого железа. Ей вспомнились сказки Хабиба о том, как Тхагаледж выковал небо из звёздного металла, а Псатха украсила его каплями своих слёз. Она не знала, верить ли этим историям теперь, когда она видела свет Древа и тени Саусрыка, но в эту ночь звёзды казались ей не просто светом – они были глазами, которые следили за ней, чего-то ожидая.

Хамида опустилась рядом, положила свой узелок на землю и достала остатки хлеба и сыра.

– Ешьте, – сказала она, протягивая им куски. – Ночь будет долгой, и нам понадобятся силы.

Амира взяла хлеб, его корочка была твёрдой, но внутри он был мягким, с привкусом дома, который теперь был лишь воспоминанием. Она ела молча, её мысли крутились вокруг того, что ждало их впереди. Шхафит был ещё далеко, а горы, хоть и молчали, не казались дружелюбными. Она вспомнила слова Хамиды о Казбеке – одиноком волке, который знал тропы и тайны. Где он? И почему старуха была так уверена, что он поможет?

– Хамида, – начала Амира, проглотив кусок хлеба. – Ты сказала, что Казбек знает путь к Шхафиту. Кто он? Почему ты думаешь, что он согласится пойти с нами?

Старуха посмотрела на неё, и её глаза блеснули в темноте, как у кошки.

– Казбек – изгнанник, – тихо сказала она. – Когда-то он был воином Хатукая, одним из лучших. Но он совершил нечто, что запятнало его честь, и теперь он бродит по горам, избегая людей. Говорят, он видел тьму – настоящую тьму, а не просто врагов с клинками. Если кто и знает, как добраться до Шхафита, так это он.

– А если он откажется? – спросила Амира, и её голос дрогнул.

– Тогда ты заставишь его, – ответила Хамида с лёгкой улыбкой. – У тебя есть свет, девочка. Он либо привлечёт его, либо напугает. В любом случае, он не сможет остаться в стороне.

Аслан зевнул, его голова опустилась на плечо Амиры.

– Он как нарт? – пробормотал он, засыпая. – Как Сосруко?

– Может быть, – сказала Хамида, и её голос смягчился. – А может, просто человек, который сбился с пути. Спи, мальчик. Завтра будет новый день.

Амира обняла Аслана, чувствуя тепло его тела сквозь плащ. Она хотела спать, но глаза не закрывались – тени между скалами казались живыми, и каждый шорох заставлял её напрягаться. Хамида сидела неподвижно, её посох лежал на коленях, а губы шевелились, шепча что-то, чего Амира не могла разобрать. Может, заклинание, может, молитву – старуха была загадкой, которая пугала и успокаивала одновременно.

Ночь сгустилась, и тишина стала почти осязаемой. Амира задремала, опустив голову на грудь, но сон был тревожным, полным багровых глаз и воя тварей. Она проснулась от звука – низкого, скрежещущего, доносившегося откуда-то из темноты. Её рука тут же легла на клинок, и она поднялась, сердце заколотилось.

– Хамида, – прошептала она, толкая старуху. – Ты слышишь?

Хамида открыла глаза, её взгляд был острым, как лезвие.

– Слышу, – тихо ответила она. – Это не ветер.

Аслан проснулся, его тело напряглось.

– Они вернулись? – спросил он, его голос дрожал.

– Тише, – шикнула Хамида, поднимаясь. Она сжала посох, её пальцы побелели от напряжения. Амира встала рядом, её клинок сверкнул в слабом свете звёзд. Звук приближался – шаги, тяжёлые и уверенные, эхом отдавались от скал. Но это были не когти тварей, а что-то другое, человеческое.

Из тени выступила фигура – высокая, широкоплечая, закутанная в тёмный плащ, сливающийся с ночью. Лицо её было скрыто капюшоном, но в руках она держала клинок, длинный и прямой, с рунами, слабо светящимися голубым. Она остановилась в нескольких шагах, и её взгляд, скрытый тенью, пробежался по ним.

– Кто вы? – голос был низким, хриплым, как у человека, который давно не разговаривал. – И что вы делаете в моих горах?

Амира шагнула вперёд, опустив клинок, но не до конца.

– Я Амира из Схауа. Это мой брат Аслан и Хамида, ведунья Тхача. Мы идём к Шхафиту.

Мужчина наклонил голову, и свет звёзд упал на его лицо – суровое, с резкими чертами, изрезанное шрамами, пересекавшими щёку и лоб. Его тёмные, как ночь, глаза смотрели на неё с подозрением, но в них мелькнула искра интереса.

– Шхафит? – переспросил он. – Зачем вам туда? Там только камни и смерть.

– Не твоё дело, Казбек, – сказала Хамида, и её голос был твёрд, как удар молота. – Но если хочешь знать, тьма шевелится, и эта девочка – единственная, кто может её остановить.

Мужчина замер, его взгляд переместился на Хамиду.

– Ты знаешь моё имя, старуха. Откуда?

– Я многое знаю, – ответила она с лёгкой усмешкой. – И знаю, что ты видел то же, что и мы. Тени с багровыми глазами. Они пришли в Тхач прошлой ночью.

Казбек сжал клинок, его лицо потемнело.

– Я видел их, – тихо сказал он. – Два дня назад, у старого перевала. Они не тронули меня, но я чувствовал их голод. Чего они хотят?

– Её, – сказала Хамида, кивнув на Амиру. – И свет, который она несёт.

Казбек посмотрел на Амиру, и его взгляд стал острым, как лезвие.

– Ты? Что в тебе такого, девочка?

Амира не ответила сразу. Она чувствовала его сомнение, его насмешку, но в его глазах было что-то ещё – тень боли, которая отозвалась в её собственной душе.

– Я не знаю, – сказала она наконец. – Но я видела Золотое Древо. Оно зовёт меня. И если я не найду его, тьма уничтожит всё.

Он долго молчал, опустив клинок, но пальцы всё ещё сжимали рукоять.

– Древо – это сказка, – наконец сказал он. – Но тени реальны. Я видел их следы, слышал их вой. Если ты идёшь к Шхафиту, ты идёшь на смерть.

– Тогда пойдём с нами, – сказала Амира, её голос был твёрдым, несмотря на дрожь в груди. – Хамида говорит, ты знаешь тропы. Помоги нам, и, может быть, ты найдёшь свой путь.

Казбек рассмеялся, но смех его был горьким, как зимний ветер.

– Мой путь давно потерян, девочка. Но я не хочу видеть, как эти твари пожирают ещё одну деревню. Я пойду с вами до Шхафита. Дальше – сами.

Амира кивнула, её сердце сжалось от облегчения и тревоги. Она не знала, стоит ли ему доверять, но выбора не было. Хамида улыбнулась, её глаза блеснули, как у кошки, поймавшей добычу.

Но их разговор прервал звук – тот же скрежет, который разбудил Амиру. Он доносился из-за скал, низкий и зловещий, и теперь к нему добавился вой, от которого волосы на затылке Амиры встали дыбом. Казбек развернулся, его клинок поднялся, а руны на нём вспыхнули ярче.

– Они нашли вас, – сказал он, и его голос стал холодным, как сталь. – Приготовьтесь.

Из темноты вынырнули несколько тварей, больше, чем в Тхаче, их тела были выше и шире, а когти сверкали, как обсидиан. Их багровые глаза горели, устремлённые на Амиру, и вой их был полон голода. Аслан вскрикнул, прижимаясь к ней, а Хамида подняла посох, и её губы зашептали заклинание.

Амира шагнула вперёд, её клинок сверкнул, но она знала, что стали будет недостаточно. Свет в её груди вспыхнул снова, золотой и яростный, и она выпустила его, как стрелу, в самую большую тварь. Та взревела, её тело начало таять, но другие набросились на неё, их когти рвали воздух.

Казбек ударил первым, его клинок вонзился в бок одной из тварей, и руны вспыхнули, сжигая мрак. Хамида взмахнула посохом, и ветер, который до этого спал, взвыл, отбрасывая тварей назад. Амира сжала клинок Хабиба и бросилась в бой, её свет и сталь слились в единое оружие. Ночь озарилась криками и сиянием, и горы стали свидетелями новой битвы.