Отзывы на книги автора «Салман Рушди»

Даже не знаю, что написать об этом романе. Это любимый Рушди. Но на фоне "Клоуна" и "Детей полуночи" этот роман несколько слабее. Не качеством литературы, а драматичностью и накалом страстей. Хотя тут тоже ураган специй и плавильный котел горячей крови. Но все-же страсти семьи несколько теряются на фоне страстей целого народа. Зогойби не идут в сравнение с Кашмиром. Когда один раз автор вытряс из тебя душу, то при каждом возвращении к нему хочется испытывать такие же потрясения. А если шока не случается, то появляется небольшой привкус разочарования.

Хотя все это лишь результат завышенных ожиданий. Если рассматривать "Вздох" не в сравнении с другими произведениями Рушди, а в принципе с современой литературой, то сразу становится понятно, что это – мощнейшее полотно, написанное одиним из величайших писателей современности. Главное, что отличает все романы Рушди, это потрясающая насыщенность, плотность текста. Это не очень большая книга, но прошедшие перед глазами читателя поколения, персонажи, события получаются такими яркими и подробными, что есть ощущение, будто читаешь минимум четырехтомник уровня "Саги о Форсайтах". У Рушди не встречаются лишние, наливающие "воду" тексты вроде "я пошел, она пришла". Если это не важно для события, то все передвижения, размышления и пустые разговоры героев опускаются. Только движение, только чистая информативность.

Рушди непросто читать в общественном транспорте. Его нельзя читать вполглаза и тем более в пол-мозга. Иначе вы рискуете упустить важное событие, интересного героя или яркое описание какого-нибудь явления. Именно после Рушди бывают такие моменты, когда ты помнишь сюжет, но не помнишь, что это была за книга или фильм. А потом оказывается, что это был всего-лишь крошечный эпизод из его романа. "Прощальный вздох" именно такой. Даже если вы его прочитали недавно и вдруг случается снова его перечитывать, то вы обязательно найдете еще что-то новое и интересное. И, конечно, каждый раз после очередной части романа говоришь себе: "Боже, из вот этих вот трех глав можно было бы сделать отличный большой роман". Так что, никакого скорочтения, останавливайтесь на каждом предложении и смакуйте роман.

Если говорить о сюжете, то это та самая ситуация, когда важен не финал, а все то, что было до него. То, чем книга закончилась, мне показалось гораздо слабее, чем все события, предшествующие ему. Если описывать "Вздох" классическими "завязка и кульминация", то тут структура похожа скорее на пирамиду: снизу вверх к основному событию романа, а потом вниз, к концу, который четко совпадает с началом. Поэтому сразу советую, не ждите фанфар и грома литавров в конце, вся мощь была в середине. И вообще, "Вздох" из той категории книг, которые читаешь не из-за результата, а ради самого процесса. И, хотя я не люблю сильно пряную индийскую кухню, но ароматная и невероятно яркая проза Рушди всегда находит во мне отклик, согревает зимними дорогами в электричке и наполняет яркими эмоциями.

C.R.
Собрание сочинений "Амфоры" мне очень нравится. Они не совсем буквальны и не невероятно креативны, но отличное качество полиграфического исполнения, восхитительный шрифт названия и близкий по настроению дизайн делают их одиним из лучших изданий на моих полках.

К сожалению, на Западе почти на всех языках книга издавалась под одинаковой обложкой, имитирующей титульную картину. Правда, есть одна "серийная" обложка с важной для романа башней. Она поинтересней. И чуть отличается от всех простенькая, но достаточно правдивая к смыслку книги обложка испанского издания.

Беря эту книгу на прочтение, казалось бы, изначально понимала - это еще один вызов мне и моей просто огромедной нелюбви к магическому реализму. Знала, понимала, но надеялась на лучшее. И вот не могу сказать, что это было плохо - это было волшебно, масштабно, чарующе, но до чего же "не мое": скучно и тоскливо настолько, что жили мы с этой книгой почти две недели бок о бок.. Подозреваю, что она входит в круг книг, до которых нужно дорасти, допрыгнуть, иметь какой-то багаж знаний-опыта-желания погружаться в фантазию, наложенную на реальную картину мира. Я пока себя к такой когорте читателей отнести не могу, увы.

Если отойти в сторону от маг.реализма, на мой взгляд, у Рушди получился довольно неплохой исторический роман времен Эпохи Возрождения и следуемой за ней Эпохи географических открытий. Возрождая довольно скрупулезно на своих страницах реальных личностей: Акбар Великий, Никколо Макиавелли, Елизавета I, Граф Дракула, Медичи и даже где-то там мимоходом упомянув Америго Веспуччи, Рафаэля и Микеланджело, сплетая их в клубок художественной сказки, которую из уст Могора Дель Аморе и слышит читатель. Но сказка есть сказка и на историческую платформу накладываются призраки в виде выдуманной жены Акбара Джодхи, таинственные зеркала, магические сны-видения, колдовство в чистом виде пленения и приворота, за которым я, признаюсь, часто теряла контекст и тщетно пыталась понять, что это, как это и зачем я это читаю...
Всплески интереса, которые проблескивали в исторической составляющей и периодах сюжетной динамики, сменялись длинными философскими рассуждениями, искреннее расположение к персонажам порой перечеркивалось не сильно приятными (а точнее даже слишком уж отвращающими) сценами и действиями, после которых уже вернуть все как было - не получалось. Духовное и физическое переплеталось точно также как Восток и Запад, как правда и вымысел, как здравый смысл и бред - и вариться во всем этом было мучительно, и, несмотря на то, что многое хотелось выделить, растащив на цитаты, по окончании действительно сложно понять, о чем эта книга.

Она ни о чем и обо всем сразу.
О месте женщины в этом мире и о том, как архаичные представления востока об этом месте, развевает сама же Могольская принцесса, показывающая, что женщина может стоять на одном уровне с мужчиной, сама распоряжаться своей судьбой и идти против всех общепринятых норм.
О любви - во всех ее проявлениях : к народу, к семье, к друзьям, к идеалам, к женщине и мужчине, к Богу и к себе (и вот тут уж с великолепной Кара-Кёз никто не сравнится). Не могу сказать, что эта линия прекрасна, скорее именно она мне совершенно не понравилась.
О власти и тиранах, дворцовых интригах и о том, как обращать любое действо себе на пользу, как просчитывать все на два-три хода вперед.
О судьбах людей. И тут хочется особенно выделить одну девушку - Дворец воспоминаний, как самую жестокую шутку, который только может совершить один человек над другим. И во имя чего??
О противоречиях, видимых различиях и сходствах, которые, на самом-то деле, совершенно ничего не значат, потому что как мы ни были не похожи, мы совершенно одинаковы. Такой вот парадокс.

Салман Рушди «Ярость».
Я так давно хотела прочитать что-нибудь у данного скандально известного автора, что, наконец-то, решилась и прочла его «Ярость».
У меня не сложилось однозначного мнения - не могу сказать, что мне понравилось, но и не могу сказать, что не понравилось. Что-то среднее, но, скорее всего, я ещё буду читать Салмана Рушди.
Это необычное чтение, Малик Соланка так и остался до меня загадкой. Это необычный персонаж, мысли которого мечутся из одной крайности в другую, а порой и просто блокируются, когда его обуревают приступы ярости. Ярость застилает ему глаза и разум, а после он ничего не помнит - где был?, что делал? И как раз в это время происходит странная череда убийств красивых девушек. Убивал ли их Соланка? - вот в чем главный вопрос!!!
Чтобы контролировать свою ярость, он придумывает волшебные фантазийные миры и погружается мыслями в истории своих кукол!!!
И вот эти то истории, из возникновения - мне показались лишними, прям так и хотелось их побыстрее пролистнуть. Зачем это было нужно, не знаю!
В книге есть и более глубинные смыслы - семья, семейные узы, отношение с сыном.
Однозначно, это яркое произведение в очень интересном повествовании.

Ветер ли старое имя развеял?
Нет мне дороги  в мой брошенный  край.
Если увидеть  пытаешься издали, 
Не разглядишь меня, друг мой, прощай.
Рабиндранат Тагор "Последняя поэма" 

В заглавии фрагмент разговора между малышкой  Маргарет и полковником Брэндоном из "Разума и чувств" Джейн Остен. Не уверена. что в книге был этот диалог, там младшая из сестер Дэшвуд скорее создает фон. Но он есть в фильме: девочка, мечтающая о путешествиях пристает к пожилому человеку аж тридцати пяти лет, служившему в Индии, с вопросами об этой стране. И слышит в ответ самую банальную сентенцию про жару и пряности.   Салман Рушди в каждой своей книге рассказывает об Индии, той же фразой, предельно развернутой в пространстве и времени.

Его романы, которые отчасти краткий курс новейшей истории Индии, частью сказки Тысячи  и одной ночи - это всегда плач по навек утраченной родине (такой индийский  аналог России_которую_мы_потеряли). Можно любить у Рушди что-то одно и быть равнодушной к другому: читатели и критики присудили "Детям полуночи" Букер Букеров, Галина Юзефович высоко ценит "Землю под ее ногами", а Игорь Князев "Клоуна  Шалимара". Я ко всем трем со сдержанной приязнью, но без восторга, а влюблена в "Кишота", у которого, блин, на целом Либе всего одна рецензия висит третий месяц. Уже и аудиокнига вышла совершенно волшебная, и я по второму разу послушала, и не написала о ней только потому, что неловко постить второй отзыв, когда первый и единственный твой. Так вот, это все  к тому, что сказок у Рушди много, на любой вкус, а сторителлер он отменный.

"Прощальный вздох Мавра" все о том же "о, проснулся, болезный": семейная сага в экзотических декорациях; судьба семьи, где всякий являет собой образец колоритности, в судьбе страны, для которой определение "земля контрастов" будто специально создано. У всякого писателя есть приметы, по которым он безошибочно опознается. У Рушди это: стилистически - цветистый слог со множеством аллюзий к культурному наследию Запада и Востока; тематически - обеспеченная патриархальная индийская семья чьи талантливые образованные отпрыски переживают крушение прежнего мироустройства, к которому могли бы приспособиться гораздо успешнее, когда бы не порочные наклонности  некоторых ее членов. Часто присутствует детская психотравма, связанная с сексуальным насилием со стороны кого-то из старших родственников (если об этом не говорится напрямую, то уж намекнут непременно); есть некто невероятно богатый (как вариант - успешный или облеченный властью; есть обязательная femme fatal, перед ее чарами не может устоять никто.

Что-то я тоже пока не бобовлял, щас подумою, а вот - и наконец, непременное магреалистическое  допущение, некая особенность героя отделяющая его от остального человечества.  Причем чаще всего этот род superpower в плане утилитарном бесполезен. Много ли могут извлечь из своей телепатии Дети полуночи? Что за радость садовнику из "Два года, десять месяцев и двадцать восемь ночей" от хождения по воздуху?  Кишоту из одноименного романа создание Санчо буквально из ничего - из сильного желания и падучей звезды, счастья не приносит. Так и здешний юноша, прихотью материнской фантазии названный Мавром, рожден с особенностью, железным занавесом отделяющей его от остальных. Растет вдвое быстрее.

Родился четырехмесячным, но для новорожденного ненормально крупным, и за каждый год своей жизни взрослел на два.  В "Сказке о Царе Салтане" когда "и растет ребенок там, не по дням, а по часам", это прикольно: законопатили в бочку с бессмысленным младенцем, а через пару дней мотания по волнам имеем добра молодца, который мать защитит, на трон воссядет, на волшебнице женится, это уж не говоря о ништяках вроде поющей белки с запасом изумрудных орехов.  А теперь представьте человека, который в реальности растет быстрее. Разумом младенец, а выглядит ребенком, кроха, а окружающие принимают за подростка, начало пубертата, а кажешься всем молодым человеком. Дальше - больше. Сорокалетний к двадцати, а в тридцать шесть как за семьдесят - это ли не катастрофа?

Личная  трагедия разворачивается на фоне обретения Индией независимости, которая, как вы помните, сопровождалась экономическим и властным коллапсом,  многими беспорядками, рядом военных конфликтов с соседним Пакистаном, балансированием на грани гражданской войны. И Рушди не был бы самим собой, если бы не начал историю семей да Гама-Зогойби (торговцев специями - евреев-изгнанников) задолго до рождения Героя и четырех его сестер. Даже до рождения матушки их Авроры - гениальной художницы и потрясающей женщины, первой из двух роковых в этой книге. Второй будет Ума, единственная его любовь, прекрасное чудовище.

Не исключаю. что образ Мавра - это развернутая метафора для страны, которую форсированные обстоятельства заставили прыгнуть из пеленок в деловой костюм плюс отсутствие достаточного опыта самостоятельного  управления, ввергли в хаос некомпетентной коррумпированной власти. Впрочем, взгляд Рушди на положение вещей - это взгляд эмигранта, а со стороны видится не совсем то или совсем не то, что изнутри. В любом случае, это высказывание имеет право на жизнь, тем более, что оно мастерски вплетено в захватывающую историю.

А подарком русскоязычному  читателю стал перевод Леонида Мотылева, который эталонно хорош со всем, за что берется, вспомните  "Бога мелочей" Арундати Рой (здесь, кстати, тоже появляется  индийский Ленин, даже целых семь, и это уморительно смешной эпизод). Резюмируя:  Салман Рушди крут, и он из тех, кто с годами даже лучше.

Знаю, когда-нибудь с дальнего берега. с давнего прошлого
Ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня.

Ох. Ну и шельмец этот Салман Рушди! Он меня разозлил, заставил жадно следить за сюжетом, разжалобил, оставил в недоумении, и в конце концов - растрогал. Прыгучий Малик Соланка - такое, пожалуй, не скоро забудешь.

Сначала я злилась: главный герой оставил жену и ребенка и свалил в Нью-Йорк из-за приступов ярости. Ишь ты! Бесит меня прям. Хотя его можно понять - он пытался защитить своих близких от себя самого. Потом меня начал раздражать Рушди, который напихал в триста пятьдесят страниц: университетский роман, триллер про маньяка, историю про нимфетку и инцест, куклу, которая больше не подчиняется кукольнику, залил всё эротикой (и какой эротикой - жгучей! чего стоит хотя бы сцена в самом начале, когда роскошная обнаженная женщина использует вместо фигового листка растрепанный томик Шекспира), и все это на фоне Нью-Йорка, который бушует и гремит, неистовый, потом настало время для научной фантастики, потом для политической драмы, а все персонажи, даже мельчайшие имеют свою историю (например, таксист или служанка-полька).

Вся эта какафония изрядно действовала мне на нервы. Но я не отступала - мне нужен был рецепт. Что мне делать с моей яростью, Салман? С фуриями, которые кружат вокруг, превращая и меня в фурию? Короче, рецепт Рушди таков:

Любовь придала ей смелости ступить на запретную территорию и доказать, что есть чувство, которое сильнее ярости.

Кхм, любовь. А разве мы не злимся больше всего на тех, кого любим?

Так, что ещё? Я тут изрядно приврала. Если я и злилась, то только чутка, да и то понарошку. Но с тех самых пор, когда Рушди чутко описал атмосферу нулевых - этого времени изобилия, этого до предела натянутого мыльного пузыря, я перестала злиться, и стала слушать.

Конечно, кто-то другой прочитал бы эту книгу, как, например, книгу о власти, о критике капитализма - легко, о зверских нравах золотой молодежи - тоже можно, о политике, о философии - вали всё в кучу - подойдет все. Очень разноплановый роман. И тем он и хорош. Я прочитала эту книжку, как книжку о любви. И для меня - такое окончание книги - наилучшее.

Короче, разнопланово, разномастно, присыпано жгучими специями - очень захватило. Моё знакомство с Рушди начиналось с романа "Детей полуночи", который мне не особо понравился (зато когда кто-то жаловался на то, что не может запомнить имена и родственные связи в "Сто лет одиночества", я хмыкала и вспоминала "Детей", которые ещё к тому же густо замешаны на политике Индии). Я не думала, что возьмусь за Рушди снова. Однако, это случилось, я рада, и не отказалась бы почитать что-то ещё.

Красивая история, на грани сказки. Чем-то похожа на "1000 и 1 ночь". Витиеватый язык, по-восточному красочный и пышный.

Но назвать однозначно это произведение сказкой для взрослых будет не совсем верно. Для своей книги Салман Рушди выбрал реальные исторические места, и реальных исторических личностей. На страницах "Флорентийской чародейки" можно встретить правителя династии Великих Моголов - Акбара Великого, Макиавелли, Веспуччи, Медичи.

Несмотря на реальных персонажей, действие происходит словно в каком-то параллельном мире. Мире грёз. Мире легенд. Мире восточной сказки.

Начинается всё в Фатехпур-Сикри, куда пребывает чужак, называющий себя пропавшим родственником Акбара.

Он рассказывает Акбару Великому историю про трех друзей во Флоренции. Одним из них был Нино Аргалия, ставший искателем приключений на Востоке. Постепенно мы узнаём, что перед правителем Великих Моголов предстал потомок принцессы Кара-Кёз, наследницы крови великих Моголов и Тамерлана, и флорентийца. Действие в самой книге происходит то на Востоке, то во Флоренции.

Сюжетных линий в книге много. Очень много, как и персонажей. Тут даже будет история про убийство Дракулы)) Так что всё пересказать не представляется возможным.

Всегда старалась избегать магического реализма, но "Флорентийской чародейкой" я прониклась. Мне понравилась история гордой и несгибаемой Кара-Кёз, которая решила, что сама будет вершить свою судьбу и непременно взайдет на престол.

Салману Рушди отлично удалось объединить времена, людей и столь непохожие государства на страницах своего произведения. Единственное к чему у меня есть некоторые претензии - к обилию сексуальных сцен. Они возникают хаотично и внезапно)))

До самого конца я так и не смогла определиться, кто же в книге главный герой - чужак, с чьего появления и начинается история, Акбар, правитель Великих Моголов или же сама Кара-Кёз, Флорентийская чародейка, вынесенная в название.

У каждого стыда есть место и время, ибо стыд - это категория социокультурная, хотя и проявляется он биологически, через покраснение кожи. Что было стыдно сто лет назад, уже ничуть не стыдно сегодня. (А что, интересно, не будет стыдно еще через сто лет?)

Место стыда - Пакистан.
Время стыда - 14-15-й век по мусульманскому календарю. Европейский 20-й.
Что стыдно в Пакистане 20-го века?

Стыд - это родить девочку вместо наследника. ("Твое бесплодие - позор на всю семью! Будто не знаешь, что твой стыд нам всем нести!")
Стыдно иметь слабоумного ребенка (по прозвищу "Стыдоба").
Стыдно потерять невинность до свадьбы.
Стыдно даже носить сари.

А что же нестыдно?
Нестыдно мужьям зачинать наследников в одной комнате с сорока другими мужчинами.
Нестыдно, а очень даже нормально бить жену.
Нестыдно женатому иметь любовницу. (Даже если на лбу у него шишка от намазов.)
Нестыдно сослать жену в отдаленное поместье.
Нестыдно напиваться.
Нестыдно оскорблять тех, кто ниже тебя по чину, и дипломатов других стран.
Само собой, нестыдно хитрить, воровать, убивать политических оппонентов и предавать соратников.

Диктат "стыда", взращенный с детства, владеет человеком и вне Пакистана. Поэтому "убийства чести" случаются даже в Лондоне. Привезенный из Пакистана стыд заставляет своими руками убить родную дочь, которая якобы переспала с англичанином.

"Сызмальства для нас понятия "честь" и "стыд" едва ли важнее хлеба насущного... Стыд и бесстыдство - концы одной оси, на которой вращается наше бытие... Бесстыдство и стыд - вот они, корни зла".

Проблема не в том, что у людей нет стыда - его у них навалом, переливается через край, а в том, что стыдное и нестыдное как будто поменялись местами. Поэтому естественный спутник стыда и бесстыдства - Такаллуф.

"Чтобы разгадать народ, обратитесь к его непереодимым словам... ТАКАЛЛУФ - это обычай говорить, но так ничего и не сказать; это общественная узда на недовольного, она не позволит ему выразить в словах желаемого; это ироничная насмешка, которую должно принять, ради соблюдения приличий, с невозмутимой миной, будто и нет в словах подтекста".

Мне кажется, наиболее близкими "такаллуф" русскими аналогами будут: лицемерие, хорошая мина при плохой игре, ложь под маской правды.

Омар-Хайям - человек, не знающий стыда, потому что до 12 лет он рос в замкнутой среде, где к стыду его не приучили. Но разве он хуже тех, кто воспитывался по строгому канону стыда? Не хуже, а в чем-то и лучше. Например, он все же не вступает в половые отношения с умственно отсталой женой.

Нетрудно заметить, что большинство "стыдного" касается женского поведения. Стыд - это чадра, которое надевают на женщин, сковывающая движения, затрудняющая зрение и дыхание. Салман Рушди невольно написал книгу о положении женщин в мусульманских странах. Он сам по ходу повествования признается, что незаметно женщины выходят на первый план. Наивная Благовесточка рассуждает: "Женитьба дает власть. Дает свободу. Ты уже не чья-то дочь, а чья-то будущая мать..." Ее "свобода" обернется двадцатью семью детьми и мрачным финалом. Поэтому закономерно, что именно девушка вбирает в себя весь стыд мужского мира и превращается в Зверя.

Рушди рассказывает восточную сказку, based on a true story, где перемешаны реальность и фантазия, история современного Пакистана и нескольких семей. Притом сам он в Пакистане никогда не жил, там живут его родственники, а он индийский эмигрант в Великобритании. Но знание материала у него детальное, вплоть до схем воровства электричества и строительства особняков. Возможно, со стороны (через время, через расстоянья) действительно все виднее.

Стилически автор подстраивается под манеру устного повествователя, он все время присутствует в своем романе, комментирует героев и события, забегает вперед, отходит назад, рассказывает, где вымысел, спрашивает разрешения, чтобы "вставить словечко" на постороннюю тему и задержать развитие сюжета. Сначала меня это немного раздражало, но потом я поняла, что так даже интереснее. Текст получается не "сплошным" и весьма живым.

Многие сравнивают "Стыд" с романом "Сто лет одиночества". (Забавно, что одно из мест действия - Махенджо - созвучно с "Макондо".) Но у Рушди "магии" почти нет (только дети, рождающиеся пачками в один и тот же день, и Зверь, который очевидно является метафорой). Я бы скорее вспомнила об "Осени патриарха", ведь одна из главных тем романа - диктатура. Две женщины семьи Хайдара Хараппы олицетворяют два взгляда на диктатора: дочь верит в его дела и творит его культ, а жена разоблачает. Эти голоса напоминают голос рассказчика в "Осени", в котором сливаются преклонение и ненависть. Шали, на которых вышиты все "подвиги" Хараппы, - одна из самых удачных образных находок в романе.

В этом и заключается стыд, что все описанное - диктатура в семье и стране, отношение к женщине, беззаконие, расправы, захваты власти - вовсе не магический, а самый что ни на есть реализм.

Моя вторая попытка подружиться с прозой Рушди и третья современная версия Дон-Кихота за последний год. Сразу говорю - дружбы не вышло, а этот печальный рыцарь был всё-таки лучшим из встреченных...
Читая книгу, я в рядовой раз убедилась, что литература на злобу дня ( а этот роман таковым и является, с поправкой - не на злобу дня, а, пожалуй, века) всегда хороша в тот момент и в том месте, с которого и для которого она была написана. Здесь мы имеем переплетение двух жизней - Автора, ещё называемого Братом и его семьи и персонажа, которого автор назвал почему-то на французский манер Кишотом.

Быть может, странная история Кишота – метаморфоза, парафраз его собственной жизни. И сам Кишот, узнай он о существовании Брата (что, естественно, решительно невозможно), посчитал бы написанную им историю альтернативным изложением собственной судьбы, а не наоборот, и думал бы, что его “придуманную” историю писатель наложил на две их подлинные судьбы.

Мало того: мы ещё и имеем переплетение двух культур - индийской и американской, причём не в лучшей своей части, а скорее в той, что называют масс-культурой.

Он явился на свет невозможным путем, напомнил он себе: от неутолимой потребности и неукротимого желания старого дурака с поврежденным телевидением мозгом. Следовательно, он был побочным продуктом мусорной культуры, повредившей мозг многим дуракам, и старым, и молодым, а возможно, и самой Америке.

Поэтому для правильного восприятия (я не имею в виду, толерантного или там политически точного - просто для восприятия хотя бы примерно того, что именно хотел сообщить писатель) надо быть докой в продукции холмов и Болли-, и Голли-, а также частым зрителем ток-шоу и передач кабельного телевидения США. Настолько тут много аллюзий, скрытых и откровенных цитат, претензий и похвал - неведомо кому, если ты понятия не имеешь, что за шоу разозлило или восхитило автора или его персонажа, который в свою очередь - тоже автор, только другого персонажа...

Ой, как я всё усложняю)). Но и на самом деле книга сложная для восприятия. Лично мне она показалась такой же беспорядочно многоцветной, как индийские ткани, от которых хочется отвернуться, пока не ослеп:

А если про суть, то примерно так: писатель индийского происхождения всю жизнь клепал шпионские романы с участием инопланетян, крутых организаций, втайне правящих миром и т.п. У него ужасные отношения с сестрой (нет, не так - с Сестрой) и сыном. К концу жизни он решает написать книгу о другом и придумывает Кишота.

У мира нет другой цели, кроме того, чтобы ты закончил книгу. Как только ты сделаешь это, звезды начнут исчезать с небосвода.

Придуманный персонаж самостоятельно придумывает себе сына, называет его Санчо, и они едут через всю Америку к женщине, в которую Кишот влюбился давно, увидев её сначала в кино, а потом в её собственном шоу - мисс Салме Р. У Кишота, естественно, есть настоящие - индийские, но переделанные под американский слух - имя и фамилия, и он является двоюродным братом создателя фармацевтической компании доктора Смайла. Компания производит супер обезболивающее, предназначенное в основном для больных на последней стадии рака. А если у вас ничего не болит - препарат прекрасно исполнит роль наркотика... А мисс Салма, у которой, помимо всего, биполярное расстройство, давно сидит ... на чём ни попадя.

Так, судя по тому, что я тут понаписала, нормально рассказать о книге не получается. Попробуем по проблематике и просто цитатами.
Жизнь не белых в Америке:

– Они хотят стрелять в нас, потому что я призывал к торжеству универсальной любви?
Санчо тащил Кишота за руку, пытаясь буквально выпихнуть на улицу.
– Я никому не позволю в своем заведении говорить о коммунизме и исламе. Вам повезло, что я лично вас не пристрелил! – напутствовал их Билли.

Санчо подумал, что постоянно тыкая в них пальцем, белая женщина наложила на них своего рода каинову печать, и подозрительность и тревога будут везде преследовать их.

Проблемы здоровья и здравоохранения:

Крепкое здоровье есть у нас до тех пор, пока однажды доктор не сообщит, что у нас его нет.

Отчуждённость в отношениях между людьми, в семейной и общественной жизни:

Разбитые семьи состоят из разбитых людей, их разбивают потери, нищета, скотское обращение, неудачи, годы, болезни, страхи и ненависть, но вопреки всему они продолжают цепляться за любовь и надежду, эти разбитые люди – мы все разбитые люди! – возможно, самое точное зеркало наших времен: разбросанные по миру осколки, отражающие истину везде.

Ещё, конечно, есть об одиночестве, дедушках-педофилах, цифровых технологиях и падении общего уровня культуры. И всё это замешано в кучу (помните - ткань!), в которой переплетаются, расплетаются и окончательно запутываются сверчок-итальянец и Голубая фея, помогающие Санчо осознать себя человеком, конец света,суперагенты, и в конце концов просто вот такие примерно фразы:

Он – человек с собакой, по глупой случайности угодивший в так называемый хроно-синкластический инфундибулум и навсегда размазанный в пространстве и времени.

Иначе говоря, складно, но сложно и местами очень скучно. Но не исключаю, что только для меня...

Мы живем в Эпоху, Когда Возможно Все, напомнил он себе. Он много раз слышал, как люди говорили это по телевизору и в видеосюжетах, плавающих в киберпространстве, что придавало его одержимости свежий, высокотехнологичный оттенок. Больше не существует правил. В Эпоху, Когда Возможно Все, возможно все.

))) - захотелось завершить эту сумбурную рецензию (ей-богу, я в том не виновата - книга навеяла) той самой фразой, которой Кишот подписывал письма к Салме:

произведение заканчивалось неожиданной грамматической несуразицей: отправлено улыбкой, Кишот.

Чем, прежде всего, хороши книжки, подобные этой? тем, что они показывают, до какой степени устарел (сегодня) кондовый постмодернизм.
Все эти "игры", когда, читая, ты уже знаешь, что это (только) игры.. Все эти пафосные, якобы страсти, когда ты читая (опять-таки) уже знаешь, что это именно "якобы".. потому, что у "постмодерниста" по определению не может быть страстей (у постмодерниста вообще ничего не может быть, кроме игры).. ну и так далее..
Да.. а теперь (как бы) следующий вопрос: так чем устарел?
А я вам отвечу: Так именно этим - когда играя, ты (как автор), тем не менее, пытаешься продвигать что-то, какие-то, типа, "глубинные идеи" и.. типа, играючи продвигать, не по-настоящему, мол, а так, по шутовски..
Ан, нет, сегодня это уже не получится (потому что мы (как-то) просто уже устали от таких шутовских шутов)..
Вернее получится конечно - для уровня всяких этих "нобелевских", "букеровских" и прочих премий - это всё ещё пока - сколько угодно (потому что, там, в этих "идентификаторах" этих "преимиантов" сидят такие же кондово-устаревшие "гуманисты"-постмодернисты) получится..
Только.. только я (вот) не знаю.. кто ещё сегодня серьёзно относится ко всем этим "премиям".. сегодня же обычно наоборот - смотришь: "премиальная книга" - ага, значит, ты уже знаешь.. - это плохая обычно (слабая) книга..
Читаешь, и убеждаешься, что и правда.. -совсем слабая..))

Мы  рассказываем  истории, чтобы постичь,  что мы знаем, что мы понимаем и кто мы есть. Кем мы стали или кем можем быть.

Между Рушди и Набоковым много общего. Оба выходцы из обеспеченных семей с хорошими культурными традициями. Получили блестящее образование и вынуждены были покинуть родину по причинам политического толка. С детства владея английским языком, известность обрели благодаря  стилистически изощренным книгам, написанными на английском, а не на родных языках. Большая слава к обоим пришла с несколько скандальными произведениями.

Салман Рушди в первую очередь рассказчик, сторителлер, мастер словесного плетения. Мир полюбил его не за "Сатанинские стихи", хотя известности этот роман  (не сборник стихов, как вы возможно думали) ему прибавил. И не за гражданственный пафос "Детей полуночи", объявленных романом столетия и взявших Букер Букеров . Важнее умение рассказывать сказки, вплетая в кружево барочно роскошного повествования миллиардеров и бедных сироток, поп-звезд и брошенных одиноких стариков. Рассказать как о равно заслуживающих внимания, про могучую джинни и про бедного садовника, который вдруг начал ходить, не касаясь земли. 

"Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей" - это буквально тысяча и одна ночь, а человеческое имя главной героини, джиннии, полюбившей философа и принявшей ради этой любви облик смертной - Дунья. Дуньязадой звали сестру Шахерезады, которая всю тысячу ночей, пока та услаждала слух жестокого Шахрияра сказками, сидела в изножье их постели, всякий раз, как брезжил рассвет, а история оказывалась неоконченной, восклицала: "Что же было с сапожником (принцем, водоносом, хитрой женщиной) дальше, о сестра?" Чтобы получить ответ, известный всем поклонникам сериалов: "Вы узнаете об этом завтра".

Если  здешняя история и имеет отношение к корпусу персидских сказок, то весьма опосредованное, главным образом  джиннами и некоторым количеством средневекового Востока в антураже. Давным-давно одна славная джинния, дочь властителя Джиннабада, между прочим, удрученная вечным небрежением со стороны отца, благорасположюения которого мечтала заслужить, сбежала в мир людей, где встретила немолодого изгнанника философа аль Рушди и стала его женой.

Снова войдя в фавор, супруг бросил ее с детьми и возвратился на родину. Она же, вырастив и отпустив их во взрослую жизнь, тоже вернулась в Джиннистан, и жила там, покуда обстоятельства снова не призвали ее  в наш мир, где рассеянные по свету потомки должны собраться, чтобы не дать миру обрушиться в хаос.

История в духе Рушди: трогательная, забавная, абсурдистская. С непременными наследниками миллиардов и непременными же бедными сиротками. С чрезвычайными обстоятельствами, в одночасье обнуляющими былые достижения и возносящими последних над первыми (здесь даже буквально). Со старой истиной: кто не стремится к власти и славе, того они не сделают счастливым.

Я слушала аудиокнигой, прочитанной Игорем Князевым, как всегда безупречным, и еще об одном не могу не сказать. Переводы Любови Сумм - это неизменная читательская радость.