В годы своей юности – оставшейся в таком далеком прошлом, что воспоминания о ней были довольно ярки, – он был настоящим странником, истинным пилигримом, не чета бродяге-торговцу, которым стал теперь, и исколесил весь свет вдоль и поперек, желая увидеть все, что можно увидеть от мыса Горн и Огненной Земли, края земли, где кажется, что мир исчерпал все свои краски, и всё вокруг, люди и предметы, видится черно-белым, до пустынного Восточного Ирана, от кишащего тараканами Бама до приграничного Закедана, сбросившего власть шаха, от залива Шарк в Австралии, где он плавал среди чувствительных ко всему дельфинов, до живописнейшего африканского региона Серенгети, где наблюдал большую миграцию антилопы гну. Он праздновал Холи на Маврикии с говорящими на бходжпури потомками рабочих-переселенцев из Индии, а Бакр-Ид – в Кашмире с кормящимися за счет изготовления кашмирских шалей обитателями высокогорной деревушки Ару на леднике Колахои… Как бы там ни было, Внутреннее Событие, произошедшее с ним, едва он вступил в средний возраст, изменило все раз и навсегда. Придя в себя после случившегося, он почувствовал, что навсегда утратил свои амбиции и любопытство, что большие города давят на него и он жаждет забвения и одиночества.
К тому же он стал страшно бояться авиаперелетов. Он запомнил сон, в котором он сначала падает, а потом тонет, и пришел к убеждению, что сама идея передвижения по воздуху – самая глупая и вредная затея, предложенная сильными мира сего простым смертным вроде него самого. То, что самолет взлетел и его пассажиры благополучно прибыли в пункт своего назначения, – вопрос удачи. Это ничего не доказывает. Он не намерен лишиться жизни, рухнув (как в своем сне) с небес в воду либо (что, видимо, еще менее приятно) на землю, а потому, раз уж божество здоровья было милостиво к нему и даровало определенное выздоровление, он твердо решил, что больше никогда не поднимется на борт ни одного монстроподобного перевозочного контейнера, способного поднять его на тридцать тысяч футов от земли, а то и выше. Он выздоровел, хоть и слегка хромал, и с тех пор передвигался исключительно наземным транспортом. Временами ему хотелось совершить какое-то морское путешествие – скажем, вдоль американского побережья в Бразилию или Аргентину, либо через Атлантический океан в Европу, но до организации путешествия дело так и не дошло, к тому же его слабеющее здоровье и стремительно тающий банковский счет не оставляли возможности для осуществления подобного предприятия. Итак, он стал истинным сыном дороги, и навсегда им останется.
Он возил с собой старенький рюкзак, в котором хранил, тщательно обернув бумагой и целлофаном, маленькие сувениры из прошлых поездок: сомнительный образец “найденного искусства” из Китая – отполированный камень с рисунком, отдаленно напоминающим лесистый горный пейзаж; слепок человеческой головы в духе гандхарской буддийской скульптуры; раскрытую в умиротворяющем жесте деревянную руку из Камбоджи с символом мира на ладони; пару кристаллов – поменьше и побольше, – имеющих правильную форму звезды; викторианский медальон, внутрь которого он поместил фотографии родителей; три другие фотографии тропического города времен его детства; изготовленную в эдвардианскую эпоху английскую машинку для обрезания сигар в виде дракона с отточенными зубами; коробок индийских спичек формы “Чита” с изображением крадущегося гепарда; маленькую мраморную фигурку удода, а также Китайский веер. Эти тринадцать предметов имели для него особое значение. Заходя в снятый на одну ночь гостиничный номер, он тратил около двадцати минут на то, чтобы их расставить. Они должны были располагаться в точном порядке, занимать друг относительно друга определенное положение, и стоило ему удачно их расставить, он немедленно чувствовал себя дома. Он знал, что, если эти священные для него предметы не займут каждый свое место, его жизнь утратит равновесие, он ударится в панику, провалится в депрессию и в конце концов умрет. Сама его жизнь была заключена в этих предметах. Пока они у него, его путь лишен опасностей. Эти вещи были его прибежищем.
Ему повезло, что Внутреннее Событие не превратило его в полного идиота вроде постоянно спотыкавшегося повредившегося головой парня, которого он встретил однажды в парке, не способного ни на что сложнее уборки опавших листьев. Он же много лет проработал торговым представителем фармацевтической компании и продолжал это делать, несмотря на постпенсионный возраст и все менее стабильное и более неустойчивое, непредсказуемо капризное и упрямо одержимое состояние психики, но благодаря доброте все того же двоюродного брата-богатея, Р. К. Смайла, доктора медицины и успешного предпринимателя, который, посмотрев по телевизору постановку по пьесе Артура Миллера “Смерть коммивояжера”, боялся, что увольнение может приблизить безвременную кончину престарелого родственника[1].
Фармацевтический бизнес доктора Смайла всегда шел успешно, но обезболивающий препарат фентанил, который его лаборатории в Джорджии не так давно начали производить в форме сублингвального спрея, за короткое время сделал его миллиардером. Будучи распыленным под язык, этот сильный опиоид мгновенно облегчал боль даже у пациентов с последней стадией рака, боль, которую представители медицинского сообщества предпочитают называть, прибегая к эвфемизму, “прорывная”. Прорывная значит непереносимая. А новый спрей мог сделать непереносимую боль переносимой, переносимой хотя бы на час. Благодаря коммерческому успеху этого препарата, зарегистрированного под именем торговой марки InSmile1, доктор Р. К. Смайл мог позволить себе роскошь держать в компании престарелого родственника, закрывая глаза на продуктивность его работы. И вот что странно: оказалось, что прогрессирующее безумие Кишота – одним из главных признаков которого является неспособность отличить то-что-есть от того-чего-нет — до поры до времени никак не сказывалось на его способности выполнять рабочие обязанности. На самом деле его состояние в чем-то способствовало получению коммерческой выгоды, ведь даже самые сомнительные и при том отнюдь не малочисленные позиции компании он представлял с полной уверенностью в их безусловных конкурентных преимуществах и рекламируемых свойствах, не замечая ни очевидной недоговоренности в рекламных акциях компании, ни того, что местами ее продукция нисколько не отличалась от аналогов на рынке, а порой и вовсе им уступала. Его неспособность увидеть границу между реальностью и вымыслом, а также личное обаяние и обходительные манеры, были настолько убедительны, что превратили его в одного из лучших промоутеров компании двоюродного брата.
И все же настал тот день, когда доктор Смайл осознал всю тяжесть овладевающего двоюродным братом недуга и выдворил его на пенсию. Он сообщил об этом Кишоту лично, в самой тактичной форме, специально прилетев во Флагстафф, Аризона (население 70320 чел.) из международного аэропорта Атланты на своем новеньком частном “Гольфстриме G650ER”, после тревожного звонка директора компании West Flagstaff Family Medicine, г-на Д. Ф. Вайнона (практикующего остеопата, магистра экономики, члена ассоциации семейных врачей-остеопатов), который, не скрывая своей озабоченности, сообщил доктору Смайлу, что разоткровенничавшийся во время деловой встречи Кишот поведал ему, что собирается сопровождать великолепную мисс Салму Р. на следующую церемонию вручения “Оскара”, эту ярмарку тщеславия, в качестве официального спутника, после чего их отношения станут достоянием широкой общественности. Кишот и доктор Смайл встретились в номере отеля “Релакс” (ул. Хисторик-рут, дом 66), в нескольких милях от аэропорта Пульям. Они странно смотрелись рядом: приволакивающий ногу долговязый медлительный Кишот и маленький, так и пышущий энергией доктор Смайл, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы понять, что это – большой начальник.
– О чем ты думал? – спросил он с печалью и обреченностью (на этот раз я не смогу тебе помочь) в голосе, на что Кишот, ничуть не усомнившись в своем бредовом заявлении, живо отреагировал:
– Признаю, я несколько увлекся и поторопил события. Прошу прощения. Но ты же знаешь, что значит быть влюбленным – просто не можешь остановиться, когда речь идет о твоей возлюбленной, хочешь постоянно говорить о ней одной.
Во время разговора он постоянно щелкал пультом, переключая каналы с баскетбольного матча на канале ESPN на криминальное шоу на Oxygen и обратно, что вкупе с подчеркнутой любезностью Кишота раздражало доктора Смайла.
– Ты ведь понимаешь, – произнес он настолько вкрадчиво, как только мог, – что теперь мне придется тебя уволить.
– Конечно. Ничего страшного, – услышал он в ответ, – ведь так совпало, что я как раз собирался отправиться в странствие.
– Ясно, – медленно произнес доктор Смайл. – Должен сказать, что готов предложить тебе крупную сумму в качестве единовременного выходного пособия – не бог весть что, но и не мало, – чек у меня с собой. Ты скоро убедишься, что и пенсионные выплаты у бывших сотрудников “Смайл фармасью-тиклс” не из маленьких. Я надеюсь и верю, что у тебя все будет в порядке. Ну и, как будешь в Бакхеде или летом в Джорджии, на Золотых островах, помни, что наши двери всегда открыты для тебя. Заезжай, поедим бирияни с моей супругой.
Миссис Хэппи Смайл была соблазнительной брюнеткой с пышными волосами. К тому же, вне всякого сомнения, на кухне она была настоящей волшебницей. Заманчивое предложение.
– Большое спасибо, – вежливо поблагодарил Кишот, засовывая в карман чек. – Скажи, пожалуйста, ты же не будешь возражать, если я приеду к вам вместе с Салмой? Когда мы воссоединимся, будем неразлучны, ты сам увидишь. Уверен, моей Салме очень понравится восхитительный бирияни, что готовит твоя супруга.
– Ну разумеется, нет! – заверил его доктор Смайл, поднимаясь, чтобы уйти. – Обязательно приводи ее к нам! И вот еще что, – добавил он, – теперь, когда ты на пенсии и больше не работаешь на меня, мне бы очень пригодилось, если бы я мог иногда просить тебя оказывать мне небольшие личные услуги. Ты мой близкий родственник, проверенный член семьи, и я знаю, что смогу полностью тебе доверять.
– Буду счастлив выполнить любую твою просьбу, – с легким поклоном ответил ему Кишот, – ты всегда был для меня лучшим кузеном на свете.
– Ничего сложного, честное слово, – заверил доктор Смайл, – просто неофициальные поставки без огласки. Само собой, я беру на себя все накладные расходы, буду возмещать наличными.
Он немного замешкался у двери в комнату. Кишот неотрывно следил за происходящим на баскетбольной площадке.
– Чем ты собираешься заняться? – поинтересовался доктор Смайл.
– Можешь за меня не волноваться, – ответил Кишот, и на лице его заиграла счастливая улыбка, – дел у меня полно. Просто сяду в машину и поеду.
Уже давно, с тех пор как начались его странствия по стране на стареньком темно-сером “шевроле круз”, Кишот мечтал о жене и ребенке. Как было бы здорово, если бы на соседнем сиденье ехал его сын, которому он мог бы передать руль и несколько часов покемарить; сын, с которым он мог бы обсуждать актуальные проблемы мирового рынка и непреходящие ценности, а нескончаемая дорога под колесами автомобиля сблизила бы их, путешествие даровало бы им единение, которого невозможно достичь дома, в покое. Истинное родство – подарок, который может даровать одна лишь дорога тем, кто достоин и следует по ней с должным уважением. Населенные пункты по пути их следования были бы для них не более чем техническими остановками на пути, в конце которого их душам предстоит слиться в мистическом союзе и познать вечное блаженство.
Но у него не было жены. Ни одна женщина не пожелала быть с ним рядом хоть сколько-нибудь долго, вот и детей не случилось. Так звучала краткая версия. В длинной версии, которую он запрятал так глубоко, что и сам мог теперь отыскать ее с трудом, присутствовали женщины, к которым он питал чувства, которых обожал почти так же сильно, как мисс Салму Р., и которых при этом знал лично. Он был уверен, что является мужчиной, способным на настоящее преклонение перед женщиной, то есть на то, на что большинство его товарищей-мужчин, неотесанные дикие мужланы, были решительно неспособны. А потому ему было больно признать, что практически все женщины, за которыми он пытался ухаживать, довольно скоро после начала этих ухаживаний сбегали от него со всех ног.
К тому же он поссорился с Женщиной-Трамплином. Кто бы из них ни был в этом виноват, расстались они отнюдь не надружеской ноте. Быть может, он еще сумеет все исправить, главное вспомнить, в чем именно он перед ней виноват. Он непременно попробует это сделать.
Что же до его прошлых “романтических” связей, он был рад, что этих женщин больше нет рядом, и даже сомневался, существовали ли они на самом деле. Теперь, когда он решил отправиться в странствие, в конце которого он получит руку и сердце мисс Салмы Р., он почувствовал, будто в глубинах его памяти приоткрылась надежно скрывавшая прошлое завеса, и разом вспомнил все свои утраченные любови. Они прошли чередой перед его внутренним взором: ученый-агроном, менеджер из рекламного агентства, сногсшибательный специалист по связям с общественностью, искательница приключений из Австралии, американская лгунья, английская роза, азиатская красотка с каменным сердцем. Нет! Даже думать о них невыносимо. Они ушли, он избавился от них и больше не позволит им разбивать его сердце. Что произошло, то произошло – по крайней мере, он был почти уверен, что это случилось с ним на самом деле, – и был совершенно прав, похоронив воспоминания о них в самых отдаленных глубинах сердца, испепелив на костре своих несбывшихся надежд, навеки заточив в высокой башне собственных сожалений; забыть, забыть, забыть навсегда. Да, он забыл их – засунул в свинцовый саркофаг и запихал глубоко на дно океана своих воспоминаний, где они останутся лежать навечно, недостижимые даже для рентгеновского зрения супермена; вместе с ними он похоронил и человека, которым был тогда, и все, что этот человек делал, его бесконечные провалы, неудачи, поражения. Ему тогда казалось, что он оставил любые мысли о любви навеки, пока благодаря мисс Салме Р. в его душе вновь не проснулись желания и чувства, которые, как он считал, он навсегда похоронил вместе со своими неудавшимися связями – если, конечно эти женщины существовали в настоящей реальности и не были отголосками женщин из высшей реальности по ту сторону экрана, – и он не понял, что в нем проснулась последняя, истинная страсть, что он перестал быть заурядным ничтожеством и стал наконец тем великим человеком, что всегда жил внутри него, иначе говоря, Кишотом.
Он был бездетен, и его род должен прерваться на нем, если, конечно, он не попросит о чуде, которое будет ему даровано. К примеру, можно отыскать волшебный колодец. Он стал полностью одержим этой идеей: если он будет действовать в строгом соответствии с тайными принципами работы Желания, возможны любые чудеса. Его связь с реальностью была настолько непрочной, что он всерьез взялся за изучение искусства желаний; помимо исполняющих желания колодцев он повсюду разыскивал исполняющие желания деревья, исполняющие желания камни и – со все возрастающей серьезностью – исполняющие желания звезды. Он провел изыскания, тщательно проштудировав пыльные библиотечные фолианты, посвященные магии звезд, и излазав большое количество веб-сайтов крайне сомнительного содержания (довольно часто ему приходилось видеть предупреждение “Осторожно! Этот сайт может нанести вред вашему компьютеру”), и пришел к выводу, что чаще всего сбываются желания, загаданные во время метеоритного дождя, ровно в ii.ii пополудни, с применением “косточек желаний”.
За год в Южном полушарии бывает семь метеоритных дождей – в январе, апреле, мае, августе, октябре, ноябре и декабре, это Квадрантиды, Лириды, Аквариды, Персеиды, Ориониды, Леониды и Геминиды. Уже много лет он охотился за ними, не пропуская ни одного, чтобы, с суперточными часами на запястье и достаточным запасом куриных костей в кармане, увидеть, как падает звезда. Он умел быть целеустремленным, когда хотел. За прошедшие годы он уже наблюдал Квадрантиды в окрестностях Манси (население 68625 чел.), штат Индиана, Лириды в Долине монументов и Аквариды в горах Ринкон в пустынной части Аризоны. Предпринятые экспедиции, однако, пока не принесли желаемых плодов. “Не отчаивайся!” – говорил он себе. Уже скоро придет день, и Салма Р. родит ему троих, нет, пятерых – а почему бы нет?! – семерых младенцев одного краше другого, девочек и мальчиков. В этом он был уверен. И все же, принимая во внимание свои седины, он решил, что погоню за метеоритными дождями следует продолжать, тем более что после того, как двоюродный брат освободил его от рабочих обязанностей, у него появилось для этого больше времени. Похоже, его упорство произвело на небесные тела впечатление, ведь жаркой августовской ночью Персеиды исполнили его желание; это случилось в пустыне недалеко от Санта-Фе, в местечке Девилс-Тауэр, Башне Дьявола, Муркрофт (население 1063 чел.), штат Вайоминг. Ровно в и часов и минут он разломал 7 куриных косточек, в то время как небесный дождь омыл потоками света созвездие Персея – Персея! воина, рожденного Данаей от Зевса, победителя Горгоны, – и случилось чудо. Его долгожданный сын, на вид лет пятнадцати от роду, материализовался прямо на пассажирском сиденье его “круза”.
Эпоха, Когда Возможно Все! Кишот не мог сдержать внутреннего ликования. Как же благодарен он был, что ему посчастливилось жить в такое время.
Его чудесным образом обретенный ребенок был черно-белым, выцветшим, словно снятым в модной нынче у многих кинематографистов манере. Кишот предположил, что, возможно, мальчик астрологически связан с известными своей монохромностью жителями архипелага Огненная Земля. А может, его вернули некогда похитившие инопланетяне, чей скрытый завесой метеоритного дождя корабль и сейчас висит над Девилс-Тауэр; они много лет ставили над ним эксперименты, из-за которых он стал черно-белым и за все это время ничуть не состарился. И правда, со временем, узнав сына ближе, Кишот видел в нем человека гораздо более старшего возраста. Больше всего он напоминал Кишоту мальчика с его немногочисленных сохранившихся детских фотографий, сделанных на другом конце света. На одной из них девяти- или десятилетний Кишот был запечатлен в традиционном индийском костюме, белой курта-пажама и отцовских солнечных очках. На другой, где он был примерно одного возраста со своим сыном-фантомом и над верхней губой у него уже пробивались усы, он стоял в саду вместе со своей эльзасской сукой-распутницей. В детские годы Кишот был ниже и полнее большинства сверстников. А в конце подросткового периода вдруг вытянулся во весь свой нынешний рост, словно какая-то неведомая сила схватила его поперек туловища и захотела выдавить, как пасту из тюбика, и стал худым, как тень. По всей видимости, черно-белый мальчик как раз находился на пост пастовыдавливательной стадии: высокий и худой, как отец, к тому же в солнечных очках со старой фотографии Кишота. Курты-пажамы, однако, не было, одет он был как типичный американский подросток, в клетчатую фланелевую рубашку и джинсы с отворотами. Едва появившись на свет, он начал распевать старый рекламный сингл; его голос ломался, а явно недавно появившееся адамово яблоко смешно прыгало под кожей:
Бейсбол, хот-доги, яблочный пирог,
И точно “шевроле”, конечно “шевроле” —
Вот то, что любим мы; то, что любим мы!
Бейсбол, хот-доги, яблочный пирог…
О проекте
О подписке