Он обалдело молчал. Она говорила – пылко, страстно:
– Я, королева без королевства, умоляю вас о помощи, мсьё Вася! С тех пор, как умер мой добрый супруг Гуго, я всего лишь слабая женщина, которая слишком долго старалась быть сильной. Но я устала, я больше не могу. Мой сын погиб, мои враги торжествуют, мои силы на исходе, а мое сердце сохнет от неутоленной жажды мести. И рядом нет надежного плеча, нет достойной опоры…
Королева без королевства шуршала пышным подолом о ноги Бурцева. Глаза, полные слез и мольбы, были устремлены к нему. Последняя надежда, само отчаяние с отблеском безумного исступления смотрели на него из этих бездонных карих глубин. Бурцев совсем растерялся.
– Но можно найти более достойную кандидатуру, Ваше Величество. Тот же Жюль, например. Ваш капитан с радостью отдаст за вас жизнь и вообще…
– О, мой добрый, верный, бедный Жюль! – королева слабо улыбнулась. – Да, конечно он не первый год смотрит на меня влюбленными глазами и уже не в состоянии скрывать этого. И не он один. Есть благородные рыцари, готовые по одному моему слову ринуться в бой хоть с самим Князем Тьмы. Но мне вовсе не нужно, чтобы за меня отдавали жизнь. Мне даже не нужна корона. Ни Кипрская, ни Иерусалимская. Я готова все отдать тому, кто отомстит за моего несчастного сына, кто смешает Хранителей и тевтонов с песком и пылью Святой Земли. Увы, ни Жюлю, ни кому-либо из моих баронов и рыцарей такой подвиг не под силу.
– Но я…
– А вы с этим справитесь, мсьё Вася. И только вы. Вы владеете колдовским оружием Хранителей Гроба. Вы способны обучить этому искусству других.
Ну, как, как ей объяснить, насколько это не просто? И как дать понять, что за каждый ствол, отбитый у цайткоманды СС, придется расплачиваться десятками жизней? И как рассказать, что боеприпасы к эсэсовским автоматам и пулеметам на дорогах тринадцатого века не валяются? И еще… Как бы намекнуть Алисе Шампанской, что ему нужно срочно спасать близкого человека? Гораздо более близкого, чем королева Кипра.
– Что? Почему же вы молчите? От вас ведь зависит… – она осеклась, всхлипнула.
– А может, все-таки не только от меня, Ваше Величество? В моей дружине есть мудрый китаец и сообразительная полячка. Они тоже немного разбираются в оружии Хранителей Гроба. Они могли бы…
Бурцев прикусил язык. Да что он несет, в конце концов?! Не могли бы, ни хрена не могли! Все это отмазки гнилые. Речь-то идет о браке с королевой. Он представил старика Сыма Цзяна в качестве супруга Алисы Шампанской. Вот уж славная получилась бы парочка – хоть плачь, хоть смейся. Не-е, Сема – не вариант. Вряд ли синьору с такой бусурманской физиономией присягнет на верность хотя бы один рыцарь-христианин. И Ядвига тут ну никаким боком.
– Вы отказываете мне, мсье? – королева выглядела удивленной и уязвленной.
– Мне необходимо попасть в Святую Землю прежде, чем взойдет полная луна, – виновато развел руками Бурцев.
– Господи, да при чем тут это?! Вы попадете туда после полнолуния. С целой армией попадете. Вступите как король Кипра и Иерусалима! Разбейте немцев, и я… я буду вашей женой, служанкой, рабой…
Снова всхлип. Еще…
Н-да…Соблазнительное, конечно, предложение иметь в рабынях королеву. Но… Он покачал головой. Отрезал:
– Нет. Рабы мне не нужны. А после полнолуния будет поздно. Слишком поздно. Простите меня, Ваше Величество.
Она все еще смотрела на него снизу вверх. Она все еще плакала. Очень хотелось утешить, успокоить Алису. Бурцев протянул руку, погладил несчастную изгнанницу по волосам, которых касалась корона. Понял, что сморозил глупость, что позволил себе неслыханную дерзость. Отдернул руку. Но ничего страшного не произошло. Все было по-прежнему. От него еще ждали ответа. Другого ответа. Того, дать который он никак не мог.
– И потом, Ваше Величество, у меня ведь уже есть супруга. Аделаида. Агделайда. Краковская.
Она поняла его неправильно.
– Это не важно! Совсем не важно! – в отчаянии шепталакоролева. И все сильнее прижималась к ногам Бурцева. – Брак можно расторгнуть. Я знаю! Я дойду до Святого Рима! Его Святейшество не откажет мне!
– Но я вовсе не хочу расторгать брак. Я люблю жену. И должен разыскать ее в Святой Земле, пока не случилось непоправимое. Агделайду похитили Хранители и…
– Любите жену… – задумчиво перебила Алиса Шампанская. – Похитили Хранители…
Королева улыбнулась – невесело, через силу. Только одной половинкой рта улыбнулась – вымученной, нервной улыбкой.
– Любите жену… – кажется, этот довод задел Ее Величество больше всего. – Я так и знала, что здесь замешана женщина. Но я ведь не прошу у вас взаимной любви, мсьё Вася, я не выдвигаю никаких требований, я не связываю вас обязательствами. Если хотите, у нас будет всего лишь политический марьяж. Считайте его просто временным союзом.
– Извините, Ваше Величество, но марьяжа не будет.
Тишина…
– Мне нужно попасть в Святую Землю до полнолуния, – упрямо повторил Бурцев.
Королева порывисто поднялась. Встала сама, отведя его руку. Сейчас в помощи она не нуждалась. Алиса Шампанская стояла прямо и гордо. Такая несгибаемая, сильная, преисполненная строгого величия и прирожденного монаршего достоинства.
Глаза отверженной королевы были холодны и смотрели поверх головы Бурцева. Только блестевшая под ресницами влага напоминала о недавней минутной слабости Ее Величества.
– Хорошо, мсьё.
Тихий хрип… Говорить ей сейчас было трудно, очень трудно.
– Забудьте о нашей беседе. Все забудьте. Нам с вами следует расстаться. Желательно, поскорее. Вы помогли мне, я помогу вам. Возьмете пиратский когг. С вами отправятся помощник Жюля и два десятка опытных моряков из его команды. Хабибулла тоже изъявил желание сопровождать вас, и я не вправе его задерживать. Да поможет вам Бог. О ревуар, мсьё Вася…
Она отвернулась.
С тяжелым сердцем Бурцев оставлял в убогой каюте одинокую несчастную женщину. Королеву без королевства, без надежды. И, к тому же, теряющую от горя рассудок. Ее Величество едва сдерживала вновь подступавшие слезы и изо всех сил старалась казаться снежной, ледяной, стальной королевой. Только вот плохая была из Алисы Шампанской актриса. Бурцев поплотнее прикрыл дверь. Это было то немногое, что он мог сейчас для нее сделать.
Эх, мсьё Вася, мсьё Вася… Вот так, блин, динамить королев. Совсем не веселое это дело, оказывается.
Бурцев шагнул на скрипучую палубу нефа.
Ветер переменился. Теперь задувало с севера. Два корабля ловили парусами один и тот же воздушный поток. Но руль на ахтерштевне когга и рулевые весла нефа разводили суда прочь друг от друга. Команда когга правила на юго-восток. Неф Алисы Шампанской забирал западнее – к немецкому катеру. Левый галс, правый галс… Расстояние между судами быстро увеличивалось.
Бурцев стоял на пробитой пулями носовой башенке-надстройке. Ее Величества на палубе нефа видно не было. Обиделась… Оно и понятно: королевам, делающим предложение, редко отказывают.
Фаустпатрон с неиспользованным зарядом Гаврила молча положил у ног воеводы. Бесполезный “шмайсер” с пустым рожком полетел в воду. Бурцев в задумчивости взирал на морские просторы.
Пиратский когг с простреленным днищем давным-давно ушел на дно. Притопленый “раумбот” еще маячил задранным носом на пути нефа. Волна усилилалась, но катер пока держался на плаву. По накренившейся палубе бегали и кричали спасшиеся пираты. Человек двадцать – двадцать пять. Кажется, корсары-неудачники уже осознали свое плачевное положение и вымаливали пощаду у бывших пленников. А королевский неф безучастно проплывал мимо. Случайно ли парусник, облепленный геральдическими львами, шел так близко от катера или это была изощренная месть – Бурцев не знал.
В принципе, Алиса Шампанская могла бы приказать команде засыпать морских разбойников стрелами. Но не стала. Однако и брать на борт эту банду Ее Величество не собиралась. Подразнив пиратов призрачной надеждой на спасение, королева бросала их всех на волю провидения. А провидение в открытом море жестоко и неумолимо. На дрейфующем островке, в который превратился неуправляемый “раумбот”, разношерстую гопоту не ожидало ничего, кроме смерти. Смерти долгой и мучительной, если катер по-прежнему будет держаться на плаву. Смерти быстрой и неизбежной, если пучина все-таки утянет его на дно.
А ведь утянет! Бурцев-то в этом не сомневался ни на йоту. Еще чуть побольше, посильнее волна – и пираты с атомным грузом – буль-буль… Собственно, “раумбот”, захлестываемый белыми барашками, уже тонул. Кормовая зенитка наполовину скрылась под водой. Нос поднялся выше, чем прежде. Оставалось недолго. Совсем недолго…
Королевский неф удалялся. Обреченные пираты бесновались и сыпали проклятиями вслед кораблю. Немногие в этот момент смотрели в противоположную сторону.
– О, Матка Бозка! Что это?!
Матка Бозка? При чем тут Богоматерь? Крик Освальда вывел Бурцева из задумчивости. И не только его. Загалдели, зашумели перепуганные матросы. Встревожилась дружина. Неужто опять пираты?
Нет. Это оказалось хуже, гораздо хуже пиратов.
С высокой боевой площадки на носу когга было хорошо видно, как по волнам, вспучивая воду и оставляя позади длинный пенный след, неслось нечто. Рыбы с такой скоростью и по такой траектории, точно, не плавают…
Торпеда! Бурцева прошиб холодный пот. Откуда?! Какого лешего?! Водяного какого?!
Моряки уже вопили от ужаса. Команда впала в ступор. Лавировать, уклоняться с такой командой – дохлый номер. Да и не спастись, нипочем не спастись неповоротливому паруснику от торпедной атаки.
Они замерли все. Как кролик перед удавом замерли. А удав этот – коротенький, толстенький, пряменький, с винтом вместо хвоста рубил воду тупорылой головкой. И быстро приближался.
Но нет – сейчас по волнам мчалась не их смерть. Не по их душу неслась набитая взрывчаткой болванка с моторчиком. Это Бурцев понял, когда плавучий снаряд, зло, походя, брызнул водой в левый борт когга. И устремился дальше. Направлялась торпеда… направлялась… К “раумботу” она направлялась!
Пронесло! – первая мысль. Вторая – твою мать!
Атомный гроб в трюме немецкого катера – вот о чем думал Бурцев в эти бесконечно долгие доли секунды. Когда море вспучится от ядерного взрыва, ничего живого не останется в радиусе… в приличном, в общем, радиусе.
Бурцев молился вместе со всеми. Неумело, торопливо. Слова последней молитвы возникали в мозгу сами собой. Вперемежку с матом. Было ли это кощунством? Или мозг на краю смерти жил уже своей отличной от отлетающей души жизнью. Жил и бранился, не желая смиряться, не желая умирать.
Однако и тем, кто пустил торпеду, наверное, тоже не очень хотелось сгинуть в клубах атомного огня и пара. Те, кто пустил торпеду, действовали так же осторожно, как и летчики “Мессершмиттов”. Те, кто пустил торпеду, целили не в грузовой отсек “раумбота”.
Вытянутая продолговатая болванка ударила по многострадальной корме катера.
На борту тонущего судна к тому времени не было уже никого: пираты попрыгав в воду, отчаянно загребали руками. Смешно… Грустно… Уплыть от своей смерти не дано никому из смертных.
Громыхнул взрыв – слава Богу, без атомного гриба. Выворотилоь, срезалоь подчистую всю заднюю часть “раумбота” вместе с машинным отсеком, взломало герметичную перегородку. Кувыркаясь, полетел сорванный с лафета зенитный пулемет. Задранная носовая часть катера поднялась еще выше, подскочила, подброшенная взрывной волной, крутанулся над водой, словно гигантская рыба, перекушенная напополам, рухнула вниз. А за мгновение до того в снопе брызг и огня Бурцев отчетливо увидел вываливающуюся из разбитого трюма “атоммине”. Целую и невредимую!
О проекте
О подписке