– Когда твоя третья фаза? – командир всего лишь поднял на меня взгляд, а кажется, что прямо сверлит глазами. Хотя ничего такого сурового в его лице нет. Оно бесцветное какое-то, что ли… Особенно сейчас, в серых тонах безрадостного рассвета. Никак его не запомнить! Редкие светлые волосы слиплись от дождя, как у обычного человека. Но вот взгляд… Даже в полутьме его стальные глаза подчиняют и дисциплинируют одновременно. И если ты не дурак, то осознаёшь, что он не просто слушает тебя – он анализирует и то, о чём ты умолчал, и решает, как с тобой быть дальше… И всё это – за доли секунды…

– Нужно прямо сейчас! – отрапортовал я.

– Давай! – следует немедленный приказ. – Танк и Чёрный прикрывают!

Я заглянул в машину, где дожидалась меня Расси. И увидел, что та снова дрожит. Это было очень некстати. Подумав, я уселся рядом.

– Ты как себя чувствуешь? – попытался я заговорить с ней проникновенным голосом.

– За мной приехали? – тихо спросила она.

– Да, приехали, – неспешно ответил я. – Но сейчас просто слушайся меня и всё будет хорошо.

– Я буду слушаться, – Расси дважды кивнула.

Я уже подумывал, не вколоть ли нашей бывшей искательнице Вечной Любви дозу транквилизатора.

– Это арбитр общинной стражи, – пояснил я. – И с ним кто-то из активистов твоей общины…

– Ой… А без активиста никак нельзя?

– Раньше надо было думать, – вздохнул я.

– Я боюсь…

– И правильно делаешь…

– Я понимаю, – перебила она меня. – Главное, что жива осталась… Что я должна делать? А то могу с перепугу что-то перепутать.

– Не перепутаешь, – успокоил я её. – Просто на все мои вопросы к тебе отвечай «Да!» Только на мои вопросы. И ни на что больше не реагируй.

– Глупо может выйти… – Расси обняла плечи руками, стараясь унять дрожь.

– Глупее, чем то, что ты уже сделала, выйти не может, – я устало потёр мокрый лоб пальцами. – А случится неловкий момент, сразу начинай плакать… Или вращать глазами… Как тебе больше нравится!

– Пойдём, – я крепко взял её за локоть, давая почувствовать опору в этом зыбком дождливом мире.

– Она не откажет, – сказала вдруг Расси и быстро глянула на меня.

Целую секунду я соображал, о чём это она… И, в свою очередь, не остался в долгу:

– А ты помни, что щелчок по носу – это не только снисхождение, но и предупреждение…

Арбитры стражи при общинном устройстве местной власти были кем-то вроде участковых и разрешали все общественные неурядицы, опираясь на активистов тех общин, чьи сыновья или дочери оказались втянуты в какую-нибудь некрасивую историю – в драку, например. Обычно это были немолодые, опытные люди. Приехавший арбитр был просто образцом типажа: лысоватый кряжистый дядька с пышными усами, в синей поношенной форме и слегка помятой фуражке. Взгляд с хитринкой: морщинки в уголках глубоко посаженных глаз я даже в рассветных сумерках разглядел. Большая белая кобура с маломощным служебным импульсником на правом боку выглядела совсем новенькой, не то что форма. Чаще всего стражники не носят оружия, особенно арбитры… но не сегодня. Ночной вызов из нашей структуры не сулил ничего хорошего в любом случае. Да ещё ехать пришлось куда-то за город.

Общинный активист тоже был не из последних. Наверняка наш оперативный дежурный при вызове назвал имя девушки. Раз отец Расси уважаемый человек, то кого попало за его дочерью Каменщики не пришлют. Тем более среди ночи. Тем более на мыс Наветренный.

Честно говоря, этот активист меня беспокоил даже больше, чем стражник. Высокий крепкий мужчина средних лет. Тоже слегка лысоват, но лицо суровое, длинное. Крючковатый нос даже придавал ему солидности. Подвижный, серьёзный… Внимательные глаза чуть навыкате и что-то неуловимое в его движениях, когда он завидел Расси, которую я вёл за локоть, подсказало мне, что у этого дяденьки речь отлично поставлена. И потому моя задача была не дать ему заговорить.

Мы подошли к ним: я с Расси и двое моих товарищей с карабинами наперевес чуть позади. Так мы ненавязчиво продемонстрировали, что это зона спецоперации, где общинные законы ограничиваются и слушать нужно нас. И начал я ломать комедию…

Я понимал, что никакую правдоподобную версию того, каким образом Расси в эту дождливую ночь оказалась так далеко от города, в заброшенном посёлке на мысу Наветренном, придумать не удастся. И потому придумал неправдоподобную.

– И давно она помогает вашей службе? – пожилой арбитр общинной стражи озадаченно почесал за ухом, сдвинув быстро намокающую фуражку на лоб.

– Данные про добровольных помощников мы не сообщаем, – помялся я для виду. – Но вам скажу… Несколько месяцев.

Арбитр с сомнением оглянулся на общинного активиста. Тот только пожал плечами. И проглотил свою заготовленную заранее речь. Это было первое, чего я добивался! Требуя отпустить девушку и принимая на общину ответственность за незнамо что ею содеянное, он погубил бы её – без последствий такие случаи в нашем тесном мире никогда не остаются.

Дальше я почувствовал вдохновение. Адвослужба в моём лице выразила благодарность общине Каменщиков за воспитание своей дочери и одновременно глубокое сожаление в связи с произошедшим сегодня инцидентом. Дальше арбитр общинной стражи и общинный активист, которые оба так и стояли столбами под дождём, удивлённо слушая только что сочинённую мною историю, узнали, что Расси в силу молодости и горячности во время секретной операции проявила излишнюю инициативу, а ситуация внезапно вышла из-под контроля. Что именно произошло – это служебная тайна, которая не может быть раскрыта в данной ситуации. Но плащ Расси её родителям после этого лучше не показывать.

Стаки, который по моей просьбе прихватил с собой плащ, пару часов назад позаимствованный у Расси для маскировки, по едва заметному знаку развернул его и встряхнул за плечи, чтобы быстрее расправился. Мало того, что плащ был весь промокший и грязный – две здоровенные обугленные дырищи на его поле, прожжённые плазмоидами Рума Многорукого, произвели нужное впечатление. Расси очень вовремя для моей истории покраснела и опустила голову. Хотя девушка наверняка подумала вовсе не о том, о чём шёл разговор. Но сейчас это было уже не важно.

Ну вот и в этот раз, как во многих подобных случаях, мне удалось овладеть ситуацией. «Космонавт кого хочешь заболтает», – так частенько говорили про меня товарищи. Странно, но сегодня я чувствовал какую-то особую ответственность: не каждый день доводится осознавать себя частью дарованного свыше щелчка по носу…

С каждый поворотом этих непростых переговоров я добивался всего, чего хотел. И вот уже ушлый активист общины Каменщиков облегчённо вздыхает, узнав, что в связи с досадным инцидентом Расси теперь временно отстранена от… кхм… рискованной работы по оказанию добровольной помощи. Идея срочно отправить храбрую девушку на учёбу в столицу, чтобы ей быстрее развеяться от пережитого и вообще, не заскучать без важной миссии, находит общее понимание. По глазам вижу: активист быстро мотает на ус предложенное удобное решение и уже обдумывает, как это подать потом отцу Расси. Арбитр же общинной стражи даже крякнул от мысли, что эту ходячую проблему в мокром свитере и с перепачканными в грязи волосами, отличную кандидатуру на роль детонатора очередных разборок могущественных Каменщиков с опять прошляпившей всё на свете Стражей, вот-вот уберут отсюда за тысячу километров. И даже без его участия…

Расси одиннадцать раз громким и чётким «Да!» подтверждала мои слова. А сзади ещё Стаки уныло помахивал обгоревшим плащом. Короче, всё прошло как по маслу: через несколько минут арбитр Стражи отвлёкся от Расси и демонстративно заинтересовался двумя гавриками, стоявшими перед господином Ута, понуро склонив головы. Заметив, что все на них смотрят, двое проштрафившихся контрабандистов неестественно заулыбались. Светловолосый Фод, держась за печень, улыбался куда шире своего рыжего друга.

– Что они всё лыбятся? – арбитр спросил это сразу у всех окружающих. – И кто это?

– Это не наши, – проворчал активист Каменщиков, – Контрабандисты…

– Они искренне рады вашему приезду, господин арбитр, – вежливо пояснил я. – Добропорядочные граждане очень волнуются, находясь в зоне спецоперации…

Да, пожилой арбитр был хитёр – я уже понял, что возможное недовольство родителей Расси недостаточным вниманием к бедной девочке в столь сложный момент тот приготовился объяснить наличием в опасном месте других граждан, также нуждающихся в помощи. Поправляя фуражку, верх которой уже основательно намок и блестел в неярких лучах бледного рассвета, арбитр отправился к «добропорядочным гражданам» и уважаемому господину Ута. Кстати, этого Ута самого не так давно выпустили из тюрьмы, куда тот угодил аж по транзитивному определению самого Космодрома: видать, достаточно нашкодил на межпланетном уровне в нашем уголке галактики.

Светало всё заметнее. На свинцово-серых зеркалах луж, отражавших тоскливое низкое небо, стали видны круги, расходящиеся от частых капель дождя. Мы все стояли мокрые, грязные, продрогшие. И никакого чувства выполненного долга в душе…

Арбитр какое-то время с важным видом о чём-то расспрашивал двух сволочей, без которых не было бы всей этой безумной ночи, как бы Рум Многорукий ни старался. И всё это время активист Каменщиков, поглядывая на импульсные карабины моих товарищей, не решался подойти к нам с Расси.

– Кажется, у вас получилось и в третий раз… – тихо сказала мне Расси. – Спасибо…

Я молча кивнул, поглядывая вокруг, чтобы опять что-нибудь не изменилось в нежелательную сторону. А Расси при свете разглядывала шрамы на моём мужественном торсе. Надо сказать, было их там предостаточно…

– Вас столько раз ранили… – она говорила почти шёпотом, повернувшись спиной к активисту своей общины. – Я не первая такая дура?

– Вот это не из-за дуры, – усмехнувшись, я указал на большущий восходящий шрам на животе, который, судя по быстрым взглядам, больше всего привлекал внимание бедовой девицы. – Когда-то давно, ещё не на службе, я спас жизнь любимой девушки…

– Давно? – Расси озадаченно нахмурилась. – Но вы говорили, что не женаты…

– Та девушка любила другого, – пояснил я.

– И вы всё равно…

– А ты на моём месте не вступилась бы? Только из-за того, что она выбрала не тебя?

– Простите мне мой язык… – смутилась Расси, снова густо покраснев. – Я глупая… Бесстыжая… Непутёвая…

– Ну, не всё так безнадёжно, – я едва удержался, чтобы не рассмеяться. – Раз сама Великая Мать в тебя поверила…

Я видел, что Расси вновь готова разреветься. Нет, наверное, всё-таки нужно было вколоть ей транквилизатор… Хотя, с другой стороны, лечить от глупости – так уж до конца!

– А вот эти шрамы, – чтобы отвлечь Расси, я, наклонившись, показал ей свою макушку, откуда, хорошо видимые сквозь короткий ёжик волос, едва успевших отрасти после ранения, лучиками разбегались семь недавних швов, – ровесники знакомства с той, о ком мы с тобой говорили. Она же меня и заштопала.

– Так сильно… – растерянно пробормотала Расси. – И давно это случилось?

– Месяц назад.

– Операция в Пхата! Диверсанты у энергокомлекса! – глаза девушки расширились. – И вы там тоже были?

Я не стал уточнять для бедняжки Расси, что, по сути, только мы с напарником там и были – остальная же толпа служивых типа стражников или Гражданской гвардии в произошедших драматических событиях только мешалась. Или даже вредила…

По глазам я видел, что стал теперь для Расси героем. К счастью для меня – недоступным героем. Дальнейшие расспросы по темам, не подлежащим разглашению, прервал вернувшийся арбитр общинной стражи. Он сразу увёл Расси в свою машину. Взявшись за дверцу джипа, та бросила меня долгий взгляд, а я щёлкнул себя по носу, намекая на только нам двоим изо всех смертных известное событие, и строго погрозил пальцем. Общинный активист, недоумённо на меня посмотрев, с видимым облегчением забрался на заднее сиденье следом за Расси.

Джип арбитра, взрыкнув мотором, энергично развернулся, сходу преодолел четыре большие лужи на площадке пред сараем и стал резво взбираться к центральной улице по усыпанному гравием спуску. А навстречу ему из-за крайних домов мёртвого посёлка появилась целая кавалькада машин. Сначала на спуск выкатились два чёрных полицейских фургона, а за ними, переваливаясь сбоку на бок, появилась большая оранжевая санитарная машина. Наверное, никогда ещё в межсезонье в этом безымянном посёлке не было так многолюдно…

Судя по бортовым номерам, санитарка была из медицинского центра в Пхата, где работала моя Валлти. Приехала в такую даль! Медцентр находится аж за рекой, на другой стороне города. Но, подумав секунду, я сообразил, что там шефу, наверное, проще было договориться о необычном вызове, чем с какой-то из общинных больниц.

Машины полиции центральной власти встали красивой «ёлочкой» чуть позади наших джипов. Из распахнувшихся дверей посыпались правоохранители, снаряжённые по последней столичной моде: тоже чёрные шлемы, кирасы, новенькие импульсные карабины. А также какие-то кейсы камуфляжной расцветки, видимо, мобильная криминалистическая лаборатория, собаки… Всё что нужно с собой прихватили. Да только приехали, когда всё интересное уже закончилось…

Санитарная машина не решилась далеко заезжать на площадку: сразу развернулась и приткнулась у самого спуска. Заметно было, что водителю здесь явно не по себе. Народное чутьё жителей нашей колонии уже давно заключило: наличие большого количества вооружённых до зубов стражей порядка в одном месте не стабилизировало ситуацию, а наоборот.

– Пойдём, – сказал Сержант, подойдя ко мне. – Четвёртая фаза твоей операции.

– Ты про себя забыл, – усмехнулся командир, поймав мой удивлённый взгляд. – Тоже элемент урегулирования. Разве нет?

Шли мы к санитарной машине. Сержант тащил на плече, на широком ремне, средних размеров военную укладку из чёрной водонепроницаемой такни. Пока мы шагали мимо строящихся полицейских, чьи засидевшиеся собаки, несмотря на дождь, радостно лаяли и виляли хвостами, я догадался, что именно он несёт. Сержант решил сделать мне операцию прямо здесь. Наверное, Стаки сразу после штурма доложил по связи, что мне досталось абордажным пробойником, и командир прихватил с базы одну из своих многочисленных высокотехнологичных штуковин. На случай тяжёлого ранения. В другом случае меня успели бы довезти до госпиталя. А поскольку я на ногах, это был третий случай: была возможность незначительную операцию провести на месте.

Я был благодарен командиру за такое решение – меня смущала возможность опять, как и месяц назад, попасть к Валлти на операционный стол: санитарная машина-то из её медцентра, а она сейчас как раз на смене… Что она обо мне подумает?

Экипаж санитарной машины состоял из серьёзных, крепких мужчин. Никаких хрупких девушек или юных вчерашних студентов. В руководстве медицинского центра в Пхата были здравомыслящие люди: наверняка у них в каждой смене было минимум по одной такой «особой» бригаде для подобных выездов.

Быть может поэтому препирательств с врачом медицинской бригады, вопреки моим ожиданиям, не случилось. Сержант и немолодой дядя-врач с квадратной физиономией и тяжёлыми шарами мускулов на борцовских плечах поглядели друг на друга, перекинулись несколькими заумными медицинскими фразами и стали, как ни в чём не бывало, готовить операцию. Они, забравшись внутрь санитарки, начали там с помощью фельдшера чего-то колдовать, а я стоял у приоткрытой дверцы и смотрел, как на другом краю площадки наши ребята, помахивая карабинами, отгоняют от сарая, к которому Сержант приказал никого близко не подпускать, любопытных полицейских. Те направлялись на дальний край мыса прочёсывать указанный Красеном участок побережья. Но как же не сунуть нос внутрь сарая, где внутри горит свет и так привлекательно светится что-то зелёненькое…

Саму операцию я плохо помню. Ну положили меня мордой вниз на кушетку, сунув мои ноги прямо в грязных ботинках в специальный широкий стерильно-герметичный пластиковый мешок, горловину которого затянули на поясе. Над головой уже гудел объёмный стерилизатор. В памяти отложилось только то, что операцию выполнял сам Сержант – он один умел обращаться с полевым киберхирургом. Меня тогда удивило, что он был в шлеме. И только потом я догадался, что на внутришлемный экран робот выдавал инструкции оператору.

Контейнер с роботом-хирургом стоял на полу машины, прямо возле моего носа. И потому я видел, как Сержант уверенно сунул в него руку, а вынул её… На первый взгляд казалось, что руку командира проглотил большой блестящий паук. Но тут же я узнал хорошо знакомые мне суставчатые лапки медицинских манипуляторов с полированными разнокалиберными клешнями.

Я имел несчастье видеть такие уже не один раз. Только размерами побольше… Сначала на прикованном к нашей планете повреждённом звёздном корабле, где киберхирург медицинского отсека дважды вытаскивал меня чуть ли с Вечного Моста. Впервые – в юности, после ранения в живот, полученного в схватке за жизнь как раз той той самой любимой девушки, которая любила не меня. Во второй раз уже на службе, когда в прошлом году я пытался предотвратить задуманную врагами катастрофу на таможенном терминале. Там должно было так бабахнуть, что от нашей колониальной государственности ничего не осталось бы. Контейнерную площадку терминала я почти разминировал, но ослабленного взрыва избежать всё-таки не удалось. Ну как ослабленного… говорят, облако огня и дыма поднялось на несколько километров. И жертвы были… Однако моими усилиями государственность колонии тогда устояла. Правда, я потом месяц с киберхирургом общался. Ну и вот, недавно – после боя на прибрежном лугу у энергокомплекса Пхата, Валлти с коллегами семь часов мою раскроенную диверсантами башку зашивали. А сегодня опять… Что-то зачастил…

Робот расправил поджатые суставчатые лапки, потянулся ими всеми одновременно к моему лицу, но потом передумал и защёлкал клешнями, выполняя самотестирование. Россыпи умненьких рубиновых глазок, которые лазерными сканерами язык не поворачивался назвать, заглянули мне прямо в душу. И наконец, робот, обхвативший опущенную руку Сержанта, открыл огромную стальную пасть и широко улыбнулся мне. Конечно, я понимал, что это одушевлённое восприятие медицинской техники у меня от только что сделанного укола… И это вовсе не распахнутая пасть, переливающаяся сказочными драгоценными искорками, а платформа с микроинструментами, которая перешла в рабочее положение… А потом мне и вовсе маску с наркозом под нос сунули…

Вот так и случается, когда тебя срубает, и все важные события дружной гурьбой идут мимо. Наркоз очень сильно дурит голову. Постепенно я стал понимать, что стою, закинув руку на плечо своему напарнику, а тот придерживает меня за пояс, чтобы не шатало. Мы опять были перед воротами сарая, излучающего в серое зябкое утро зеленоватые эманации смертоносной любви. Рядом мои товарищи. Мы стоим все вместе, на безопасном расстоянии. Плечи мои обёрнуты блестящей термонакидкой из комплекта первой помощи. Оказывается, меня нельзя было оставить в машине, так как жажда бурной деятельности началась несколько раньше, чем включилась соображалка в моей голове.

Все обсуждают важный вопрос – что теперь делать со зловещими поющими шариками Рума Многорукого. Ему самому сейчас оказывали срочную помощь на борту санитарной машины, которую за время моей отключки подогнали поближе. А вот с его наследием вопрос был пока не решён.

На предложение Красена дождаться, пока кончится заряд Стаки напомнил, что всё это добро подключено к магистральному волноводу. На идею Саста как-то добраться до коммутатора волновода или отключить его дистанционно, с зональной подстанции, Стаки показал всем запись со своего шлема, где было отлично видно, что тщательно заблокированный и опломбированный рачительными Рыбаками коммутатор хитроумным Румом разобран, а гирлянды сияющих шариков висят на кустарных шунтах безо всяких предохранителей и выключателей.

– Без предохранителей, говоришь… – задумчиво повторил Сержант, направляя на двери зловещего сарая какой-то прибор.