Глава 7. В которой виверн падает с неба

Хоуп застыла на месте, вытаращив глаза на падающую тень над головой. Когда кажется, что она перекрыла всё небо, Оливер сжимает зубами пальто Хоуп и тащит её на землю.

Свист воздуха разрывает ночь, а грохот сотрясает землю и посылает рябь по воде.

Хоуп на мгновение ложится на спину, крепко зажмурив глаза. Оливер закрывает её сверху, его тёплое дыхание касается её лица.

– С тобой всё в порядке? – спрашивает он.

– Думаю, да.

Оливер проворно спрыгивает с неё, и она встаёт на ноги как раз в тот момент, когда к ним подбегает Сэнди.

– Вы оба в порядке? – выдыхает он.

Хоуп обнимает его и сразу чувствует себя в безопасности, хотя всё её тело всё ещё дрожит.

– Что это было?

– Я не знаю, но что бы это ни было, оно упало где-то за старым дубом.

– Оно было большим, – замечает Оливер, шерсть на его спине встаёт дыбом. – И я думаю, живым.

– Мы должны провести расследование, – говорит Сэнди. – Это наша обязанность как магов.

– Я боялся, что ты это скажешь, – вздыхает Оливер.

– Что такое обязанность? – спрашивает Хоуп.

Оливер с любовью утыкается мордочкой в её ногу.

– Обязанность означает, что всё зависит от нас.

– Верно, – говорит Сэнди. – Часть работы хорошего мага заключается в том, чтобы присматривать за неизвестным. Есть миры, отличные от нашего, и иногда вещи проникают оттуда, когда границы тонки. Если это произойдёт, мы должны вернуть их на место. Прибраться, если так понятнее.

Хоуп смотрит на него снизу вверх, затем в темноту за древним дубом. Она с трудом сглатывает.

– Держись поближе, – просит Сэнди.

Хоуп не нужно повторять дважды. Она следует за Сэнди по пятам. Он начал учить её, как передвигаться невидимо и неслышно, словно тень, но она ещё не до конца овладела этим искусством. Ноги Сэнди не издают ни звука, и Хоуп должна глубоко сконцентрироваться, чтобы он не превратился в тень и не исчез из её поля зрения.

Теперь они удаляются от пруда, и яркий свет ослепительной полной луны высвечивает груду громоздкой тьмы в сотне шагов от них.

Сэнди поднимает руку, поворачивается к Хоуп и Оливеру и говорит хриплым шёпотом:

– Оставайтесь пока здесь – даже не думай спорить со мной, душенька! Оливер, проследи, чтобы она не пошевелила ни единым мускулом.

Хоуп бросает на него испепеляющий взгляд, но Сэнди уже отвернулся и направляется к тому, что упало с неба. И снова он ходит тенью, и Хоуп использует всю свою концентрацию, чтобы не дать ему ускользнуть от её глаз. Когда Сэнди оказывается шагах в двадцати от этого существа, он внезапно замирает. Хоуп видит, как его руки опускаются по бокам, а затем он бросается вперёд.

– Вы можете подойти! – кричит он через всё расстояние, и в его голосе слышится настойчивость.

Хоуп пробирается по вересковой пустоши, наблюдая, как неуклюжее тёмное существо становится больше с каждым шагом, пока не оказывается совсем рядом и не останавливается так резко, что Оливер врезается в неё.

– Это… это… – Она не может произнести ни слова, пока не делает успокаивающий вдох. – Это дракон!

Существо огромное, с телом размером с кибитку Сэнди, длинной мускулистой шеей и головой размером с пони. Он чёрный, как кусок угля, покрыт блестящей чешуёй, отражающей свет луны. Одно из его огромных кожистых крыльев лежит скомканным под туловищем, а другое раскинуто в сторону на двадцать шагов в ширину.

– Нет, – говорит Сэнди. – Не дракон. Виверн. Только две ноги, видишь? И к тому же лунный виверн. Но что с тобой случилось, дружок, а? Что заставило тебя упасть с неба?

Он делает шаг ближе, и глубокий, недовольный рык вырывается из горла виверна, заставляя Хоуп отпрыгнуть назад.

– Нет, мой дорогой, – произносит Сэнди нежным, музыкальным голосом. – Я не причиню тебе вреда. Не бойся…

Ещё один шаг, и он оказывается на расстоянии вытянутой руки, и Хоуп затаивает дыхание, когда Сэнди медленно, очень медленно протягивает руку и кладёт её на бок существа. Виверн снова урчит, но теперь это другой звук, печальный и усталый. Его голова широкая и рогатая, с длинной мордой и ртом, полным зубов размером со слоновьи бивни. Глаза – светящиеся шары, похожие на миниатюрные луны, хотя они почти полностью закрыты.

– Он болен? – спрашивает Хоуп.

– Я пока не уверен, – говорит Сэнди, его руки осторожно ощупывают тело виверна. Он лежит скрученный, особенно в передней части. Сэнди присаживается на корточки и начинает осматривать то, что может разглядеть на животе. – О нет. Но кто мог такое сделать?

– Что? Ты что-то нашёл? – Хоуп придвигается ближе, но Оливер преграждает ей путь. Его шерсть встала дыбом.

Сэнди машет ей рукой.

– Подойди и посмотри сама. Всё в порядке, Оливер, позволь ей подойти.

Оливер отходит в сторону, и Хоуп бросается к Сэнди, заставляя огромное животное шаркать и урчать.

– Помедленнее, душенька! – шипит Сэнди. – Ему больно.

– Прости. Могу я… прикоснуться к нему?

Сэнди кивает, и Хоуп протягивает дрожащую руку и кладёт её на вздымающееся тело. Виверн холодный на ощупь, твёрдый, как камень, и пахнет тлеющими углями походного костра. Его бока расширяются и сжимаются с каждым затруднённым вдохом, и Хоуп может ощутить заключённую в нём невероятную силу. Она чувствует себя ужасно маленькой.

– Посмотри сюда, – просит Сэнди, приседая на корточки и указывая на место на животе.

Хоуп тоже опускается. Благодаря лунному свету из одной из банок Сэнди она видит, что брюхо виверна не покрыто броней, как всё остальное. Здесь его кожа обнажена, толстая и потрескавшаяся, словно старая, и оттуда торчит что-то длинное и металлическое.

– Похоже на какое-то копье, – говорит Сэнди.

Хоуп видит тёмную кровь, льющуюся из того места, которое пронзило копье. При виде этого у неё пересыхает во рту и по телу пробегают волны жгучей ярости.

– Он умрёт?

Сэнди качает головой.

– Нет, если за дело взялся я.

Он подходит к голове лунного виверна, снимает крышку с одной из своих банок и осторожно выливает лунный свет на землю, где он собирается в лужицу вязкой, шелковисто светящейся жидкости. Глаза виверна приоткрываются ещё немного, и из его пасти высовывается огромный шершавый язык, который лакает лунный свет. Ещё одно низкое урчание зарождается в его груди и вырывается изо рта.

– Хорошо, – говорит Сэнди. – Вы, двое, отойдите в сторону. Ещё. Вот так. Ещё чуть-чуть.

Хоуп и Оливер отходят назад, пока Сэнди не убедился, что они на безопасном расстоянии.

– Что он собирается делать? – спрашивает Хоуп.

Оливер прижимается к её ноге, всё его тело напряжено, а уши насторожены.

– Не имею ни малейшего понятия, – отвечает он. – Ты знаешь, какой он. Что бы он ни задумал, держу пари, это опасно. Я надеюсь, что его не съедят.

– Не говори так! Смотри, он что-то делает!

Сэнди обошёл лунного виверна по кругу, возвращаясь к тому месту, где в его брюхе застряло копье. Он делает глубокий вдох и хрустит костяшками пальцев, затем возвращает своё внимание на лунного виверна, наклоняется и протягивает руку.

Хоуп судорожно сглатывает.

– Он схватил копьё!

Луна яркая, и свет от оставшихся баночек с лунным светом освещает лицо Сэнди. Хоуп видит, как он закрывает глаза, делает ещё один глубокий вдох, затем…

Мощным рывком Сэнди вытаскивает копьё из брюха виверна.

Глаза огромного зверя расширяются. Он издаёт оглушительный, грохочущий рёв, от которого сотрясается земля. Он дрыгает лапами, а затем, пытаясь подняться, выбрасывает крыло, ловит Сэнди, поднимает его, подбрасывает высоко в воздух. Он парит над головой, а Хоуп и Оливер наблюдают, открыв рты. Вот он пролетает по дуге над старым дубом, к лунному пруду, размахивая руками и ногами, пока не скрывается из виду.

Всплекс!

Виверн снова падает на брюхо и лежит неподвижно. Хоуп и Оливер пристально смотрят друг на друга, затем бросаются через болотистую пустошь к пруду.

Сэнди уже вылезает из воды, промокший до нитки. Когда он направляется к ним, прудовая вода вытекает из его рукавов, штанин, из-под шляпы, которая каким-то волшебным образом осталась на месте.

– Не говорите ни слова, – шипит он им, проходя мимо, высокий и с прямой спиной.

Хоуп не произносит ни слова. Она и Оливер следуют за Сэнди обратно к виверну, который не сдвинулся с места после всех своих усилий. Сэнди поднимает руку, чтобы сказать Хоуп и Оливеру держаться подальше, и идёт дальше, обратно к чудовищу, как будто ему на всё наплевать.

– Ну-ну, мой дорогой, – говорит он успокаивающим тоном. – Старина Сэнди всего лишь пытается помочь.

Когда он подходит ближе, виверн снова урчит и фыркает. Хоуп думает, что её сердце может выскочить из груди.

– Он сумасшедший, – восхищённо говорит Оливер.

Сэнди протягивает руку, кладёт её на голову виверна, гладит его по мордочке.

– Вот и всё. Худшее уже позади.

Он берёт одну из двух оставшихся баночек лунного света, снимает крышку. Затем он обходит вокруг и приседает на корточки около живота виверна, заливая лунным светом колотую рану. Виверн слегка постанывает, но на этот раз не двигается с места, и вскоре Сэнди, кажется, доволен.

– Он поправится? – спрашивает Оливер, когда Сэнди возвращается к ним.

– Слишком рано говорить, – отвечает Сэнди. – За ним нужно будет присматривать всю ночь. Оливер, сделай мне одолжение. Возвращайся к кибитке и приглядывай за лошадью. Мы с Хоуп останемся здесь и присмотрим за нашим большим дружком.

Оливер виляет хвостом, встаёт на задние лапы и кладёт свою лапу на плечо Хоуп. Он облизывает её лицо своим шершавым языком.

– Скоро увидимся.

Затем он поворачивается и с лаем уносится прочь в ночь.

– Он хороший пёс, – говорит Сэнди, глядя ему вслед.

Хоуп впервые замечает, что он держит копьё, которое вырвал из живота виверна.

Сэнди подходит к дубу, снимает своё промокшее твидовое пальто и вешает на ветку. Затем он садится на мягкую землю и прислоняется спиной к дереву. Хоуп сидит рядом с ним, пока он рассматривает наконечник копья в ярком лунном свете.

– Почему кто-то причинил ему боль? – спрашивает она.

– Я не знаю, – говорит Сэнди, качая головой.

Хоуп хмурится.

– Люди едят вивернов?

– Нет. Но у меня были стычки с людьми, которые убивают животных и хранят их в качестве трофеев.

– Что такое трофей?

– Нечто вроде сувенира, – поясняет Сэнди.

– Что? – Хоуп морщится. – Люди хранят мёртвых в качестве сувениров?

– Ну, от кого-то настолько большого, как виверн, они, вероятно, просто оставили бы голову себе.

– Голову? – Хоуп испытывает такое отвращение от этой мысли, что не знает, что сказать. Она не может себе представить, что для кого-то убить такое существо, как виверн, и отрубить ему голову может быть лучше, чем наблюдать, как оно свободно летает по небу. Затем ей в голову приходит другая мысль, и она вздрагивает. – Как ты думаешь, люди, которые причинили ему боль, где-то рядом?

Всё это время Сэнди не сводил глаз с копья.

– Он не мог улететь очень далеко с такой травмой, – говорит он, – так что, я думаю, охотники всё ещё должны быть где-то поблизости. Не волнуйся, душенька, если они наткнутся на меня, я позабочусь о том, чтобы они больше никогда не охотились.

– Тебя действительно интересует эта штука? – Хоуп указывает на копьё.

Взгляд Сэнди на мгновение отрывается от наконечника копья, затем возвращается к нему.

– Что-то в нём не так, – отвечает он. – Я не могу точно сказать, что именно, но оно кажется неправильным. Мне это не нравится.

Хоуп больше интересует виверн, чем копьё. Она всматривается через бугристую вересковую пустошь в его неуклюжие чёрные очертания. Лунный свет блестит на его чешуе, и от него доносится глубокий, ритмичный рокот.

– Я думаю, он спит.

– Да, – соглашается Сэнди.

– Можно мне ещё раз на него посмотреть?

– Нет, душенька, нельзя.

– Я не буду подходить слишком близко. Пожалуйста?

– Что ж такое, душенька! Была ли когда-нибудь хоть минута, чтобы ты была счастлива сидеть спокойно? Ты не можешь приближаться к нему. Если он проснётся, то может взмахнуть крылом и подбросить тебя в воздух, как он сделал со мной. Я не хочу видеть, как ты летаешь по небу, словно маленькая малиновка.

Хоуп складывает свои маленькие ручки на груди, отворачивается от Сэнди и надувает щеки.

– Однако ты проделала хорошую работу, собрав этот лунный свет, – говорит Сэнди после минутного молчания.

Хоуп старается не улыбаться.

– Правда?

– Да. Ты самородок.

Она снова поворачивается к нему лицом.

– Ты позволишь мне скоро использовать заклинания? Пожалуйста!

Она думает о потайной комнате под полом кибитки, заполненной волшебными свечами разных размеров и форм. И высокими стеклянными банками с волшебными палочками, концы которых были обмакнуты в магию и выглядели как огромные спички. Она с детства наблюдала, как Сэнди творит заклинания для торговли на ведьминых рынках, чувствовала запах магии в котле, видела искры и шипящие струйки света. Больше всего на свете она хочет научиться создавать эти заклинания и зелья.

Сэнди печально улыбается ей.

– Ты никогда не сдаёшься, не так ли? Я уже говорил тебе раньше, что начну учить тебя магии, когда тебе исполнится десять.

– Но это ещё так не скоро!

– Тебе так кажется, потому что ты ребёнок, – говорит Сэнди. – Но я обещаю тебе, что это время настанет раньше, чем ты успеешь оглянуться. В любом случае спорить нет смысла. Маги всегда поступали именно так.

Хоуп снова фыркает, и некоторое время они сидят в тишине, глядя на звёзды. Затем Хоуп чувствует знакомое тепло, покалывающее кончики пальцев, и, опустив взгляд, видит, что её кожа снова наливается цветом. Её глаза расширяются, а сердце учащённо бьётся, когда тёплый светло-коричневый цвет достигает её рук, а затем касается рукава пальто, превращаясь в неровный жёлтый участок.

Сэнди подаётся вперёд.

– Когда ты в последний раз принимала лекарство?

– После ужина, как всегда.

Хоуп поднимает руки вверх, и у неё перехватывает дыхание. Цвет на обеих руках, чего раньше никогда не случалось.

Сэнди кивает.

– Это становится сильнее. Прими ещё лекарства. Мне нужно будет смешать более мощное заклинание.

Хоуп достаёт пузырёк с зельем из кармана пальто, смотрит, как жидкость желтеет. Она открывает его, подносит к губам. Однако прежде чем выпить его, она останавливается и представляет, каково это – дать цвету растечься. Она представляет, как жёлтый цвет наполняет её пальто, представляет, как светло-коричневый цвет её кожи придаёт сияние лицу и худым ногам. И что потом? Станет ли трава, на которой она сидит, зелёной? Это цвет травы, не так ли? Но она отмахивается от этих мыслей, как от мошки, и делает глоток из бутылки. Через несколько мгновений краска снова отступает и исчезает, оставляя знакомую боль в груди.