Глава 2

Чем дольше трое низкорослых мохнатых заключенных петляли по тесным катакомбам, в сопровождении конвоя, тем отчетливее до них доносился натужный зов труб, стук барабанов и возбужденный вой множества разумных. Мгла впереди распахнулась створками ворот, и пленников вытолкали на теплый песок арены. Солнце было еще высоко. Его лучи щедро проливали тепло на живое кричащее море. А из жаровен, словно в довесок, рвались нервные языки пламени, стремясь дотянуться до первых рядов трибун и раскаляя добела воздух вокруг. Смотровые ниши на стенах ломились от количества зрителей. Толпа, заметившая на поле брани появление ошарашенно переглядывающихся бойцов, взволнованно зашаталась и взревела с новой силой, приветствуя «тех, кто обречен на смерть».

Один из головорезов, сопровождавших канри, все это время находился за их спинами. Прерывистое эхо горна горячим ветром пронеслось над ристалищем, и ликующая публика разом притихла, как один, устремив взгляды на массив террасы, парящей у полукруга северных стен. Там, в объятьях громоздкого трона, восседал владелец и распорядитель грядущих игрищ – Люто. Конвоир, доселе ожидавший приказа, пристально всматривался в ту же сторону. Наконец заметив одобряющий жест, он опустился на колено и вспорол кинжалом тугие веревки, приковавшие запястья капитана Тычка к пояснице. Затем бросил оружие на песок, прямо под ноги барсука, и поспешно скрылся в проеме между балконами, глухо лязгнув затвором.

Дики не был простаком, порой жизнь трепала его, не щадя ни капли, а потому он умел соображать быстро, особенно, когда от этого завесила его жизнь или жизнь подначальной команды. Тычок мгновенно смекнул, для чего был произведен сомнительный маневр, подхватил клинок и, не мешкая, освободил от пут стоявших рядом товарищей.

– Арена Крактан приветствует своих гостей! – заорал Люто, покинув свое уродливое кресло, и принялся расхаживать вдоль балюстрады, величественно воздев руки к небу.

В ответ раздались свист и шум радостных оваций.

– По сложившейся традиции, сперва идут легкие закуски! – он хрипло усмехнулся. – Также я припас совершенно особое блюдо, которое подоспеет немного позже. А сейчас… Мясо подано! – торжественно завопил главарь. – Да начнется бой! Выпустить Марибара!

Толпа восторженно загудела. Лязгнули цепи решеток и из глубины открывшегося вольера донеслись раскаты нарастающего топота и яростный звериный рев.

***

Миновало немногим меньше двух четвертей часа. Время тянулось неумолимо медленно. Усталость постепенно наваливалась на плечи. Тяжелая хмарь тоски и безысходности ширилась, не спеша подбираясь к новым жертвам, старательно проникая в малейшие трещинки стен и просачиваясь сквозь дыры решеток, чтобы понадежнее укрепиться в душах вновь прибывших узников. После того, как стража увела капитана Тычка, прочие члены его команды, оставшись без предводителя, окончательно притихли в ожидании худшего, с трудом удерживая при себе последние крупицы самообладания. Лишь один тонкий мелодичный голос наполнял каменные своды сырого подземелья чуть слышимым эхом, невнятно бормоча себе под нос какую-то заунывную мелодию.

– Давинти! – крикнул я в пустоту. – Это ты там мурлычешь?

– Да, – живо и как-то с надеждой отозвался тил.

– А ты мог бы завывать что-нибудь повеселее, нежели то грустное урчание, которое, я уверен, спонтанно вырывается из твоего эльфийского голодного живота? – тут же подоспел с остротой Тамиор, что до последнего момента прикидывался спящим.

– Завывать… повеселее? – возмутился эльф. – Хочу заметить, все сказанное кажется мне весьма скверным и неприемлемым по отношению к персоне, в данный момент не допустившей ни капли грубости в обратном отношении.

Обиженный тон тила был весьма серьезен. Но не возымел должного эффекта, а даже рассмешил бородача.

– Признаюсь, – величавость интонаций Дави постепенно сменялась тревогой в голосе, – я безумно хочу есть, но мой уставший желудок не издает никаких неудобных звуков и уж тем более не способен напеть хотя бы несколько слаженных нот. Я всего лишь проговариваю вслух отрывки из своих творений. И должен заметить, такое прекрасное занятие изрядно успокаивает и отвлекает от дурных мыслей.

– Д-а-а… – с подковыркой, шутливо проговорил рыцарь. – Смотрю, настоящие «смертопасные» приключения все же выбили тебя из колеи.

– Эх, мой безумно невозмутимый белобородый друг, – певуче и жалостливо затянул эльф, – сейчас каждому из нас не помешала бы толика твоего абсурдного бесстрашия. Мы все оказались в крайне затруднительном положении, если за ширмой своей необъятной бравады ты не потрудился этого разглядеть до сих пор.

Теперь стало смешно мне. Давинти хоть и производил впечатление малодушного хиляка, однако ни разу не уступил в словесной перепалке Тамиору, который, признаться, был крайне остер на язык.

– Скоро нас всех отдадут на растерзание диким монстрам на потеху толпе богачей, – жалостливо продолжал поэт. – И наши несчастные чресла станут безвольными кусками барахтаться в животах кровожадных химер. Это уже никакое не веселое смертопасное приключение, – он скорбно вздохнул. – Это привал на пороге неминуемой гибели. И данная ситуация несколько… – тил притих, подбирая эпитет поострее, – будоражит, знаете ли. А так прекрасно все начиналось, – выдохнул он и вновь забубнил что-то неразборчиво мелодичное себе под нос.

– Не робей, Давинти, – постарался поддержать я приятеля.

– Да, длинноухий, не дрейфь, – подключился Тамиор. – Будем делать, что можем. Да как-нибудь выберемся.

– Эй, эльф! – окликнул тила кто-то из камеры напротив.

Судя по голосу, то был очень старый, но до сих пор боевой канри.

– Ты, слышь, – слегка причмокивая, продолжил барсук, – ты, эта… Ушастый… И в самом деле, прекращал бы уныние наводить, а? Мы вон с братьями из последних сил держимся. А ведь сами-то кумекаем, что наш капитан может и не вернуться вовсе. А без него мы кто? Верно. Сборище одиночек. А ведь все понимаем, что по одиночке не выжить, – затем подошел ближе к решетке и приглушенно буркнул: – Ты, эльф, эта… Лучше вот что… Если песню веселую какую ведаешь, ну или там историю интересную, то лучше их расскажи. Оно, глядишь, и всем пободрее будет. А?

– Я поэт. Вершитель слова, – лениво ответил Дави, задумчиво сдвинул брови, переменился в голосе и уже с готовностью и азартом спросил: – Могу стихи почитать. Хотите?

– А хоть пусть и стихи, – отозвался канри. – Нам один прок. Главное, чтобы пободрее.

– Отлично! Наконец-то достойные слушатели. Т-а-а-к. Сейчас подберем какой-нибудь подходящий по духу, – тил радостно гикнул, сделал короткую паузу, вспоминая нужные строки и совершенно неожиданным, рубленым жестким баритоном принялся скандировать:

«Исходом ярости пещерного медведя

Плачу я щедро дань от родовых долгов.

И та цена значенья не имеет,

Когда в агонии коротких мрачных снов

Я снова пальцами пытаюсь дотянуться

До рваного тряпья седой души.

Не открывая глаз, куда сложней проснуться.

И молит тело: – Не вставай, просто дыши.

Но дух мятежный не прощает слабость

И гонит в круг арены, вновь и вновь,

Где с громким треском лопается храбрость,

Где нет различий – ярость, боль, любовь.

Расчерчен красным раскалено-белый

Песок на откуп обезличенной толпе.

На рваных мускулах, с надеждой, но уже без веры,

Плюясь в затылок жаждой самому себе,

Обломками зубов зажав клочок дыханья,

Проваливаюсь в мир тягучих дрем.

Там, взявшись за руки с запутанным сознаньем,

Я до рассвета перестану быть рабом».

Повисла тишина. Даже далекий шум скального водопада, казалось, замолк, не решаясь перебить чтеца.

– Н-у-у… Как? – протянул Давинти сконфуженно.

– Э-э-э. Хорошо, – замешкался с ответом канри. – Ты эта… знаешь… Главное, что бодро. Правда, я в толк не возьму, о чем там суть. Но в целом… хорошо. Верно ведь, братья? – он повысил голос обращаясь к остальным узникам.

– Верно, Фихи. Верно, – раздалось унылое эхо со всех этажей темницы.

– М-д-а-а, – с ироничным укором процедил Тамиор. – Умеешь ты поднять боевой дух, остроухий.

– Что, совсем не понравилось? – оторопело проговорил тил. – Подождите судить, есть еще. К примеру, вот это…

Давинти принялся мямлить, вполголоса подбирая следующее произведение, как вдруг из полутьмы тоннелей донеслись близкое эхо грубых окриков и дикий ехидный хохот. На пороге возникли два головореза, которые некоторое время назад увели по узким коридорам троих моряков. Теперь же у них на руках безвольно болтался лишь один пленник – израненное тело капитана Тычка. Дики был без сознания. Он тяжело хрипел при каждом вздохе, а плечи изредка вздымались в болезненной судороге. Его шерсть свисала с боков клоками, кое-где слипаясь в густые комки, залитые темной кровью. Было видно, что на арене капитану и его товарищам пришлось очень туго. Настолько туго, что вернуться сумел только он.

Сородичи Дики прильнули к решеткам, с тревогой вглядываясь в силуэт командира, и опасливо гадая, оправится ли вообще их старшой. Кто-то тихо бранился, другие, не боясь расправы, громко проклинали разбойников и зверство, которое те учинили с Тычком, остальные просто злобно скалились и рычали на обидчиков.

Лиходеи же не обращали на угрозы и ругань ни малейшего внимания и прервали свое веселое обсуждение миновавшего поединка лишь для того, чтобы решить в какую камеру бросить полуживого канри.

– Да, славное было побоище, – довольно сказал тот, что был пониже.

– Точно, – хохотнул второй здоровяк. – Эдакого напора от мофнатого коротышки никто не ожидал. А в какой клетке он был прежде, не припомнишь?

– Да какая разница? – раздраженно бросил первый. – Марибар его так помял, что теперь ему все одно, где испустить дух. Затолкаем в любую свободную, да и дело с концом.

– И то верно, – согласился второй.

Противно лязгнул тяжелый замок, и с размещением капитана было покончено.

– Давай следующих, – проговорил первый. – Люто ждать не будет.

– Ага, – отозвался второй. – Что там говорил фозяин – «теперь ведите крупныф»? Это какиф?

– Ну вон же, кретин, – зло бросил первый. – В среднем ряду. Видишь броктара? С ним должен быть еще человек. Люто их и требовал, – он с неприязнью посмотрел на рыщущий поверху взгляд товарища. – Да не на третьем, на втором ярусе, болван.

Тот опустил глаза и на заплывшем щербатом лице появилась радостная улыбка.

– Давай пошевеливаться, – подтолкнул первый второго, и они направились к лестнице.

Тамиор выпрямился и поравнялся со мной, наблюдая за приближающимися надсмотрщиками. Затем пренебрежительно хмыкнул и нацепил суровую гримасу.

– Вы двое, похоже, ребята смелые, да отчаянные, – проговорил рыцарь. – Или попросту обделенные умом?

– Почему? – потупился здоровяк, отыскивая на массивной связке нужный ключ.

– Потому, дружище, – белобородый прищурился, – что не боитесь.

– А нам-то чего опасаться? – хмыкнул первый. – Нас на клочки рвать не будут.

– Неужели? – изумился воин, картинно приподнимая края густых бровей. – А что, если мы вдруг разобьем путы, да и передавим вас, точно клопов, в ту самую секунду, как вы отворите клетку?

– Э-э не, – расслабленно заявил здоровяк. – Проку от геройства – шиш. Тоннель внизу никуда не ведет, кроме как на арену. А оттуда все равно не сбежать.

– Так что? – воззрился на нас первый детина. – Сами пойдете или вас поторопить? – он замер в ожидании. – Дорога тут одна. Нечего ерепениться.

– Сами, – твердо ответил я и сделал короткий, насколько позволяли веревки, спутанные у колен, шаг вперед.

Тамиор гордо насупился и последовал за мной. Мы спустились вниз и уже было направились к проему, как сзади раздался встревоженный голос Дави.

– Эй! – крикнул тил. – Эй! Уважаемые похитители.

Громилы обернулись и, скорчив недовольные гримасы, уставились на эльфа.

– Прошу понять меня верно, – начал в своей неизменно вежливой манере тил, – но я тоже с ними. Неутомимый нрав, преисполненный ответственностью, не позволяет мне отсиживаться в стороне. Это мои друзья.

– Ты? – непонимающе уставился на Дави тот, что повыше и, почесав затылок, обратился к первому: – Фозяин вроде говорил, что большиф должно быть двое. Но, если подумать, то этот, – он ткнул толстым пальцем в сторону камеры эльфа, – будет повыше всеф остальныф. А значит… – бугай запнулся, его лицо озарила внезапная мысль. – А значит, он тоже большой. Так?

– Твоя правда, Креган, – согласился первый. – Люто порой и в самом деле не поймешь, что приказывает. Никакой ясности, – посетовал он. – Давай, отпирай и этого. Хуже не будет.

Грохнул затвор, и сияющий, вперемешку с испугом, Давинти присоединился к процессии.

– Двигай! – прикрикнул на рифмоплета первый надсмотрщик, и наша троица растворилась там, куда не дотягивался факельный свет.

***

Схватив нож, брошенный перед нами конвоиром, явно спешившим поскорее убраться прочь с ристалища, я срезал веревки с отекших ног и принялся освобождать товарищей. Очевидно, похитители не разглядели в худощавом высоком эльфе физически могучего и сколь-нибудь опасного противника. Да он и не являлся таковым. А потому с Давинти не возникло никаких затруднений – у тила были связаны только руки. Нас же с Тамиором прямо-таки сковали путами, перетянув грудь и предплечья несколькими рядами перевязи перед тем, как вывести из тюремного грота. Видимо, слух о роковом разгроме банды Люто, некогда наводившей ужас на прибрежные части Зарии, расползался и обрастал зловещими подробностями гораздо быстрее, чем сами мы достигали того или иного места.

Белобородый вольготно потянулся, разминая загрубевшие от бездействия мускулы. Мы с поэтом последовали его примеру. Потирая раскрасневшиеся запястья, Дави беспечно пошевелил плечами и с любопытством заозирался по сторонам.

– Вот это налюднение! – выдохнул поэт, заметив высокие трибуны, полнящиеся зрителями. – Ого! – следом осекся он. – Да здесь не только люди. Всякого народу полно. Значит, правильнее будет сказать… М-м-м… – эльф натужно замычал, на ходу выдумывая новое подходящее заковыристое словечко.

– Правильнее будет помолчать, – буркнул рыцарь, оценивая обстановку и вглядываясь в многочисленные решетки и ставенки, чернеющие вдоль подножья стен. – Помолчать и подумать о том, что нас ждет и как мы будем из этого выбираться, – добавил он.

Давинти обиженно насупился, но все же внял словам бородача и послушно затих.

– Не поле боя, а волчья яма какая-то, – процедил я. – Отсюда и вправду так просто не сбежать. Ворота намертво перегорожены. А к верхним рядам и вовсе не взобраться – слишком высоко.

– К тому же, если меня не обманывают глаза, между каждой трибуной, через каждые пятнадцать шагов в колоннах зияет по узкому оконцу, – не поворачиваясь, согласно кивнул Тамиор. – Стрелки перебьют нас, как только заподозрят что-либо неладное. Вон там… Приглядись, Варанта, – белобородый взглядом указал на несколько бойниц, – видишь?