– Это, – он указал на кошель и выдержал короткую паузу, – даже не задаток. Проведите остатки сегодняшнего дня с толком, господа. К тому же здесь более чем достаточно для погашения всех ваших долгов в таком захудалом городишке, включая и обязательства перед здешним кузнецом. А также заём пятилетней давности, имеющий непосредственное отношение к уважаемому владельцу харчевни, – он повернул голову в сторону стойки, где суетился Гоки. – Итак, если мы договорились, то завтра на рассвете прошу быть готовыми к отправлению. Приятного вечера.

Мы уставились на внезапно свалившийся, словно ниоткуда, куш. Затем переглянулись. А когда вновь обратились к незваному собеседнику, рядом с нами уже никого не было. И надо сказать, если бы не взрыв громогласного хохота, повалившего ничком всю соседнюю компанию выпивох, мы бы так и сидели с раззявленными ртами, глазея друг на друга до тех пор, пока под утро старый барсук не погнал бы нас взашей грязной метлой.

– Ну и дела, – озадаченно протянул Тамиор.

– Что скажешь дружище? Ты же у нас специалист по незнакомцам. Сам говорил – «меня не проведёшь, я носом чую любой подвох в предстоящей сделке», – передразнил я приятеля, пытаясь повторить его интонацию.

– Ты же слышал его голос, – не обращая внимания на издёвку и не отнимая взгляда от мешочка с монетами, сбивчиво буркнул рыцарь. – Стальной, подчиняющий. Будто пронизывал до костей. Он даже не спрашивал – утверждал.

– А оружие? – перебил я. – Гоки намекал, что такие клинки даже в великих городах попадаются редко. Наверняка какая-нибудь значимая шишка из Поборников суда. Это же был один из них? Верно?

– Похоже на то, – всё так же отрешённо отозвался белобородый и продолжил, – не нравится мне всё это. Неожиданно, странно, но должен признать, как нельзя кстати. Рассчитаться с долгами, сохранить и приумножить репутацию лучших добытчиков Мак-Таура. Да что там Мак-Таура? Самой Далратии! – с разгорающимся интересом, воскликнул он и тут же осекся. – Да, а ещё он не сказал, что мы можем отказаться.

– Но, и что не можем, он тоже не сказал, – многозначительно подметил я.

– И это верно, – согласно кивнул бородач. – Но ты только представь, Варанта, какой шанс, какой подарок подкидывает нам судьба. Мы же с тобой сами хотели податься в большой город, а не слоняться по местным лесам от заработка к заработку. Такая возможность случается нечасто, а может и вовсе не подвернуться никогда. Доказать свою преданность и полезность Далратии – это же, – он помедлил, набирая в грудь воздуха, – это же… В общем, я считаю, чтобы там ни было, мы не должны это упустить!

– Полегче, приятель. Тише. Не горлопань, – сделав успокаивающий жест руками, я искоса посмотрел на друга. – Если продолжишь в том же духе, то завтра на рассвете мы будем вынуждены занимать очередь из желающих взяться за это дело. После таких речей даже мне теперь кажется, что мы поймали удачу за её скользкий хвост. Но что, если мы не справимся? Мы же не знаем, чего хочет Верховный правитель. Вдруг его запросы нам вовсе не по зубам? Да и потом, с такой прытью даже мотыльки в огонь не бросаются. Надо обдумать.

– Да чего тут думать? Встретимся с лордом, выслушаем, чего именно Верховному понадобилось от не самых услужливых охотников. А после решим соглашаться или нет, – осклабился довольный и полный мечтаний о светлом будущем Тамиор. – Будем делать, что можем.

– Х-е-х! Ты всегда так говоришь, когда в чём-то не уверен. Ну да ладно, – шутливо крякнул я и протянул нарочито томным голосом, – прощай беззаботный фриланс, наверно не свидимся боле, с рассвета до ночи ждёт нас работа на дяденьку в поле.

Рыцарь застыл и непонимающим взглядом уставился на меня.

– Чего? – оторопев, спросил он.

– Да так, – я отмахнулся. – Заклинание на удачу.

– О, как! – удивленно воскликнул бородач. – Не знал, что ты сведущ в магии.

– Я тоже, – задорно буркнул я и осушил одним залпом кружку с пивом. – Что ж, пошли собираться, завтра нас ждёт начало новой жизни.

***

Вечер обещал быть нежданно суетливым. Ибо перед лицом полной неизвестности мы всё же собрали волю в кулак, оставили прерванную трапезу и снарядились подбирать хвосты отложенных на потом дел, как того требовали долги и совесть. Золота в мешке, переданном таинственным незнакомцем, и вправду было предостаточно. Осчастливив нескольких торговцев, когда-то поверивших нам на слово, мы взяли курс на северную окраину города. Получив увесистую горсть золотых, кузнец из расы тахара – высоченная дама, обладательница выдающихся форм и грозного имени Турха – вручила нам увесистый моток кованой цепи для особо прочных силков и заказанную броню, что терпеливо дожидалась новых хозяев на перекладинах громоздкой стойки возле горна, словно пирожки у разогретой печи. Наконец в списке сегодняшних везунчиков оставался лишь один кредитор. И если говорить откровенно, то я ещё никогда прежде не видел вечно угрюмого хозяин «Пряного ветра» настолько довольным. Поначалу и наверняка только ради приличия Гоки, конечно, упорно не хотел принимать излишнюю плату. По его словам, он и сам забыл, что Тамиор брал у него когда-то кругленькую сумму. Однако долго уговаривать старого барсука не пришлось.

Наставало время подумать об отъезде. Особенно готовиться мы не планировали. Если нам предстояло посетить сначала столицу, а уж потом отправляться на некое чересчур тайное задание, то и все сборы следовало устраивать именно там. Тем более мы не до конца понимали, какого рода нас ждёт контракт. Так и порешили – особенно не хлопотать, а позаботится лишь о том, чего с собой прихватить никак не получится. Подмаслив звонкой монетой старшего стражника Януля, и наказав ему следить за сохранностью наших жилищ в наше отсутствие, мы получили в ответ искренние заверения в том, что теперь для опасений нет ни единой причины. Потому как сам главный городского пройдоха приложит все усилия, дабы уберечь от воровского кармана любое наше имущество, словно своё собственное. Последние слова немного настораживали, но других вариантов не было всё равно. В завершении мы вернулись на постоялый двор с одним единственным и вполне понятным желанием – крепко выпить.

***

По-весеннему яркое, солнечное утро месяца Переменчивых ветров встречало нас тёплым сырым воздухом. Город спал и лишь уже вовсю бодрствующие вороны устраивали шумную затейливую кутерьму на косых крышах домов, будто стараясь обеспечить как можно более скверное пробуждение их обитателям. Удивительно, но рассветное веселье пернатых разбойников выглядело вполне осмысленным. А приглядевшись повнимательнее, можно было даже заметить, что вороний хоровод подчинялся простым, но вполне точным правилам. Одна крылатая бестия бросала маленький камешек с самого верха облюбованной постройки, и пока тот катился по кровле вниз, ерзая и подпрыгивая, остальные птицы старательно пытались его поймать. Если одной из участниц состязания всё же удавалось схватить камешек клювом, то уже она занимала место под флюгером и принималась с интересом следить за суматошной борьбой. Когда же камень падал на землю, игра начиналась сначала, а дремотную округу оглашал такой гул каркающих голосов, что, пожалуй, даже самый крепкий сон самого глухого из жителей Мак-Таура не имел шансов на спокойное продолжение.

Вдалеке, со стороны Незыблемого леса, мимо города, взяв уверенный курс на толадийские владения, двигался небольшой отряд грозовых туч. Мрачное небесное полчище время от времени бросало сердитую тень на залитую лучами площадь, будто подмечая цель для последующей атаки. Однако свет быстро брал верх над заклятым врагом, и всё возвращалось в прежнее русло. Усталый городской стражник, не различая перемен, плёлся вдоль пустующих лотков и, не обращая на нас никакого внимания, спешил завершить свой обход, чтобы передать вахту следующему бедолаге. Буквально засыпая на ходу, караульный вряд ли мог заметить, как из-под ограды зерновой лавки вывалилась толстая крыса. Зверек сделал несколько ленивых шагов, выбрал ближайшее высветленное теплом пятно, и шлёпнулся в маленькое солнечное озерцо на бок, вытянув лапки.

– Ух, зараза! – мгновенно перестав зевать, вскрикнул от неожиданности стражник, чуть было, не наступив на пухлого мохнатого наглеца.

Тамиор коротко хохотнул в сжатый кулак и втянул воздуха, чтобы отпустить остроту, как вдруг…

– Я рад вас приветствовать, – раздался позади строгий оклик, знаменуя конец беззаботному созерцанию.

До момента появления нашего таинственного нанимателя мы с белобородым стояли задом к конюшням «Пряного ветра», в то время как сама харчевня со всеми её пристройками располагалась вплотную к городским стенам. Как можно было пробраться туда, минуя главную улицу, оставалось непонятным. Я невольно прокрутил в голове несколько идей на этот счет и пришел к заключению, что обладатель сухого голоса не иначе как ночевал с лошадьми.

– Нет-нет, – будто прочитав мои мысли, сдержанно улыбнулся вчерашний собеседник. – Никакой магии, уверяю вас. Всего лишь несколько дверей, о которых вы просто не знаете. Итак, – продолжал он, – я полагаю, решение принято?

Я собрался ответить, но незнакомец, мгновенно определив мои намерения, поднял руку в останавливающем жесте.

– Нет нужды отвечать, – произнёс он. – Вижу, у нас есть ясность.

На этот раз лицо столичного делегата лишь едва скрывалось одеждами. Это был человек лет сорока пяти, стройный и поджарый. Его кожаная броня обтягивала невысокий силуэт, подчёркивая мускулатуру и гибкость существа, имеющего способности к выживанию в тяжёлых условиях. Короткие, почти отсутствующие, волосы с залысиной посередине головы и высокий лоб. Строгое лицо, разделенное тонкой ниткой бледных губ и разрезами таких же бесцветных глаз, взгляд которых в точности повторял голос человека – ровный, холодный, не выражающий эмоций, но проникающий глубоко внутрь собеседника.

Он вновь поднял руку высоко вверх и выдал пальцами несколько непонятных знаков. Двери загона распахнулись, выпуская на волю четверых воинов, облаченных в идентичное обмундирование, как две капли воды похожее на снаряжение того, кто отдал немой приказ. Конвоиры подвели к нам лошадей и, вручив поводья, встали широким полукругом в ожидании дальнейших распоряжений. При виде коня, что предназначался говорившему с нами человеку, тот вдруг расплылся в теплой улыбке, но тут же осекся и вернул себе сосредоточенную гримасу. Казалось, его чертам вовсе не свойственно проявление эмоций, даже чуждо. Уголки рта неловко и криво поползли вверх, как будто лицо отчаянно сопротивлялось, но порыв в глубине души всё же одерживал победу. Случайное проявление слабости мгновенно сменилось новой игрой чудных жестов, и все пятеро оседлали лошадей. Немного потоптавшись и поняв, что от нас ждут того же, мы, не мешкая, последовали общему примеру.

– Если у вас остались вопросы, господа добытчики, то прошу задавать их сейчас. Как только мы выйдем за ворота Мак-Таура, такой возможности уже не представится, – не поворачиваясь, сказал незнакомец.

– Да! – несдержанно после долгого молчания, выпалил Тамиор. – Есть один вопрос.

– Я во внимании, – ответил старший отряда, по-прежнему не поворачивая головы.

– Назови своё имя, – с придиркой буркнул бородач. – Мы же должны как-то к тебе обращаться? Мало ли что может стрястись в пути.

Человек развернул коня и пристально всмотрелся в лицо моего друга. Его взгляд уже не пронзал холодом, однако оторопь внушал по-прежнему исправно.

– Имена, – медленно скользнув колкими глазами над нашими макушками, со вздохом просипел он. – Зовите меня Пять Медяков, если вам так необходимо облачать смысл в звуки, – немного помолчал, тряхнул поводьями и уже громко скомандовал, – Тронулись!

Набирая ход, в третий раз он разразился вереницей беззвучных приказов, составив из пальцев несколько заковыристых фигур и четверо воинов, не сговариваясь, заняли места по обе стороны от нас, выстроившись на манер охранного эскорта. При приближении процессии к воротам города, стражники, подпирающие высокие створки своими сонными персонами, встрепенулись. Встретившись глазами с Пятью Медяками, они тут же бросились поправлять небрежно разъехавшиеся поверх упитанных животов полы обмундирования, а затем побежали отворять ворота, толкаясь и мешаясь друг другу.

***

Первые часы пути протекали в полном молчании. Тамиор откровенно дремал в седле, командир сопровождения сосредоточенно вглядывался в изломы дороги, а прочая свита, похоже, вообще не привыкла открывать рты почем зря и больше обменивалась редкими короткими жестами. Я же решил, во что бы то ни стало, насладиться первым путешествием к столице человеческих владений, и с большим интересом глазел по сторонам, вслушиваясь в голос степей.

Всё вокруг пело, стрекотало, жужжало и цвело. Ветер носился между высоких молодых стеблей и окончательно будил разноцветное травяное море вместе со всеми его обитателями. Я зажмурился и с наслаждением втянул ноздрями воздух, полный пряных ароматов влажной, еще нетронутой летним зноем земли. По левую руку виднелась опушка Незыблемого леса. До его кромки насчитывалось не меньше полудня пути, но стойкий дух свежести, мха и «живой» древесины, исходивший от смол деревьев-великанов, казалось, был слышен по всей восточной стороне. Вдали, возле высоких раскидистых кустов выбирии, растения необычного, весьма красивого, но ядовитого, как змеиный укус, паслось небольшое стадо ферунгов. Смешно вспомнить, однако всего пару лет назад, когда я только начинал исследовать многообразную фауну Тилрадана, эти создания вызывали во мне отвращение и неподдельную опаску. И хотя местные фермеры считали ферунгов самыми безобидными животными, а некоторые даже умудрялись приспособить их в хозяйстве, я по-прежнему старался обходить дикие стада за полсотни шагов.

Странные твари. Наличие шести сильных развитых ног ясно говорило о том, что существа относятся скорее к насекомым, чем к представителям животного мира. Тем не менее, их размеры и поразительно точное сходство с обычными коровами, не считая пары лишних копыт, шло вразрез со всем, что я знал прежде. Даже звуки, издаваемые ферунгами, напоминали гулкое протяжное мычание. Разве что питались они не сочной травой, а исключительно крупными ярко-фиолетовыми цветами выбирии. Отчего их молоко становилось нестерпимо горьким и находило применение только при составлении ядов и всевозможных припарок, а мясо невозможно было употреблять в пищу из-за необычайной жесткости.

В остальном я давно привык к бурным, порой даже слишком, проявлениям природы и тесному соседству с разнообразным причудливым зверьем. В этом мире, а особенно в северной части далратийских границ, резкие смены климата и тем паче ландшафтов не считались явлением удивительным или невозможным. Всего один шаг мог перенести страждущего перемен путника из дружелюбного простора цветущих полей в ловушку каменных дюн. Безжизненные горы резко сменялись высокими густыми лесами, а те в свою очередь мерно превращались в ледяные пустыни, сочетая в себе зелень листьев, произрастающую прямо на стволах из прозрачного льда.

Кроме того, мне не раз приходилось слышать от заезжих трюкачей и торговцев истории о том, что за Спешным морем, в глубинах западного материка, именуемого Рундаром тоже полно удивительного. Якобы прибрежные воды, омывающие нескончаемую даль скалистого берега, изредка застывают, превращаясь в тягучий дёготь, и засасывают неудачливых мореплавателей подобно зыбучим пескам вместе с их огромными кораблями. Никто не знал, что служило причиной такого опасного и, наверное, поразительного явления, да объяснений и не требовалось. Как, впрочем, не нуждались в толковании и небылицы о землях расы лаканов. Говаривали, что в тех краях существуют целые поля, где почва поражена неизвестным недугом, отчего попросту усеяна дырами, ведущими глубоко в недра пустошей. А из одной и той же скважины одновременно вырываются два потока, сплетенные из кипящей лавы и струй ледяной влаги. От подобной близости противоположных стихий обычно ждут либо беды, либо чуда. Однако лаканские гейзеры славились последним. Охлажденные и спаянные холодной водой фонтаны лавы застывали в пронизанном густым паром воздухе, не успевая коснуться поверхности земли. А когда молочное марево рассеивалось, над скважинами оставались скульптуры удивительных форм.