Глава 2
Засада

С того момента, как Диана Винтерс покинула таверну, прошло чуть больше двух часов, а я все никак не мог заставить себя вернуться к работе. За это время атмосфера в забегаловке успела перемениться, став оживленнее и громче. Конечно, и народу прибавилось. Разномастные лица, человеческие и не только, заполонили пространство между столиков и барной стойкой так, что даже протиснуться было практически нельзя. Кого-то из присутствующих я знал, некоторых видел впервые, но были и такие, о ком мне даже слышать не доводилось. Наличие акустического поля избавляло от необходимости затыкать уши, но, судя по безумным флуктуациям, что сотрясали скромный по размерам зал, галдеж стоял невероятный.

Прикончив, наверное, десятую по счету кружку кесса, я с горем пополам отправил рабочий инфопад в спящий режим и блаженно потянулся. Голова пухла после заполнения форм. Мекету хорошо – получил денежки и побежал развлекаться, а вся канцелярская волокита доставалась мне.

Я осмотрелся в поисках шевелюры Мекета, одновременно с этим прикидывая, как преподнести ему новость о полете на планету-призрак. Забавно, но факт: наше с братом отношение к лейрам и всему, что с ними связано, было диаметрально противоположным. Если меня одно упоминание о холодной, мрачной и пугающей Яртелле заставляло едва ли не приплясывать от нетерпения, то Мекет даже слышать о ней ничего не хотел. И это притом, что никогда не отличался излишней суеверностью.

Минипроектор Дианы Винтерс и кредитный чип все еще лежали на столике, притягивая внимание. Глупо притворяться, будто деньги, что она платила за работу, нисколько меня не задевали (тесное общение с Мекетом наложило бы свой отпечаток на любого), и все же куда большее волнение вызывала планета лейров – место из старых сказок, где творилось множество удивительных, но вместе с тем крайне жутких деяний.

Со времен Второй войны, завершившейся чуть больше двухсот лет назад, о лейрах ходило множество слухов. Большая их часть напоминала дешевые страшилки, но были и такие, из-за которых я не спал ночами. С самого детства эти истории захватывали мои мысли, заставляя часы напролет проводить в инфосети, в надежде выудить хотя бы крупицу подлинной информации из многостраничных легенд, мифов и дурацких опусов любителей пофантазировать. Но чем старше я становился, тем серьезней становился и мой интерес. Когда Мекет стал привлекать меня к тем делам, из-за которых приходилось покидать пределы системы Авиньон, я не упускал момента и всегда пытался раскопать о лейрах что-нибудь еще. Благодаря этим стараниям, мне удалось разжиться парочкой по-настоящему редких книг, написанных лично темными повелителями. Из этих книг я узнал, что за многие тысячи лет до того как образовалась Риоммская Империя, лейры были теми, кто подчинял своей воле целые звездные скопления, а не отдельно взятые планеты. Их называли по-всякому, и мало кто мог внятно объяснить, кем они были. Сами же лейры считали себя не расой, но группой сверхпросвещенных существ, объединенной главной целью – постижению тайны Теней. Со временем цели их переменились, но суть поклонения этой загадочной энергии, способной, как говорят, влиять на пространство и время, осталась прежней. Когда последние из лейровских орденов превратились в ничто, культ Теней мгновенно стал запретным. Галактика ненавидела лейров, но Тени она всегда боялась.

И боится до сих пор. Хотя и не понимает, что же они такое.

Я потянулся к проектору и несколько секунд рассеяно вертел его между пальцев. Незнакомое доселе чувство тихонько поскребло в области сердца. Предчувствие или намек?

Рассовав инфопад, проектор и кредитный чип по карманам, я деактивировал защиту и приготовился к погружению в пучину хаоса.

Невообразимый гвалт, нахлынувший волной, едва не лишил меня слуха, и первые секунды пришлось очухиваться, словно от удара шок-дубинкой. Только после того, как уши немного привыкли к грохоту басов и воплям посетителей, стремящихся их переорать, я начал разделять общую какофонию на отдельные фразы. Струнный квинтет инсектоидов-зуллан остервенело наяривал один из своих танцевальных хитов. Кое-кто из посетителей резво отплясывал в такт музыке, большинство же занимались тем, что обычно делали представители всех без исключения гуманоидных рас, столкнувшихся в замкнутом пространстве: сметали стряпню криворукого (в самом буквальном смысле) повара, заливали съеденное горючими смесями, и далее по списку: ставки, задушевные беседы, споры, заигрывания, кто-то грозил набить кому-то морду. В общем, веселились, как подобает цивилизованным отбросам.

Нацепив каменную мину, я отважно пустился в море потных и извивающихся тел, лавируя между ними, точно кораблик, заплутавший посреди слишком плотного астероидного поля. Хотелось надеяться, что никому из знакомых не приспичит посплетничать о странной красотке в синем платье, и я спокойно доберусь до дома, где и засну блаженным сном мертвеца.

А еще я немного побаивался предстоящего объяснения с Мекетом. Лейры, Яртелла – все это, как и в любой нормальной семье, у нас считалось темой запретной. Но если большинство обывателей предпочитали просто не разговаривать о неприятном, то братец каждый раз будто с цепи срывался. Он люто ненавидел все, что хоть немного касалось повелителей Теней!

И потому должен был узнать о месте будущего назначения только после того, как наша славная «Ртуть» оторвется от Семерки.

– Эй, Мозголом! – Я был на полпути к выходу, когда не услышал, а скорее почувствовал оклик, легким уколом ткнувшийся между лопаток.

Мысленно выругавшись, я повернулся к столику, за которым заседал брат, и тут же удивленно выгнул бровь. Потому что столкнулся с пристальным взглядом амфибии в гидрокостюме, изо всех сил махавшей мне перепончатой конечностью.

– Поди-ка сюда!

Я не сдвинулся с места. Никто, кроме брата, не смел называть меня Мозголомом.

– Ну, чего уставился? Иди сюда, кому говорят! – продолжало орать существо, чей высокий гребень трепыхался, будто на ветру. Брат сидел рядом, уткнувшись носом в карты и то ли прикидываясь, то ли в самом деле ничего, кроме них, не замечая.

Воздев очи горе, я пошел выяснять, какие такие дела могли занести земноводное на Семерку, где даже с фонариком невозможно было сыскать ни одного открытого водоема.

– Чего надобно, перепонка? – Музыканты удалились на перерыв, так что надрывать глотку необходимости уже не было.

Вблизи глазища гуманоида отливали ярко-алым, что неплохо контрастировало с общей синевой его (или ее?) чешуи, а приплюснутый нос явно не раз подправляли чужим кулаком. Глядя на меня, существо гаденько ухмылялось, демонстрируя ряд мелких, но довольно острых на вид зубов.

– Ты бы отсоветовал братцу делать новые ставки, не то к концу игры даже его поношенные штанцы принадлежать мне будут.

Возвращать подобные ухмылки с процентами я был настоящий мастер, так что даже не перенапрягся, когда вежливо спросил:

– А ты из них не выскользнешь?

Кто-то из игроков негромко хохотнул, но я не отводил нарочито беспокойного взгляда от быстро меняющей цвет физиономии недостаточно разумного существа.

– Что ты сказал, головастик?! – пробулькало оно, угрожающе приподнимаясь. – Жизнь не дорога?

Я продолжал ухмыляться, нутром ощущая, что амфибия готова кинуться в драку.

И кинулась бы.

Если бы не холодное дуло мекетовского бластера, упершееся ей (или все-таки ему?) под ребра – аргумент, заставивший гуманоида мгновенно остыть и прижать пятую точку обратно к стулу.

– Еще раз обратишься к моему братишке не по имени, я тебе гребешок сделаю в дырочку, – флегматично предупредил Мекет.

Амфибия посерела, затем торопливо и невразумительно прошамкала что-то вроде:

– А мне почем знать, как его звать?

В ответ Мекет отвел оружие и хлопнул открытой стороной ладони по гладкому и липкому на вид лбу. Влажный звук шлепка заставил, казалось, всю таверну содрогнуться от омерзения.

– Так у меня спроси, бестолочь! Да и с чего ты так в себя уверовал вдруг? – Мекет скосил взгляд прищуренных глаз на земноводное и, вальяжно откинувшись на стуле, скомандовал: – Открывайся!

Склизкий тип безропотно бросил на стол карты рубашкой вниз, продемонстрировав набранную комбинацию, довольно-таки весомую, судя по тому, как неуверенно заерзали другие игроки.

– Как дела? – на всякий случай спросил я брата.

– Как по маслу, – буркнул тот, переводя цепкий взгляд с одного соперника на другого, в ожидании, когда они откроют набранные карты. – Полно времени, чтоб отыграться.

Так и знал! Закатив глаза, я негромко застонал:

– Опять что ли?!

Мекет поморщился, будто его зубная боль одолела.

– Молю, давай отложим момент моего ментального изнасилования!

– А толку-то? – вспыхнул я.

Он не ответил и вместо этого воспользовался излюбленной тактикой: перевел тему.

– Куколка аванс оставила?

– Угу.

– Сколько условились?

– Да.

Братец широко ухмыльнулся, не переставая наблюдать, как соперники один за другим выкладывают карты на стол.

– Ну и славно, – вдохновенно пробормотал он.

Счастливая рожа брата только подпортила мне настроение.

– Вылетаем на рассвете, – напомнил я.

– Ага. – Вялый ответ дал понять, что детали отлета его не волнуют. Ну что ж, сам напросился.

– В пять часов.

– Да помню я! – Мекет в порыве страсти смачно шлепнул проплывавшую мимо официантку по мягкому месту. Телла (кажется, так ее звали) жеманно захихикала, едва не опрокинув на заседавшую по соседству компанию динетинов поднос с напитками.

А я еще переживал!

– Не вздумай опаздывать.

– Не дрейфь, – весело откликнулся братец, важно опуская карточный веер поверх остальных. – Все равно без своего капитана «Ртуть» никуда не полетит.

– Это ты так думаешь. – Я скосил взгляд на карты. Кажется, он выиграл. Хотя полной уверенности у меня не было. Насколько Мекет считался заядлым картежником, настолько же я терпеть не мог игры подобного толка.

Секунду-другую понаблюдав за цирком, я, наконец, сказал:

– Все. Иду спать

Брат кивнул:

– Беги. Я тоже скоро подтянусь. – Его взгляд вновь задержался на мерно покачивающихся при ходьбе выпуклостях официантки, и он прибавил: – А может быть, и нет.

Нарочито громко фыркнув, я направился к барной стойке, чтобы расплатиться по накопленным счетам.

– Ну что, сегодня фартит? – с усмешкой спросил альбинос Толиус Мар’хи, кивнув в сторону Мекета и в то же время проворно сгребая брошенные мною риммкоины под стойку.

Я оглянулся на игорный стол. Брат, пересчитывая выигрыш, выглядел вполне довольным жизнью.

– А ему всегда поначалу фартит. Зато если войдет в раж, то тормозов не знает.

Мар’хи хохотнул, встопорщив серебристые чешуйки над верхней губой, похожие на пышные человеческие усы.

– Ну, это ты загнул. Не припомню такого, чтоб Мекет Динальт спустил в игре больше, чем сам изначально задумал, – заметил мект. – Тут, понимаешь ли, нет такого игрока, кто мог бы мухлевать за столом почище твоего братца.

Только из вежливости к старому Толу я заставил себя улыбнуться. Во всех смыслах слова хозяина таверны были слабым утешением, да и на комплимент не тянули.

Я проверил собственную кобуру, натянул на глаза защитные очки, набросил на голову капюшон и, попрощавшись, вышел на улицу.

Ночи на Семерке частенько случались холодными. За короткий день каменистая поверхность луны не успевала как следует прогреться и с заходом солнца остывала слишком быстро. Вдобавок ко всему, бесконечные сквозняки, циркулировавшие меж угловатых и приземистых построек космопорта, вокруг которого и сформировался местный городишко, поднимали в воздух песчинки и другой мелкий мусор, отчего обыкновенная вечерняя прогулка превращалось в то еще увеселение. Не укрыв хорошенько лицо, любой рисковал не только надышаться пыли, но и здорово поцарапаться.

В небе взошел бледно-голубоватый Авиньон, как обычно окруженный целой свитой мелких и гораздо менее гостеприимных, чем Семерка, спутников. Необыкновенное зрелище считалось единственным достоинством всей звездной системы целиком.

Большего от Авиньона и его так называемых сестер ждать было нечего.

Я торопливо шагал по широким и пустынным улочкам Глосса, кутаясь в полы кожаной накидки и низко склонив голову. Из-за весящего в воздухе облака пыли разбирать дорогу удавалось с трудом. Вопли дерущихся за мусор птиц, сильно приглушенные воем мечущегося меж зданий ветра, слышались то тут, то там. Редкие фонари, торчащие из-под крыш тесно пристроенных друг к другу домов, кое-как просвечивали ночь. Даже огромный бледнеющий в пыльном ореоле планетарный диск мало чем мог им помочь. Идти приходилось скорее по памяти. Благо, до тринадцатого причального дока, где и обосновался на неопределенное время наш с братом звездолет, было рукой подать.

Днем городок выглядел оживленней. Мелкие лавчонки распахивали ставни и развертывали шатры, а их хозяева наперебой предлагали товар на любой, как они сами любили выражаться, вкус. В основном то были всякого рода побрякушки, милые, но все-таки нацеленные на залетных гостей, – единственных, кого могли заинтересовать изделия местных умельцев. И только по ночам все население Глосса как будто вымирало, а на смену честным (в самом общем смысле этого слова) торговцам и путешественникам вылезали мелкие разбойничьи группировки, ведшие постоянные войны за тот или иной квартал. Мекет к этим бандам относился философски, нередко используя их как осведомителей. Брату нравилось держать руку на пульсе, а мне – что он не пытается сделать нас друзьями. И потому, забредая на чужую территорию после захода солнца, я невольно начинал держать ухо востро – мало ли что могло взбрести в голову обколовшимся солями головорезам.

Ветер с каждой минутой крепчал, раздувая полы моей накидки почти параллельно земле. Глубокий капюшон то и дело норовил слететь с головы, так что его постоянно приходилось придерживать рукой. Песок скреб по стеклам очков, снижая видимость почти до нуля.

И все же я заметил квадратную морду курсу, когда та высунулась из-за ближайшего поворота, а мигом позже растворилась в густом облаке пыли. Я бы прошел мимо, если б не примечательный ярко-желтый треугольник, красовавшийся на плоском лбу. До боли знакомый треугольник.

Я застыл. Дурное предчувствие кольнуло сердце тонкой иголкой. Что клану Феб здесь понадобилось?

Недавняя стычка в «Деле о страхе и вилке» неприятно зашевелилась в памяти. Вооружившись столовым прибором на манер кинжала, я как мог отбивался от стаи разумных, но обозленных рептилий с планеты Ним’Ар, пока Мекет пытался вывести старую огианку через черный ход. Каким-то чудом мне удалось проделать несколько дырок в упрямой морде одного из низкорослых големов, но старуху мы, увы, потеряли. От ран, полученных в потасовке, огианка скончалась. А мы вместе с курсу остались ни с чем, и разошлись далеко не друзьями.

Я предупреждал брата, что ответная пакость себя ждать не заставит. Клан Феб тяжко переживал оскорбления, особенно когда они наносились кем-то, кого сами курсу привыкли считать людьми второго сорта.

Вроде меня.

На всякий случай опустив ладонь на рукоятку бластера, я осторожно заглянул за злосчастный поворот и внимательно всмотрелся в густеющий там полумрак.

Никакой ящерицы и близко не наблюдалось, словно она в воздухе растворилась.

Несколько секунд простояв в недоумении, я попытался придумать, куда курсу мог подеваться. Времени добежать до следующего поворота у морды бы не хватило, а карабкаться по отвесным каменным стенам ее вид и вовсе не умел. Идею о том, что наемник попросту привиделся, я даже не рассматривал. Но не потому что был убежденным материалистом. Просто мне никогда не приходилось не доверять собственным глазам. Головорез из банды фебов был здесь – вне всяких сомнений, – высматривал меня, а теперь куда-то пропал.

Вот только куда? Невидимкой что ли стал?

На всякий случай проверив единственную дверь, что выходила на эту сторону улицы, я в задумчивости повертел головой, но так никого и не заметил. Развернулся было, чтобы пойти обратно. Но тут услышал легкий щелчок взводимого затвора. И пока пытался сообразить, откуда звук, получил в грудь парой тоненьких разрядников.

Тряхануло так, что я напрочь забыл, где верх, а где низ. Яркая вспышка ослепила. От строй боли скрутило все тело. Пыльный ночной Глосс свернулся в трубочку, а сам я, под собственный и довольно протяжный вопль, провалился в темноту.