– Я не урод. – Эд разозлился, прежде всего потому, что парень обозвал его точно так же, как Гай обзывал отчима. Это было вдвойне обидно.

– Просто ты себя не видел давно в зеркале.

Эдгар зажмурился и тут же увидел ставшую знакомой дверь, миновал ее и сходу, развернувшись, дернул за собой парня. Душа у того была скользкая как угорь, а глаза хитрые, змеиные, лживые. Эдгар тут же отпустил жулика.

В следующий миг в реальности парень тряс его за плечи и приговаривал:

– Как ты это сделал? Ну-ка, колись!

– Я умею… – пробормотал Эдгар.

– Что это у тебя? Кружка?

– Да, из-под молока, велели вымыть.

– Дракону в задницу кружку! – парень грохнул ее о булыжники мостовой, и керамическая кружка разлетелась на куски. – Парень, да мы с тобой такие дела провернем. Такие дела…

Скользкий (так мысленно Эдгар окрестил парня с разбитым носом) ухватил мальчонку за руку и повел в ближайший переулок. Здесь было сумрачно даже в полдень – верхние этажи домов почти смыкались, загораживая небо. Эдгар успел заметить причудливые медные фигурки, что висели на крюках почти над каждой дверью.

В переулке Скользкий остановился и повернулся к Эдгару.

– Ты с каждым такое можешь устроить?

– Да-а, – не очень уверенно отвечал мальчишка.

– С любым-любым?

– Ну да. А зачем…

Скользкий завертел головой, что-то отыскивая.

– Видишь того мужика за прилавком? – Парень ткнул пальцем в мужчину лет сорока пяти с коротко остриженными седыми волосами, что склонился над дубовым прилавком и что-то рассматривал в лупу. На нем был черный камзол без всяких украшений и сероватая застиранная сорочка. На прилавке аккуратными рядами в специальных низеньких ящичках были разложены белые и желтые фигурки и кругляшки.

– Вижу, конечно, – кивнул Эд.

– Надо его так же точно дернуть, только подольше за чертой подержать. Сдюжишь?

– Попробую.

– Ну так давай! Вечером мы едим и пьем в самой лучшей таверне. Ну! – Скользкий хлопнул мальчонку по плечу.

«Не надобно этого делать, ох, не надобно, – шевельнулось сомнение. – Этот парень на подлость тебя толкает. Остановись… Стой, Эдгар! Стой! Стой!»

Но почему-то Эдгар не мог остановиться. Не мог и все. Страстное желание «сделать это» было неодолимым! Мальчишка закрыл глаза и шагнул за дверь. Завеса между иномирьем и реальностью, которая так трудно редела в первый раз, теперь распалась почти мгновенно. Эдгар ухватил руку человека за прилавком, дернул… И тут случилось невероятное – человек в черном камзоле весь, целиком оказался на той стороне. Он преобразился, как преображались всегда попавшие в иномирье души, только преобразился иначе, чем отчим или Скользкий – помолодел, похорошел, волосы из седых сделались золотистыми, глаза засияли.

– Кто ты? – успел спросить он.

Но Эдгар не успел ответить.

Он вновь оказался в реальности, напротив лавки. Человек в черном сидел, обмякнув, свесив голову набок, а Скользкий набивал холщовую сумку желтыми и белыми статуэтками и кругляками.

Опорожнив прилавок, парень метнулся назад к Эдгару.

– Бежим!

– Но он же там! Там! Все еще там! – мальчишка не сразу сообразил, что вытянул душу в иномирье, а назад не вернул.

– Ну и черт с ним, так даже проще.

Скользкий ухватил Эдгара за шиворот и потащил за собой.

– Нет! – крикнул Эд и зажмурился.

В реальности Скользкий волок за собой потерявшего сознание мальчишку, в то время как Эдгар на другой стороне несся по зеленой поляне. Душу торговца он настиг у самой кромки пепельных полей, когда тот уже готов был пересечь границу.

– Стойте! Не надо!

Человек обернулся и шагнул навстречу. Белозубо сверкнула улыбка.

– Так ты можешь…

– Назад! – Эдгар схватил человека за руку.

Обратно они пронеслись быстрее ветра и выскользнули за дверь с медной ручкой, только здесь их пальцы разжались, Эдгара потянуло в одну сторону, спасенного – в другую.

Очнулся Эд лежа на мостовой. Локти и колени саднило, щеку тоже, во рту полно было песку и мелких камешков. Видимо, Скользкий волок подельника по булыжникам шагов двадцать, а потом, сообразив, что живой куль недопустимо его тормозит, бросил. Пошатываясь, Эдгар поднялся. С изумлением посмотрел на покрытые белыми и темными полосами ладони, которые быстро становились красными и начинали гореть.

– Воры! – завопили рядом пронзительно.

«Воры? Ох!» – только теперь дошел до мальчишки смысл происшествия.

Эдгар рванулся бежать, но тут же чьи-то сильные руки ухватили его и вздернули в воздух. Мальчонка завопил от ужаса.

Человек, одетый в суконный размахай (Эдгар чувствовал сквозь дыры в рубашке плотную и кусачую ткань) поволок плененного через улочку прямиком к обворованной лавке.

«Бежать, бежать за дверь и спрятаться!» – эта мысль в тот миг показалась не такой уж безумной.

Но поборник справедливости, тащивший Эдгара, нелепо подпрыгивал при каждом шаге и встряхивал мальчишку, как куль, не давая сосредоточиться. Бронзовая ручка заветной двери плясала перед глазами, до нее было не дотянуться.

«Меня будут сечь на площади!» – в ужасе подумал Эдгар.

Человек в суконном размахае поставил пойманного воришку перед пострадавшим.

Седовласый хозяин сидел уже прямо в деревянном кресле и, хмуря брови, оглядывал опустевший прилавок. Только с краю в нарядных коробочках уцелели две или три желтые фигурки, да за спиной торговца тикали на разный лад с десяток разнокалиберных часов с желтыми радостно сверкающими маятниками.

– Вот он, сообщник! Не сбег! Схватили! – похвастался поимщик.

Хозяин часовой лавки поднял голову и глянул Эдгару в глаза.

– Так это ты, – сказал, узнавая, а потом оборотился к добровольному стражнику. – Это не вор, а мой новый подмастерье. Я только вчера принял его. Парень ночью затосковал по матери, убежал, заблудился. Идем, дружок, тебе надо умыться, вид у тебя неважнецкий.

Часовщик поднялся и протянул Эдгару руку.

– Твой подмастерье? – недоверчиво протянул человек в размахае, но цепкие пальцы разжал.

– По-моему, я тебе говорил, что собираюсь взять нового помощника.

– Я – Эдгар, – догадался сообщить мальчонка человеку в размахае, но так, чтобы часовщик услышал. Будто кто-то подсказал ему назваться, чтобы добровольный стражник не поймал и его самого, и хозяина лавки на нехитрой лжи.

– Это Эдгар, – повторил часовщик, ставя точку в грязной истории.

И ввел горе-воришку в свой дом.

Внутри было довольно тесно – маленькие комнатки, многие без окон и почти без мебели. Самыми большими были кухня и кладовая, в столовой почти половину места занимал огромный камин с зеркалом и мраморной доской, украшенный бронзовыми черными фигурами, такой камин не стыдно было бы установить и в королевских покоях. Спальня отделялась от столовой тонкой перегородкой.

Первым делом Эдгар поступил в руки служанки, дородной и веселой Ады, уведен был на кухню, вымыт в большой лохани горячей водой с едко щиплющимся мылом, вытерт кусачим льняным полотенцем и обряжен в старенькую рубашку и такие же ношеные, но чистые штаны, явно ему великоватые. В довершение всего служанка обмазала ссадины на ладонях и коленях пахучей мазью. После означенных процедур Ада привела мальчишку в столовую и усадила за один стол с хозяином, поставила перед гостем плоскую тарелку с жареной картошкой, положила ломоть свежего хлеба поверх кружки с молоком и вышла, притворив дверь.

– Я – часовщик Андрей, член гильдии уже десятый год, – сказал хозяин, отхлебывая из глиняный кружки эль. – А ты откуда будешь?

– Из Воркбота.

– Воркботов вокруг города целых шесть штук. Из какого именно?

– Из того, где дом сгоревший и брошенный, – лучшего определения Эд придумать не смог.

– Из третьего, значит. Как же ты очутился в Альдоге один и в таком непрезентабельном виде?

– Ну… – Эдгар почувствовал, как краска заливает щеки. Очень хотелось солгать, сил просто не было, как хотелось. Но ни одна, даже самая простенькая ложь так и не пришла на ум, посему пришлось сказать правду. – Отчим выгнал из дома за то, что я… я… – Он точно не мог сказать теперь, за что его выгнали.

Спустя несколько часов вина показалась мальчонке смехотворной, а наказание – несоизмеримым с содеянным. Ведь на душу отчима он взглянул уж после, из-за запертой двери.

– Ты – выкликатель, – сказал Андрей без всякого сомнения. – Правда, необученный. Но кто-то провел тебя в иномирье, показал дорогу.

– Брат… Гай… он теперь вернулся в Обитель.

Андрей сцепил руки в замок и задумался.

Пока он размышлял, Эдгар съел всю картошку и хлеб, выпил молоко.

– Нам надо с тобой серьезно поговорить, Эдгар.

– Я не думал, что Скользкий вас ограбит! Откуда я мог знать! – выпалил Эд. – Это правда! Клянусь киш… Великим Руддером!

– Твоего напарника зовут Скользкий?

– Ну да… нет… не знаю. Это я его так назвал, когда увидел душу. А как его на самом деле зовут, не могу сказать. Мы только сегодня встретились.

– Увидел душу, – задумчиво проговорил Андрей. – И много душ ты видел?

– Вчера – отчима. Сегодня – Скользкого и вашу.

– Ну и как?

– Вы – самый красивый.

Андрей улыбнулся.

– То есть ваша душа… – уточнил Эд и смутился.

– Подойди ко мне, – приказал Андрей.

Мальчик соскользнул с высокого деревянного стула, обошел стол и остановился. Он ничуть не боялся. После того как он видел Андрея в иномирье, глупо было бояться. Хозяин положил ему руки на плечи и взглянул в глаза.

– Когда-то я тоже был выкликателем. Я бывал в иномирье много раз, я даже не помню, сколько, – сказал Андрей. – Но однажды случилось несчастье, и с тех пор я не хожу на ту сторону. Вернее, не ходил. Ты вновь провел меня через дверь к чуду.

– Простите, – выдохнул Эдгар, заливаясь краской до самых ушей.

– Садись, – приказал Андрей.

Эдгар, не поднимая глаз, вернулся к своему стулу и сел.

– Десять лет я уже не выкликатель, а часовщик и золотых дел мастер. Ты со своим приятелем украл у меня двенадцать статуэток и семь штук карманных часов, в серебряных и золотых корпусах. Полгода работы, к тому же материал – золото и серебро опять подорожали этим летом. Тебе придется отработать у меня несколько лет, чтобы вернуть украденное.

– Если Скользкого поймают и вернут то, что он спер… – Эд все еще пытался оправдаться.

– Это не имеет значения, платить все равно придется тебе, – сказал Андрей.

– Хорошо, – прошептал Эдгар, глотая слезы и глядя на стоявшую перед ним пустую тарелку.

В этот раз от своей вины он отречься не мог.

– Не плачь! – сказал Андрей и, перегнувшись через стол, потряс его за плечо. – Тебе у меня понравится. Работать станешь как обычный подмастерье, лишнего заставлять не стану, стол, кров, одежда – все у тебя будет. По праздникам – пара медяков на развлечения и сладости. К тому же… – Андрей сделал заметную паузу, – я выучу тебя пользоваться дверью в иномирье, а не просто бегать без толку взад и вперед, ты сделаешься настоящим выкликателем.

– Вы?! – только и выдохнул Эдгар, еще не веря своему счастью.

– Да, я. Потому что в Обитель тебя никогда не возьмут.

– Что… – Сердце мальчишки, только что бившееся как сумасшедшее от восторга, теперь заныло от обиды. – Но почему?

– Потому что ты можешь не только позвать душу с той стороны, но и выкликнуть в иномирье душу живого. «Выпить», говорят в Открытой долине.

– Неужто есть такие, кто пьет души? – сердечко Эдгара замерло от страха.

– Есть. Но тебе лучше с ними никогда не встречаться. Видишь ли, мой мальчик… – голос Андрея сделался печален. – Выкликатель либо зовет души из иномирья, чтобы вселить их в младенцев, поворачивает обратно души раненых и больных, не позволяя покинуть тела, либо убивает, не нанося увечий. Ты можешь и то и другое. В Обитель берут первых и гонят от дверей вторых. Так что туда тебе путь заказан. Если я брошу тебя на произвол судьбы, ты станешь наемным убийцей при дворе более или менее могущественного князя, и конец твой вполне предсказуем: рано или поздно в тот момент, когда ты будешь извлекать душу из чужого тела, твою собственную беззащитную грудь поразит кинжал.

– Но я никого не хочу убивать! – воскликнул Эдгар. – Я просто хочу видеть души. Видеть и знать…

– Знать, – повторил Андрей нараспев и добавил: – Очень опасно… Потому что может наступить момент, когда, увидев, какова душа человека, ты не захочешь выпускать ее из иномирья. Ты захочешь оставить ее там навсегда. Тем самым ты убьешь чужое тело и свой дар.

Эдгар вспомнил душу отчима и начал дрожать.

– А можно с-спросить… – зубы его выбили барабанную дробь. – Душу можно убить?

Он думал, что Учитель не ответит, что отмахнется или промолчит.

Но Андрей сказал со вздохом:

– Это никому не удавалось. Даже глава Обители Учитель Георгий на это не способен. Но вот что, скажи мне одну вещь. Когда ты звал на ту сторону души, ты слышал странный звук? Будто где-то рядом гудит огромный колокол.

– Нет.

– Точно не слышал? Такой звонит на башне в Альдоге, когда пожар, или холдорцы набег совершают. Только этот призрачный гудит очень низко…

– Нет, никакого колокола не было.

– Это хорошо, мой мальчик. Ты еще не представляешь, как это хорошо.

Так Эдгар сделался подмастерьем часовщика и ювелира. Спал он на втором этаже в комнатушке рядом с мастерской, там было куда светлее, чем в комнатах внизу, и всегда тепло, даже в морозы, – через его конурку проходил стояк кухонного очага.

На другое утро Андрей взял у соседа-ювелира пароконную бричку, усадил Эдгара рядом с собой, и они поехали в Третий Воркбот на встречу с отчимом.

Во дворе их встретила Ханна. Лицо у нее было покрасневшее, глаза – заплаканные, опухшие, щелочками. Эдгар решил поначалу, что старуха плакала из-за него, Эдгара, а теперь, увидев, кинется обнимать от радости. Но Ханна, заприметив мальчишку в повозке рядом с одетым в суконную мантию господином, отшатнулась от Эдгара как от чумного и кинулась в дом.

В следующую минуту во двор вышел отчим. Мать так и не появилась.

Что кричал отчим, чем грозил, Эдгар не запомнил, ощущал только ужас и ярость, которые лились на сорокалетнего бугая потоком помоев.

– У мальчишки подлая душа! Его надо каждый день сечь на рыночной площади, публично, чтобы все видели, какой он мерзавец! – рычал отчим.

– Ты бы на свою душу посмотрел! – огрызнулся внезапно Эдгар.

Сказал то, что говорить не стоило. Но отчим не обратил внимания на его слова, решил, что это так, фигура речи.

– Ну вот, опять хамишь! – Отчим ткнул в мальчишку пальцем.

– Зайдем в дом, – сказал Андрей отчиму и спрыгнул с повозки.

Он двигался легко, изящно, как будто минуло ему лет двадцать пять, не больше, и был он воином и путешественником, а не вечно просиживающим за мелкой работой мастером.

– Зайдем в дом и поговорим! – повторил Андрей, взял отчима за плечо и увел.

Отчим сник, не сказал больше ни слова, и даже руку не выдернул из пальцев Андрея. Эдгар с изумлением смотрел на притихшего маленького диктатора. Как быстро он сделался покорным и жалким рядом с тем, кто сильнее!

О чем они толковали, что обещал, чем грозил бывший выкликатель, Эдгар не ведал. Но через час Андрей вышел из дома, держа в руках мешок с вещами Эда, уселся в бричку, взял вожжи, прикрикнул на лошадок…

Мать так и не вышла поглядеть на сына.

Эдгар с тех пор поселился в доме Андрея. Правда, делить комнату пришлось со вторым подмастерьем. Мальчишка, на три года его старше, появился в мастерской Андрея через неделю. Его звали Валеком, и он тоже учился на выкликателя. Почему его не взяли в Обитель, Валек никогда не рассказывал. Он был единственным сыном в семье, отец с матерью непременно навещали его раз в месяц (чаще не позволял Учитель). Тогда вся комната подмастерьев оказывалась заставлена корзинками со всякими вкусностями. А где-нибудь в укромном месте (в корзине с грязным бельем или среди тетрадок с записями) отец Валека оставлял мелкие монеты. Так что дня два или три после очередного визита все свободное время мальчишки проводили в поисках. Как-то, после того как ученики отыскали кошелек только спустя пять дней (он оказался подвешенным к карнизу снаружи), Эдгар при встрече с Валеком-старшим в лоб задал вопрос, почему нельзя просто так отдать карманные деньги сыну?

– Деньги должны доставаться с трудом! – провозгласил Валек-старший с ухмылкой. И, прищурившись, спросил. – Долго искали?