– Чё стоишь, мудила? Скидывай мешок, – сказал нагло Сява и для придания значимости своих слов тут же ткнул перепуганного сверстника обрезом под рёбра. От удара тот резко выдохнул, присел, хватаясь за щуплую грудь, потом, посмотрев на своего обидчика, медленно поднялся на ноги. Наконец, преодолев боль и нахлынувшее внутреннее оцепенение, стянул с себя рюкзак и передал его Сяве. Тот, развязав его, бесцеремонно вытряхнул всё содержимое на землю. На траве валялись два контейнера с артефактами, несколько коробок патронов для ружья, три рожка под АК с бронебойной оболочкой, три армейские аптечки и куча прочего мелкого барахла, необходимого в походах по территории Зоны. Дальше в общую кучу последовало содержимое рюкзаков Бумеранга и Погона.

– Да-а-а… – протянул верзила, хмурым взглядом осматривая разбросанный на земле хабар.

– Не густо, не густо… Плохо работаете, товарищи. Вы что, хотите, чтобы эти добрые люди, – главарь обвёл взглядом членов своей банды, – горбатились за вас? Вы, значит, товарищи, отдыхать будете, а они вкалывать? – издевался он, явно упиваясь своей властью над беспомощными людьми.

Ситуация начала выходить из-под контроля, и Бумеранг «включил» свой дар красноречия. В итоге пришлось отдать этим так называемым Добрым Людям всё оружие, боеприпасы, жратву и медикаменты. Добрые Люди даже не побрезговали поношенной разгрузкой Погона, который всё время молчал и, уныло уставившись куда-то в землю под ногами, послушно исполнял приказы мародёров. Короче, если бы не умение Бумеранга договариваться, лежали бы они сейчас в чистом поле, смотрели бы в чистое звёздное небо и кормили своими потрохами зверушек Зоновских. «Вот именно поэтому, – думал Бумеранг, – я и старший в нашей группе. И будет так, как я сказал. Негоже из-за хабара пацана потерять. Хабар чего? Дело наживное… Руки, ноги целы, даже ни царапин, ни синяков. Ну и ладушки…» Весь утренний конфликт молнией пронёсся в памяти Бумеранга, пока он смотрел на ещё более захмелевшего напарника.

***

– Всё. Закончил, я сказал… Не гневи Зону, Погон. Живы мы, а значит, свезло нам, – помолчав, Бумеранг добавил: – Крупно повезло, понимаешь! Иди спать, брат, а я сам молодого жизни поучу.

– А ну вас… – как-то сразу сник Погон, допил одним глотком остававшуюся в своём стакане горькую и, пошатываясь, направился в сторону боковой двери бара, за которой находился длинный коридор с комнатушками, сдаваемыми барменом для ночлега. При этом по дороге он затянул какую-то залихватскую то ли походную, то ли строевую военную песню:

– Сол-да-туш-ки! Браво ре-бя-тууу-уушки! Где же ваши жё-ё-ё-ны…

Бумеранг проводил взглядом друга, достал из пачки сигарету, прикурил и выпустил облачко сизого дыма в закопчённый потолок. Суслик молчал, задумчиво прикусывал нижнюю губу и теребил пуговицу на рукаве, нервничая после неприятного разговора с Погоном. Бармен, который всё это время находился за стойкой, продолжал внимательно наблюдать за неспокойными клиентами. Неприятности в баре не были такой уж редкостью, но в последнее время, после того как было установлено правило, по которому все посетители были обязаны сдать при входе всё своё оружие, в том числе и холодное, перочинные ножи не в счёт, всё ограничивалось банальным мордобоем. Зачастую Бармен, насладившись бесплатным зрелищем и дождавшись момента, когда потасовка подходила к концу, подавал знак своей охране. После чего добрые молодцы под два метра ростом без церемоний и лишних слов выпроваживали из бара как победителей, так и побеждённых, не разбираясь, кто прав, а кто виноват, следуя принципу «когда двое ссорятся – они оба неправы». Особо раззадорившихся, нежелающих успокаиваться и вести себя пристойно, в назидание другим сажали в карцер на пару-тройку дней. А могли и вовсе с приличными трындюлями выпроводить с охраняемой территории. Долговцы – ребята суровые, и, соответственно, дисциплина у них суровая. Но многих устраивало именно такое положение дел. Всё лучше, чем полупьяный и полуобдолбанный контингент с полным боезапасом в барах знаменитой Свободы или Своры. Хотя, что касалось Бумеранга, он чувствовал себя одинаково комфортно и там, и сям, и здесь. Он кивнул бармену головой, давая понять, что конфликт исчерпан, и тот сразу потерял интерес к ним, продолжив заниматься своими обычными делами.

– Как…? Как ты это сделал? – вдруг неожиданно спросил Суслик.

– Чего сделал? – буркнул в ответ Бумеранг.

– Ну там… на болоте, – протянул Суслик, – ведь они нас сначала точно грохнуть хотели, а потом…

– Что потом? – вскинул брови Бумеранг, изображая полное недоумение.

– Я видел, КАК ты посмотрел на главаря той банды, – с жаром сказал Суслик.

Бумеранг молчал. И действительно, что он мог сказать этому молодому. Правду? Нет. Он никому её не рассказывал прежде и сейчас тоже не собирался, так как и сам себе он не мог объяснить характер происхождения его уникальных способностей. Что-то внутри, что нельзя описать словами, умение каким-то образом проникать в мысли других людей и чуть-чуть их поправлять или подталкивать в нужную сторону, он для себя называл «корректор мысли», но объяснить, как он это делает, не мог. Это было так же необъяснимо, как если обычного человека попросить попытаться растолковать, как он видит, слышит или думает. Иногда Бумерангу казалось, что никаких неординарных способностей вовсе и нет и любую успешно разрешённую ситуацию в свою пользу его воображение просто приписывало внутренним возможностям собственного организма, которые он приобрёл в Зоне. Но сомнения на этот счёт всегда длились недолго. Анализируя свои ощущения и воспоминания в момент «корректировки», а потом и испытываемые им мучительные головные боли после воздействия на мысли людей, Бумеранг каждый раз приходил к выводу, что именно он определённым образом, иногда в корне, заставлял менять принятые ими минуту назад решения. Случайно присутствующие при таких «разговорах» или непосредственно являющиеся объектом «корректировки» сталкеры зачастую были если и не удивлены, то, по крайней мере, впечатлены его даром убеждения. Бумеранг был не против, что именно так, а не иначе в сталкерских кругах отзывались о его способностях. Ему самому было намного приятнее думать, что у него ДАР, а не какая-то там мутация, вызванная воздействием радиации, или, тьфу-тьфу три раза через левое плечо, рак какой-нибудь, опять-таки вызванный той самой радиацией. Кроме всего, такое положение красноречивого и заслуживающего доверия сталкера было прежде всего безопаснее. Никому бы не понравилось, если бы тот узнал, что в его башку залазят словно в буфет и без спроса переставляют аккуратно расставленные там хрустальные чашечки и фарфоровых слоников, тайно хранимых от всех. Если об этих фокусах, вытворяемых Бумерангом, узнают окружающие, то, пожалуй, его объявят «вне закона» либо очередным мутантом Зоны, ну наподобие того же самого контролёра, и, вполне возможно, как бы это не было страшно, окажутся в итоге правы. И, как следствие, в обоих случаях за него, живого или мёртвого, назначат большую цену, и желающих забрать награду найдётся достаточно. И превратится привычная жизнь Бумеранга в прятки и догонялки, без права на амнистию. Причём и такая жизнь наверняка продлится недолго. Вариант, при котором он, Бумеранг, уйдёт из Зоны за периметр в обычную, унылую жизнь, в которой по большому счёту для него не осталось ничего интересного или стоящего, просто не рассматривался. Жизнь клерка, отсиживающего свою жопу в душном кабинете и мечтающего о секретарше своего босса, или жизнь добропорядочного инженера, откладывающего с каждой зарплаты на покупку потрёпанной праворукой иномарки, да даже жизнь высокопоставленного чинуши, обожравшегося от изобилия ворованных денег и купившего всё и вся, ни на грамм не привлекала Бумеранга. Здесь и только здесь он почувствовал вкус к жизни. Вкус настоящей, неподдельной, живой и красочной жизни, но в то же время суровой и опасной каждый день и практически в любом месте. Конечно, у него была прекрасная и спокойная жизнь там за периметром, но всё закончилось после того, когда… Эх, если бы раньше, или хотя бы… Да что уже гадать да терзать себя этими «если» да «кабы». Всё! Нет его любимой, и ничего уже не изменить! Горечь утраты даже по прошествии времени терзала Бумеранга, и тихой опасной змеюкой изредка, но заползала в его мысли, вызывая тоску. Ну да ладно, сейчас не об этом.

Знания и мысли, сидящие в головах торгашей, военных или учёных, зачастую были дороже любых артефактов, которые щедро разбрасывались Зоной по всей своей территории и были доступны всем неленивым, настойчивым бродягам. А вот информация не была такой доступной, так как ей делиться никто не хотел. И обладатели таковой заплатят хорошую цену за его голову, лишь бы обезопасить свои секреты.

Бумеранг пристально рассматривал новоиспечённого сталкера. Иногда по внешнему виду человека можно точно определить, кто перед тобой. Но лицо, голос и телосложение этого паренька никаким образом не отражали его внутреннюю суть. Пока Бумеранг не мог отнести его ни к одному из известных ему психотипов. Чернявые патлатые волосы, глаза серые невыразительные, нос прямой, правильный, ни разу не ломанный, сразу понятно, боевыми искусствами не занимался. Худоват слегка, руки длинные словно плети, хоть в огород пугалом выставляй. Голова узкая, уши оттопыренные. Ну точно Суслик! Да фиг с его внешностью, что в башке у него? «Явно что-то почувствовал. А может, тоже чуйкой обзавёлся? Хотя чересчур быстро что-то. Надо бы к нему повнимательней присмотреться… Или просто быть самому поаккуратнее?» – подумал он, а вслух произнёс:

– Ты что думаешь, если бандюган или отморозок, то всё… и не человек вовсе? Так вот, Суслик! Открою тебе страшную тайну. Бандюган – человек! И ещё более страшная тайна! Отморозок – тоже! – улыбка расплылась по лицу Бумеранга. – И понимаешь, тут какое дело, у любого человека, если он, конечно, не такой тупой, как ты!.. Есть психика!

Суслик захлопал глазами, явно не понимая, куда клонит его наставник, да ещё при этом издевается и называет тупицей. А Бумеранг, поймав его мысль, развеселился ещё больше:

– Да нет, ты не тупой. Ты два раза тупой!!! Первый раз, когда в мутанта мимоходка карабин свой разрядил, а второй раз, когда думаешь, что я волшебник. Нашёл Мерлина, блин! Я, чтоб ты знал, – нравоучительным тоном продолжал Бумеранг, – несколько лет таким соплякам, как ты, на кафедре психологии преподавал в Киевском государственном институте. Профессор философских наук я. Понял?!

Бумеранг редко использовал свой дар не только из-за того, что тот отнимал много сил и энергии, но и потому, что бьющие иногда по несколько часов после ментального влияния колокольные набаты внутри черепа не доставляли ему ни малейшего удовольствия. Сталкер, окончив свою короткую проповедь, в которой не было и половины правды (не в гуманитарном, не в Киевском и не профессор), всё же проверил мысли молодого, стоящего с выражением на лице, которое можно увидеть только у доброго, богобоязненного прихожанина, обнаружившего любимого священника в компании девушек лёгкого поведения. Всё вроде в порядке. Слова возымели должный эффект, и подозрения, зародившиеся было в голове у смышлёного Суслика, растаяли, словно их и не было вовсе. При этом даже не пришлось включать свой дар. И слава Богам Зоны! Потому как голова после последнего воздействия только-только начала проясняться, а боль – стихать. К слову сказать, там, в окружении бандитов, пришлось поработать не с мыслями главаря, у которого, на удивление Бумеранга, было твёрдое намерение отпустить их, а покопаться в головах его подчинённых. В тёмных пещерах, сокрытых под черепными коробками нескольких мерзавцев, ползали злые чёрные гадюки, нашёптывающие им красочные способы расправы над беззащитными жертвами. В результате психо-воздействия часть ползучих гадов была беспощадно придушена, часть растоптана. Зло шипя, оставшиеся мысли-змеи, спасаясь, в панике расползлись по самым дальним закоулкам мрачных душ своих хозяев.

– Вали спать, Шерлок Холмс недоделанный! – примирительно усмехнулся Бумеранг и затушил сигарету, но потом, подумав, добавил. – Завтра ходка. Отдохнуть надо. Снарягу, еду и аптечки с утра заберём. Всю следующую неделю работаешь за харчи. Отработаешь свой косяк, так сказать. Всё. Пошёл отсюда.

Суслик по-мальчишески шмыгнул носом, кивнул и, уставившись в пол, словно провинившийся пёс, поплёлся почивать в снятую на ночь комнату. Бумеранг глубоко вздохнул и достал очередную сигарету. Подкурил. Глядя в спину уходящего, по сути, ещё пацана, подумал о том, что Погон за прошедшее время мог ещё не уснуть и тогда Суслик с большой долей вероятности всё-таки пройдёт ускоренный «курс молодого бойца». Ну и ладно. Может, и действительно пара тумаков ему не помешает. Погон хоть и жёсткий мужик, но всё же не садюга какой-то.

– И всё-то они знают! Да вот ни черта не умеют!

Бумеранг от неожиданности сперва опешил. Обращались явно к нему, но изумило его другое. Обладатель глубокого, немного с хрипотцой, голоса находился аккурат по правую руку от него и говорил практически ему в ухо. Повернувшись, он увидел старика, одетого в солдатскую, советских времён фуфайку, стоявшего почти вплотную к нему. Дед, так же как он сам, курил, положив локти на деревянную стойку. «И давно он здесь?» – удивился про себя Бумеранг. Как он мог не заметить подошедшего так близко человека? Ну да ладно он. А Суслик? Ведь тот не мог не обращать внимание на незнакомца и продолжать их разговор? Или мог? Кстати о незнакомце. С виду старику лет под шестьдесят, может, шестьдесят пять. Одного с ним роста. Довольно крепкий для своего возраста. На голову напялена изношенная до состояния ветоши «ушанка», с истёртой, потускневшей от времени медной пятиконечной звездой. Но всё нелепое одеяние затмевала его шикарная окладистая борода. Даже не сама она, а скорее, её цвет. Она была истинно белой. Не седой, а именно белой, сдобренной лёгкой желтизной в районе усов. Бумеранг с любопытством стал разглядывать его. Старик, хитро прищурившись, попыхивал папиросой, не вынимая её изо рта, пускал клубы едкого дыма и выжидающе смотрел на Бумеранга. Затем неожиданно протянул руку:

– Мазай!

Бумеранг слегка растерялся и хотел уже сморозить какую-то шутку про зайцев, но передумал и пожал пятерню старику. Кожа у того была сухая и тёплая. В руках чувствовалась сила. Он тоже представился, назвав своё прозвище.

– Ага-ага, – закивал дед в ответ, – знаю-знаю.

– Да откуда? – удивился Бумеранг и попытался вспомнить, видел ли он его где-то раньше или, может, хотя бы слышал про него. Но нет, ни того, ни другого не случалось. Такого колоритного персонажа он вряд ли смог бы забыть.

– А я много чё ведаю.

– Так и я тоже кое-какой информацией располагаю. Но вот что-то про тебя ничего не слышал.

Бумеранг налил в стаканы водки на два пальца. Один пододвинул к деду. Тот не отказался. Чокнулись. Выпили.

– Вот что я тебе расскажу, сынок! – дед Мазай ловко подцепил кусочек нарезанного сала, отправил его себе в рот и, жуя, продолжил, – Я ведь в этих-то местах жил ещё до Чернобыльской катастрофы. Ага. Старожил стало быть. На пенсию вышел. Пасеку взял. С десяток годков тем и промышлял. И сам-то при деле, и людям хорошо. А мёд был! Что ты! А потом бахнуло! Всех на эвакуацию, значит, потому как выбросом деревню нашу-то накрыло. А мне что старому-то будет? Пожил, почитай, и так на свете достаточно. Мне что радиация, что склероз, что понос – всё одно. Какая разница, от чего богу душу отдавать. Решил, значит, будь что будет, и, пока селян-то по автобусам распихивали, по-тихому на сторожку в лес и ушёл. Вот значит как.

– Погоди, отец, так тебе лет-то сколько? – Бумеранг с недоверием глядел на собеседника, который ну никак не выглядел девяностолетним старцем.

– Много. Ой много, сынок. Да зато все мои, – Мазай взял пустой стакан и заглянул в него. На секунду задумался, не сводя с него глаз, как будто недоумевая оттого, что он пуст, и поставил на место. Бумеранг намёк понял. Налил. Чокнулись. Выпили.

В глазах деда появился весёлый задорный блеск, и он растянулся в довольной улыбке, демонстрируя, на удивление, здоровые крепкие зубы. Затем пригладил зачем-то и так аккуратно лежащую бороду, продолжил:

– Потом эти чудеса-то и начались. Всякие… Вы, сталкеры, их Аномалиями кличете. Зверушки новые появились. Ага. Ну а мне чего? Есть, да и есть. Я их-то не трогаю, и они меня сторонкой обходят.

Бумеранг усмехнулся. Ну ладно, сто лет тебе в обед! Сохранился словно в маринаде. И здоровьем бог не обделил. Водку вон как хлещет, обзавидуешься! Пускай так! Но ведь ври-ври, да не завирайся. Уж больно всё стало похоже на тупое разводилово. Сейчас водка закончится, и история старика тут же к концу подойдёт. Ну да ладно, горилки не жалко, послушаем ещё чуток сказочника.

– Что, вот так прямо и обходят? – Бумеранг состряпал удивлённо-восхищённое лицо.

– Ага. Вот так прям и обходят, – серьёзно ответил Мазай. Казалось, что он ни на грамм не смутился. Бумерангу даже почудилось, что дед сам верит в то, о чём говорит. За свою бытность он не раз видел тронувшихся умом людей. Этот был исключением из правила и совсем не походил на тех чудиков, с которыми ему приходилось сталкиваться раньше.

– А чего вдруг-то? – Бумеранг всё-таки решил вывести на чистую воду пройдоху. – Может, боятся тебя они! Или артефакт какой есть, от которого вся нечисть зоновская бежит, как чёрт от ладана? А?

– Нет.

– Ну тогда, может быть, ты мутант какой? – не унимался сталкер.

– А ты? – взгляд старика обжёг и, казалось, проник прямо ему в душу. Бумеранг весь внутренне сжался от той мысли, что его «раскусили» и секрет сейчас станет известен всем. Но старикан вдруг по-товарищески хлопнул его по плечу и расхохотался. «Вот ведь, бес старый», – подумал Бумеранг и подрагивающей рукой снова разлил. Он был озадачен своей неожиданной реакцией. Беспричинно нахлынувшая на него паника была ему не свойственна. Пожалуй, он впервые за всю жизнь испытал подобное чувство. Чокнулись. Выпили.

– Хороший ты мужик, Бумеранг! – старик стал снова более серьёзным и даже выглядел трезвее. – Животинки-то что обходят – факт. В гости зайдёшь, и я тебе покажу, как такое устроить. Испробуешь опосля. Убедишься сам, что работает. Но дело в другом…

– В чём?

Старик аккуратно поглаживал бороду и молчал. Его взгляд стал рассеянным и затуманенным, как будто и не здесь он вовсе. Бумеранг хотел уже было потрясти того за плечо, когда он снова заговорил:

– Совет у меня для тебя есть. Или послание. Называй как хочешь.

Бумеранг пожал недоумённо плечами. Он вообще всё меньше понимал, кто этот человек и чего ему от него надо.

– Когда придёт время выбирать, Бумеранг, помни: надежда, она всегда рядом! Пущай и не твоя она вовсе. Но ты свою позже встретишь.

– И что это должно значить? – сталкер уставился на старика, ожидая от того разъяснений.

– Поймёшь в своё время. Надеюсь… Главное – услышать!

Разлили.

– Ну, чему быть, того не миновать! – изрядно захмелевшему Бумерангу расхотелось вникать в хитросплетения стариковских изложений, и он приподнял стакан в приветственном жесте.

– Твоя правда… – отозвался Мазай и хитро улыбнулся.

Стаканы звякнули, и они снова выпили. Потом пошли обычные пьяные разговоры на темы, которые сталкеры изо дня в день обсуждали во всех прочих барах группировок, на привалах возле костерка или в других укромных уголках, где можно было скоротать тёмные чернобыльские вечера.

***