Цитаты из книги «Круглосуточный книжный мистера Пенумбры»

– Без теней, – соглашается Мэт, – что, конечно, никак не выйдет в вашем закутке. Там у вас, можно сказать, магазин круглосуточного полумрака. – Ага. Тени и книжный запах, у нас этого навалом.

Ну, раз уж он об этом заговорил… – Может, стоит задуматься о закупке каких-то более популярных вещей, – начинаю я. – Существует рынок независимых книготорговцев, и куча народу просто не знает, что ваш магазин есть, но когда узнают, то здесь им особо нечего выбрать. Вот у меня кое-кто из друзей заходил посмотреть, и… у нас не нашлось ничего, что они бы захотели купить. – Не знал, что люди ваших лет еще читают книги, – говорит Пенумбра. Он поднимает бровь. – У меня сложилось впечатление, что все читают с мобильных телефонов.

– Наши мозги одинаковы аппаратно, но там другой софт. Ты знал, что понятие личной жизни вроде как совсем недавно появилось? И, разумеется, понятие влюбленности. Да, если быть точным, думаю, понятие влюбленности пришло ко мне прошлой ночью (вслух я этого не говорю). – Всякая крупная идея типа этих – это апгрейд операционки, – говорит Кэт с улыбкой. Знакомая территория. – Некоторые из них создали писатели. Говорят, внутренний монолог изобрел Шекспир. О, с внутренним монологом я хорошо знаком. – Но, думаю, писатели свою роль сыграли, и теперь обновлять человеческую операционную систему будут программисты. Да уж, девушка из Гугла в полный рост. – Ну, и что в следующей версии? – Она уже в разработке, – отвечает Кэт. – Вот все эти штуки, которые мы можем делать, как будто находимся одновременно в разных местах, и это абсолютно нормально. В смысле – оглянись вокруг.

Оказавшись тут, я всякий раз воображаю, что живу в будущем, где атмосфера радиоактивна, а на пыльных равнинах бесчинствуют дикие банды байкеров на биодизеле. Эй, как в сингулярности, верно? Кэт хмурится. – Это будущее двадцатого века. С приходом сингулярности мы сможем решать такие проблемы. Разломив надвое фалафель, она предлагает половинку мне. – И мы будем жить вечно. – Ну понеслась, – говорю я. – Все та же извечная мечта о бессмертии… – Это и есть мечта о бессмертии. И что? Она замолкает, жует.

Теперь книжки светятся на массивных 3D-полках, будто лампочки, а их цвета – это код: те, что брал Тиндэлл, светятся синим, зеленые – это Лапен, желтые – Федоров, и так далее. Довольно клево. Но тут же вылез баг: теперь, если раскрутить магазин вокруг оси, все полки гаснут и пропадают. Я сижу, согнувшись над кодом и тщетно пытаясь найти ошибку, и вдруг весело звякает колокольчик.

Я понял, что у меня мозг потечет из ушей, если я буду думать об этом всю ночь.

Корвина надзирает за всеми. – То есть он ваш босс. От этих слов Пенумбра мрачнеет. – Я предпочитаю думать о нем как о нашем попечителе, – говорит он, задерживаясь немного на каждом слове. Это «нашем» не проходит незамеченным, и я улыбаюсь. – Но, подозреваю, Корвина с радостью согласился бы с вашим определением. Я пересказываю, что Эрик говорил о книгах на коротких полках – и о непослушании Пенумбры. – Да, да, – со вздохом говорит Пенумбра. – Это я уже проходил. Дурь. Душа библиотек в том, что они все разные. В Берлине Кёстер с его музыкой, в Петербурге Грибоедов с огромным самоваром. А тут, в Сан-Франциско, самое яркое отличие среди всех. – Какое? – Ну как: у нас есть книги, которые люди правда могут захотеть прочесть! Пенумбра хохочет, демонстрируя зубастый оскал. Я тоже смеюсь. – Значит, ничего страшного?

подняв глаза, я вижу незнакомое лицо. Обычно я моментально понимаю, стоит передо мной член страннейшего в мире книжного клуба или просто полуночник-бродяга. Но сейчас мое паучье чутье буксует.

я счастлив, как не был ни разу после закрытия «НовоБублика».

Для начала надо было перелить базу данных со старого макинтоша Пенумбры на мой ноут, а это не такое простое дело, потому что эта модель пишет только на пластиковые дискеты, а засунуть такую в макбук нет никакой возможности. Пришлось купить на И-Бэй юэсби-ридер. Он стоил три доллара, плюс пять доставка, и было диковато вставлять такое в свой ноут.