Цитаты из книги «Круглосуточный книжный мистера Пенумбры»

В последнее время даже читатели Дальнеполочников куда-то запропали. Соблазнились еще чьим-то книжным клубом на другом конце города? Накупили электронных читалок? У меня такая есть, и я ей обычно пользуюсь на дежурствах. И всякий раз представляю, будто книги пялятся с полок и шепчутся: «Предатель!» Но послушайте, мне нужно пробраться сквозь столько бесплатных первых глав! Книжка у меня старая, отцовская, из первых моделей: косой несимметричный брусок с малюсеньким серым экраном и панелью наклонных кнопок. Он выглядит как реквизит из «Космической одиссеи 2001». Новые читалки выпускают с большим экраном и изящным дизайном, но моя – она вроде Пенумбриных открыток: так устарела, что уже снова в моде.

Утром приходит Пенумбра, и я заговариваю о том, как бы моему другу прикупить доступ к Дальнеполочникам. Он скидывает с плеч пальтецо – шикарное пальтецо, отлично сшитое, из шерсти самых черных овец – и усаживается в кресло за стойкой. – О, это вопрос не денег, – говорит Пенумбра, складывая пальцы домиком, – а скорее, намерения. – Ну, мой друг просто интересуется, – говорю я. – Он заядлый библиофил. Вообще-то, это неправда. Нилу больше нравятся киноверсии. Он не устает возмущаться, что никто до сих пор не экранизировал «Поющих драконов». – Что ж, – говорит Пенумбра задумчиво. – Содержание этих книг покажется ему… непонятным. И чтобы получить к ним доступ, нужно согласиться с условиями договора. – Так значит – нужно платить? – Нет, нет. Ваш друг просто должен пообещать усердно читать. Это особенные книги, – он машет узкой ладонью в сторону Дальнеполочников. – С особенным содержанием, которое требует внимательного чтения. Ваш друг обнаружит, что эти книги открывают необыкновенные вещи, но только если он готов по-настоящему много работать. – Типа философии? – спрашиваю я. – Математики? – Не настолько абстрактное, – говорит Пенумбра, качая головой. – В этих книгах загадка. Склонив голову набок, он глядит на меня. – Но это вам известно, мальчик мой, не так ли? Я морщусь и признаюсь: – Да. Я посмотрел. – Отлично, – Пенумбра деловито кивает. – Нет ничего хуже нелюбопытного продавца. Тут он сверкает глазами. – Разгадка потребует времени и усердия. Не могу объяснить, что дает ее решение, но достаточно сказать, что многие посвятили этому жизнь. Так что, сочтет ли ваш… друг, что оно того стоит, не знаю. Но, подозреваю, такое возможно. Он лукаво улыбается. До меня доходит, что Пенумбра решил, будто друг на самом деле гипотетический: то есть он думает, что я говорю о себе. Что ж, может, и так, по крайней мере, хоть чуточку. – Разумеется, отношения между книгой и читателем – тайна, – продолжает Пенумбра. – Так что все держится на доверии. Если вы пообещаете, что ваш друг будет читать эти книги вдумчиво, с почтением к авторам, я вам поверю на слово.

Спасибо вмешательству Мэта: я стал с Дальнеполочниками понаглее. – Допустим, я тебе скажу, – начинаю я, ведя Нила обратно к стеллажам, – что в этот магазинчик постоянно наведывается кучка весьма странных книгочеев? – Шикарно, – отвечает Нил, кивая. Он почуял колдунов. – И, допустим, я скажу… Я снимаю с нижней полки том в черной обложке. – …что все эти книги – тайнопись? Я распахиваю черный том, показывая мешанину букв. – Обалдеть, – загорается Нил. Ведет пальцем по странице через лабиринт литер. – Есть один парень из Беларуси, вскрывает коды. Защита от копирования, все такое. В этом высказывании заключается вся разница между нашими с Нилом жизнями после школы: у Нила есть парни – те, кто может оказать ему разные услуги. У меня никаких парней нет. Ноут есть, и на том спасибо.

И вот Нил Ша появляется в проеме входной двери, высокий и плотный, в черной спортивной куртке, сидящей по фигуре, и ему совершенно нет дела до пыльных Дальнеполочников. Он нацеливается на низкий стеллаж с ярлыком «Научная фантастика и фэнтези». – Чувак, у вас тут Моффат! – восклицает он, вынимая толстый том в бумажной обложке. Это «Хроники поющих драконов», первый том – та самая книга, на почве которой мы сдружились в шестом классе, и поныне любимая нами обоими. Я читал ее три раза. Нил, видимо, раз шесть. – И, похоже, старое издание, – замечает он, шелестя страницами. Так и есть. У последнего издания трилогии, вышедшего после смерти Кларка Моффата, обложки с простым геометрическим рисунком, который складывается в орнамент, если все три тома выставить в ряд. А на этом – нарисованный распылителем толстый синий дракон в косицах морской пены.

Мои соседи по столу в школьной столовой фыркали из-за того, что он смешно выглядит, смешно говорит и смешно пахнет. Но в ту весну мы сдружились, потому что оба фанатели по книжкам про поющих драконов, и в итоге стали лучшими корешами. Я вступался за него, защищал, тратил на него свой препубертатный политический капитал.

Федоров кивает. Тут до меня доходит, что Мэт вполне мог бы сойти за молоденького члена клуба. Они с Федоровым оба сегодня в коричневом вельвете. – Вы здесь уже сколько, тридцать семь дней? Я не считал, но не сомневаюсь, что цифра точная. У этих ребят все точно, как в аптеке. – Верно, мистер Федоров, – бодро отвечаю я. – И как вам? – Мне нравится, – говорю я. – Лучше, чем сидеть в офисе. Федоров кивает и подает карточку. У него 6KZVCY, конечно. – Я работал в Эйч-Пи, – он произносит «хейч пи», – тридцать лет. Вот это был офис.

Клиенты Пенумбры вообще-то как раз такого типа чудаки, которых видишь в кофейнях ломающими голову над шахматной партией с самим собой или решающими субботний кроссворд, с шариковой ручкой, угрожающе нацеленной в газетную страницу. А внизу тренькает колокольчик. Ледяной страх пробегает от мозга к кончикам пальцев и обратно. От дверей доносится низкий голос: – Есть кто-нибудь? Я шиплю Мэту: – Поставь на место. Потом скатываюсь с лестницы. Сопя, выруливаю из-за стеллажей и вижу у дверей Федорова. Из всех клиентов, что я видел, он самый старый – у него белоснежная борода, а кожа на руках тонкая, как бумага. Но, пожалуй, он же и самый проницательный. Вообще, он сильно напоминает Пенумбру. Федоров двигает по столу книгу – он возвращает Клутье, – потом, четко пристукнув двумя пальцами, объявляет: – Теперь мне нужен Мурао. Вот и ладно. Я нахожу в базе MVRAO и посылаю Мэта обратно на лестницу. Федоров с любопытством разглядывает его.

Вот за этим Тиндэлл и остальные прибегают посреди ночи? – Я-то надеялся, это энциклопедия колдовских ритуалов, – говорит Мэт. На развороте я вижу плотную вязь из букв, полотнище значков практически без единого пробела. Буквы крупные и жирные, отпечатанные на бумаге острохвостым шрифтом. Алфавит знакомый, романский, то есть обычный, а вот слова – нет. То есть, вообще-то, слов там и не видно. Страницы покрыты сплошными рядами букв – беспорядочная мешанина. – С другой стороны, – продолжает Мэт, – почем мы знаем, что это не энциклопедия колдовских ритуалов… Я выдергиваю с полки другую книгу, высокую и тонкую, в ярко-зеленой обложке с шоколадным корешком, на котором написано «Крешимир». Внутри то же самое.

Но настоящая проверка произошла позже, на первом проекте Мэта. Дело было на кухне. Кухня – святая святых Эшли. Я по кухне хожу на цыпочках: я готовлю еду, которая легко отмывается, типа пасты или печенья из коробки. Я не притрагиваюсь к ее модным терочкам и навороченной чеснокодавилке. Я знаю, как включать и выключать конфорки, но не знаю, как активировать конвекционную камеру духовки, для которой, по моим подозрениям, нужны два ключа, как для пускового устройства ядерной ракеты. Эшли обожает кухню. Она лакомка, эпикуреец, и она наиболее прекрасна – или находится на пике своего андроид-совершенства, – когда в выходной готовит духмяный ризотто, облачившись в подобранный по цвету фартук и стянув волосы в золотистый узел на макушке. Мэт мог бы затеять это все у себя на чердаке или на заднем дворе, тесном и запустелом. Но нет. Он выбрал кухню. Это происходило в период моей постновобубличной безработицы, так что я был дома и наблюдал за развитием событий. Вообще-то я как раз наклонился поближе, чтобы рассмотреть Мэтово творение, и тут появилась Эшли. Она только что пришла с работы, еще в деловом беже и антраците. Эшли ахнула.

оказались в особенном месте, – говорит он, опускаясь в кресло.