Цитаты из книги «Круглосуточный книжный мистера Пенумбры»

Он замолкает, поднимает глаза на меня. – Спасибо. Это благодаря тебе я сейчас тут. Я улыбаюсь. Удачи, мистер Пенумбра. – Где мы встретимся? – В «Дельфине и якоре», – отвечает Пенумбра. – Приходи с друзьями. Адрес найдете сами – так ведь? Примените ваши компьютеры. Он подмигивает, затем разворачивается и решительно шагает в темный подъезд секретной резиденции Неразрывного Каптала. Телефон Кэт указывает нам путь к условленному месту встречи. Небесные хляби окончательно разверзлись, так что большую часть пути мы бежим.

Самый тщательный гуглинг не обнаруживает ни сайта, ни почтового адреса компании Festina Lente. Она не упоминается ни в газетах, ни в журналах, ни в частных объявлениях за последние сто лет. Эти ребята не просто летают ниже радаров, они в катакомбах. Но ведь это место должно существовать, верно? Должна быть какая-то дверь, ведущая туда. Помечена ли она как-нибудь? Я вспоминаю наш магазин. На стекле витрины написано имя Пенумбры и нарисована эмблема, такая же, как на журналах посетителей и гроссбухе. Две ладони, сложенные, будто открытая книга. У меня есть ее фотография в телефоне. – Хорошая мысль, – говорит Кэт. – Если на здании где-нибудь есть этот символ – нарисован на стекле, или высечен на камне – мы можем его найти. – Как это, провести полный обход всех домов на Манхэттене? Это займет, типа, лет пять. – Двадцать три, если быть точным, – говорит Кэт. – Если делать это по старинке. Она подтаскивает к себе ноут и оживляет его экран. – Но угадай, что у нас есть на Гугл-Панорамах? Фотки всех зданий Манхэттена. – Что ж, отнимаем время на ходьбу, и остается всего-то сколько – тринадцать лет?

Позвольте дать вам один совет: завязывайте дружбу с миллионером, когда он шестиклассник-одиночка. У Нила Ша куча друзей: инвесторы, работники, такие же предприниматели – но на каком-то уровне они понимают, и он понимает, что все они друзья Нила Ша – президента компании. Между тем я есть и буду другом Нила Ша – владыки подземелий.

Я не могу управлять магазином, но могу им воспользоваться. Спасибо Тиндэллу, я знаю, что Пенумбра где-то попал в беду, и знаю, что по моей вине. Как и почему, не имею понятия, но это безусловно из-за меня Пенумбра отправился в дорогу, и я не на шутку о нем беспокоюсь. Этот культ, похоже, придуман специально для того, чтобы облапошивать стариков-книголюбов – сайентология для образованных пенсионеров. Если так, то Пенумбра уже крепко запутался в паутине. Словом, хватит терять время и строить догадки: я обыщу круглосуточный книжный магазин мистера Пенумбры и постараюсь найти нужные мне ответы. Но сперва туда нужно проникнуть.

Она возится с тяжелым медным чайником. – У молодых людей по вечерам столько дел: всюду успеть, со всеми встретиться. – Вообще-то, я должен быть на работе. Ее руки на краю плиты вздрагивают. – Ну конечно, ясно, но не волнуйтесь, есть много работ… – Я не ищу работу! И уже помягче я добавляю: – Мисс Лапен, я серьезно. Мне нужно связаться с мистером Пенумброй. Она смолкает, но лишь на миг. – Профессий много. Можно стать пекарем, таксидермистом, капитаном парома. Она поворачивается и, кажется, в первый раз смотрит прямо на меня. Глаза у нее серо-зеленые. – Мистер Пенумбра уехал. – А когда он вернется? Лапен не отвечает, молча смотрит на меня, потом не спеша оборачивается к чайнику, который уже побрякивает и побулькивает на махонькой плитке. Искрящийся коктейль любопытства и ужаса пропитывает мой мозг. Пора брать быка за рога.

– О, круто, – говорит Джед. Потом мрачнеет. – Ну, то есть, конечно, простите. – Простить за что? – Ну. Вытесняем ваших ребят с рынка. Он произносит это самым обыденным тоном. – Погодите, кого? – Книжные… магазины. Ну да. Я-то себя к книжному бизнесу не отношу: заведение Пенумбры представляется мне чем-то совершенно иным. Однако… Я ведь продаю книги. Я запустил в Гугле рекламную кампанию, спланированную для привлечения покупателей. В общем, я влип: я книготорговец.

Ломтики света скачут по бумажной скатерти в голубую клетку. В Гугле даже едят на миллиметровке.

Больше нигде нет такого дикого курса бакса к байту. Смотрите: электронная книга стоит примерно десятку, так? Текста в ней обычно примерно на мегабайт. (Для сравнения: вы больше перекачиваете за одно посещение Фейсбука.) С электронной книгой вы видите, за что платите: слова, абзацы, скучноватая, пожалуй, витрина цифровой коммерции. Так вот, оказалось, что и компьютерный шрифт весит примерно мегабайт, но стоит он не десятки долларов, а сотни, а то и тысячи.

Она сует свое Дальнеполочное сокровище в сумку вместе с постыдным удовольствием. Они торчат наружу: тускло-коричневое и вопиюще-красное. Дверь звякает, и Лапен с ее павлиньим перышком исчезают.

Лапен ничего не замечает. – Ну, – говорит она, подплывая к стойке. – Не знаю, как это произносится, но, предполагаю, Пар-зи-би или, может быть… может, Пра-зинки-блинк… Издевается, не иначе. Я очень стараюсь передать буквами то, что она говорит, но в базе таких имен не обнаруживается. Пытаюсь применить другой набор фонетических допущений. Не, бесполезно. – Мисс Лапен, – спрашиваю я, – как это пишется? – Ох, Пи, Би, еще Би, Зи, Би, нет, простите, Уай… Вы – надо мной – издеваетесь. – Опять Би, тут только одна Би, Уай, нет, то есть да, Уай… База данных выдает: Пржибылович. Да это просто смешно. Я торопливо карабкаюсь по стремянке, выдергиваю с полки Пржибыловича так яростно, что его сосед Прайор едва не вываливается на пол, и спешу к Лапен с маской холодной досады на лице. На экране беззвучно движется Кэт, кому-то машет. Я заворачиваю книгу, Лапен подает мне карту – 6YTP5T, – а после этого плывет к одному из передних низких стеллажей, с обычными книгами. Только не это. Тянутся секунды. Лапен движется вдоль полки с табличкой «Любовные романы», павлинье перо покачивается, когда она поворачивает голову, читая надписи на корешках. – Вот! Наверное, я возьму еще и эту, – объявляет она наконец, возвращаясь с ярко-красным томом Даниэлы Стил. Еще примерно три дня она ищет чековую книжку. – Значит, – копается она, – тринадцать, ну-ка, посмотрим, тринадцать долларов и сколько центов? – Тридцать семь. – Тринадцать… долларов… Лапен убийственно медленно ведет пером по бумаге, но, должен признать, почерк у нее безупречный.