Цитаты из книги «Семь преобразующих языков. От того, как мы говорим, зависит то, как мы будем работать»

Как только выясняется, что язык постоянного уважения дает больше информации об авторе, а не об адресате высказывания, вопрос о том, кого больше похвалят, становится второсте­пенным.

Создавая предварительный канал для общения подобного рода, руководитель, регулирующий язык общения, приглашает других (вне зависимости от того, осознают ли они это и пользуются ли этим каналом) подумать, есть ли у них повод для того, чтобы радоваться и восхищаться кем-то. Это немного напоминает духовные практики: несмотря на постоянные рабочие трудности и проблемы, при наличии канала для выражения восхищения обостряется способность человека чувствовать восхищение.

Создавая совместное социальное пространство в начале собрания, предназначенное для выражения признания и восхищения, если у кого-то возникнет желание высказаться в этом ключе, руководитель как раз использует ситуацию, когда все мы собрались вместе, чтобы транслировать: здесь мы можем совместно поддерживать друг друга. Здесь — помимо того, что мы действуем друг другу на нервы и разочаровываем друг друга (на работе по-другому не бывает), — мы можем восхищаться друг другом и говорить об этом вслух. Здесь мы можем не только эффективно решать функциональные текущие административные задачи, стоящие перед нами, но и периодически вспоминать, почему мы хотим их решать и почему хотим работать здесь.

Суть радушия заключается не в приветливой улыбке и сердечных рукопожатиях, а в способности создавать атмосферу, наполненную совместными смыслами и объединяющую наше внимание и намерения.

Собрание предоставляет возможность не только разрулить текущие дела, но и вновь воодушевиться, напомнить самим себе о вещах, которые важны для нас всех, о которых мы печемся и за которые мы выступаем в целом. Если на каждом собрании не транслируется хотя бы небольшая порция этих идей, это большое упущение с точки зрения руководящей функции лидера.

Я предполагаю, что люди в состоянии делать различие между решением и личностью; люди могут быть недовольны решением, но нормально относиться к человеку, который его принял. Я предполагаю, что людям может нравиться честность по отношению к ним, даже если им не нравится то, что вы им говорите. Я предполагаю, что люди могут по-разному реагировать на одно и то же событие в различные периоды времени (сначала обидеться, потом согласиться

Честность обычно не вызывает в людях неприязни. Они могут ненадолго обидеться на вас, но в долгосрочной перспективе неприязни не возникает. И если вы им ну совсем не нравитесь, значит, вопрос, по которому вы не можете достигнуть согласия, для вас принципиально важен. В таких ситуациях, как правило, все понятно. Сейчас я понимаю, что такие вопросы — вопросы, по которым я категорически не иду на компромиссы, — мне гораздо легче выделить. Кроме того, теперь я знаю, что, идешь ты на компромиссы или нет, разницы, в общем, никакой: либо ты нравишься людям, либо нет.

В основе языка деконструирующего конфликта лежит понимание того, что опасность представляет не сам конфликт — он не является чем-то дисфункциональным. Дисфункционально и опасно привычное встраивание конфликта в язык личной ат­рибуции и обесценивающих характеристик. Седьмой, и по­следний, язык создает контекст для преобразования конфликта в ценное столкновение противоречивых предпосылок, гипотез и допущений, таящее в себе значительный обучающий потенциал. Конфликт продолжает существовать. Возможно, его интенсивность не снизилась. Вовлеченность его участников даже может стать причиной дополнительного конфликта. Но пока конфликт существует в рамках, благотворных для обучения, все эти обстоятельства способствуют росту активов организации в большей степени, чем увеличению пассивов.

Язык деконструирующей критики предполагает одновременное видение двух параллельных реальностей: я уважаю себя и принимаю всерьез тот факт, что я что-либо оцениваю негативно, а также я уважаю другого человека как независимого от меня творца реальности, у которого может быть другое представление о происходящем, картина, основанная на предпосылках и допущениях, которые могут оказаться полезными.

Что ж, по реакциям подобного типа можно распознать важные характеристики, которые мы приписываем — приписываем! — нашему оппоненту. Мы не утверждаем, что они не соответствуют действительности. Мы только хотим сказать, что потенциально их можно изменить как минимум двумя ключевыми способами. Во-первых, возможно, дискуссия с оппонентом примет неожиданный оборот, если для описания разногласий воспользоваться другим языком (если он существует и доступен вам). Во-вторых, мы не знаем, верно наше мнение об оппоненте все время и во всех контекстах. Проверялось ли оно когда-нибудь? Возможно, мы избирательно искали информацию, подтверждающую наше негативное мнение об оппоненте, намеренно же упуская из виду факты, нарушающие эту стройную картину? Подвергали ли мы когда-либо наше мнение об оппоненте сомнению с позиции «возможно, я неправ(а)»?