Цитаты из книги «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х. Дополненное издание»

Были в Москве сутки, кидали, увозили стаф, снова приезжали. У всех – это прям стандарт – один и тот же прием: тебя останавливает ребенок, подходят двое постарше, потом еще один или двое, старшина пятнадцати-шестнадцати лет мог быть общим на несколько команд. Ножей к горлу не было, могли полоснуть по лбу, сразу кровь заливает глаза. Могли ебануть белочкой или ножом в бок, складным, с маленьким лезвием – убить не убьешь, но напугать – только в путь. Были еще шары металлические, облитые резиной, но я с этим не встречался.

Отличия в том, что в Казани все-таки блатная романтика очень крепко стояла среди группировщиков, не обязательно было, конечно, в местах заключения находиться, но все равно блатная романтика довлела. А у люберов этого не было – у них был больше курс на здоровый образ жизни. А вот из общего – какая-то ненависть ко всему неформальному, ко всему, что как-то связано с заграницей, с какими-то новыми молодежными течениями, то есть для Запада – старыми, для нас – новыми. Панки, металлисты, много кого тогда было.

Мы носили с собой отвертки – остальное отбирали менты, и на Красносельской во дворах были схроны с ножами на случай стычек, которые возникали порой по несколько раз в день.

На самом высоком уровне первым начал налаживать мосты с Москвой стал «борисковский» Леонид Дворников, он же Лёша Француз. По легенде, он вступился в ресторане «Арбат» за «бауманских» в драке с чеченцами, что сблизило с их лидером Бобоном.

С конца 1980-х, когда появились первые рэкетиры и бандиты, характер экспансии изменился: помимо подростков в телогрейках из младших возрастов в Москву стали ездить старшие, местами притяжения которых были уже коммерческие точки, например колыбель кооперативного движения – Рижский рынок. Тогда же расширилась география поездок – Дагомыс, Таллин, Ленинград. Молодежь в начале 1990-х ездить перестала, зато на уровне взрослой оргпреступности появились серьезные связи.

Железнодорожные билеты стоили недорого. Парни надевали самую плохую одежду, чтобы вернуться назад уже в модных фирменных шмотках, которые они снимут с, как им казалось, сытых московских мажоров. Команды набирались спонтанно, часто ездили сборной солянкой из разных улиц. Местами концентрации казанских в Москве поначалу была площадь трех вокзалов и ее окрестности, но вскоре милиция поняла исходящую от гастролеров опасность, и «татары» переместились в кафе «Метелица» на Новом Арбате, парк «Сокольники», ВДНХ и в парк Горького.

С середины 1980-х казанские, набережночелнинские, чебоксарские и йошкар-олинские пацаны начали устраивать выезды в Москву.

Милиция стала с этим бороться, мне кажется, уже ближе к концу 1980-х. Начали появляться комсомольские отряды. Ездили милиционеры с омоновцами и, если видели толпу подростков, подъезжали, без разбора всех в автобус загребали и там били. Могли до отделения довезти, могли просто ради прикола поиздеваться и привезти тебя в другой район. Высадят и говорят: «Вернешься живым или нет?» А с некоторыми районами мы были в состоянии войны.

Вот такая ситуация была – пацаненок лазил в одной группировке, а его батя – старший в другой. Когда он узнал, что его сын в соседней группировке, он сделал так, чтобы тот перешел в ту, к которой он сам принадлежит. Это я лично наблюдал, знал этого пацаненка.

Вот вам список активно действующих группировок Ульяновска: «Стародоманский» («Старовские»), «Сапля», «Пески», «Кузинские», «Связь», «УЗТС», «Вырыпаевские» (кстати, татарский район), «15-й квартал» – и это только районы Засвияжья. Железнодорожный район – там одна большая активно действующая группировка, называется «Центр-КамАЗ». В Заволжском районе: «Филатовские» (лидер группировки Филат – смотрящий за городом), «Маратовские», «Орловские», «Варфаломеевские», «Волчковские». В 2017-м даже с телеканала ТВЦ приезжали, сняли фильм о наших группировках.