Глава IV

Китовая ловля и сражение. – Удача и опасность борьбы. – Боззби ныряет и этим спасается. – Кит ныряет и умирает. – Беспокойная ночь кончается благополучно, хотя и с большой потерей

Погоня продолжалась недолго, потому что шлюпки быстро приближались к киту, а кит совсем бессознательно плыл к шлюпкам.

– Живей, ребята, живей! – сказал капитан взволнованным голосом.

– Согните, ребята, ваши спины и не позволяйте лейтенанту обогнать вас.

Три шлюпки летели по морю, так как гребцы напрягали свои мускулы до последней возможности, и сначала они плыли рядом, как равные, но потом капитанская шлюпка обогнала другие, и видно было, что гарпунщик, Эймос Парр, будет иметь честь убить первого кита. Эймос сильно ударял своим гибким веслом; позади него стояла кадь с канатом, конец которого спущен был вниз и к которому привязан был гарпун. Как опытный китолов, он не обнаруживал никаких других признаков волнения, только темные глаза его заблестели и на бронзовом его лице показался легкий румянец. Наконец они приблизились к киту и на некоторое время положили весла, чтобы не упустить его из виду, когда он нырнет.

– Дует! – воскликнул Фред с сильным волнением, увидев перед собой кита на расстоянии не более двух саженей.

– Так, ребята, дружно, – кричал капитан хриплым шепотом, – вставай!

При последнем слове Эймос Парр вскочил на ноги и схватил гарпун; шлюпка неслась прямо к спине кита, и в одно мгновение два железных зубца гарпуна очутились в хребте чудовища.

– Назад!

Гребцы со всей мочи ударили в весла, чтобы избежать удара хвоста раненого чудовища морской глубины. Шлюпка быстро отскочила назад, а кит с быстротой молнии бросился ко дну, унося за собой канат. Этот момент – самый опасный. Трение, произведенное канатом, сбегавшим через край носа шлюпки, до того было велико, что Парр должен был постоянно лить воду, чтобы не воспламенился бот. Если бы в то время на канате была связка или какое-нибудь другое препятствие, шлюпка со всем своим экипажем, наверное, была бы увлечена ко дну, и подобные примеры действительно бывали нередко. Многие из китоловов вследствие таких несчастных случайностей остались с вывернутыми руками или ногами или, выброшенные из лодки, погибли под водой. Поэтому один из находившихся на лодке стоял уже наготове с маленьким топором, чтобы в случае надобности в одно мгновение пересечь канат, так как иногда кит при первом нырке вытягивает из шлюпки весь канат, и если в то время нет поблизости другой шлюпки, канатом которой мог бы быть надвязан истончающийся канат, то ничего больше не остается, как перерубить его. Как бы то ни было, ни одно из подобных несчастий не случилось на этот раз с экипажем капитанской шлюпки. Канат выбегал свободно, и гораздо прежде, чем он вышел весь, кит перестал опускаться, и когда канат сделался слабее, его обратно начали стягивать в шлюпку.

Между тем другие шлюпки подъехали к месту действия и ожидали минуты, когда животное опять покажется на поверхности. Наконец оно показалось футах в шестидесяти от шлюпки лейтенанта, где Боззби в качестве гарпунщика стоял уже на носу бота в ожидании кита, готовый вонзить в него железо.

– Дружно, ребята! – закричал лейтенант, когда кит пустил в воздух огромную струю воды.

Лодка прыгнула вперед, и Боззби со всей силой вонзил в него гарпун. Вдруг широкий хвост поднялся в воздух и как балдахин распростерся над головой Боззби. Спасения не было. Быстрый глаз китолова тотчас увидел, что всякая попытка уйти бесполезна. Он стремглав бросился в воду и в следующее мгновение был уже глубоко в волнах. И только что он исчез, как громадный хвост опустился на оставленное им место, отрубив нос шлюпки и подбросив корму вверх с такой силой, что люди, весла, доски и снасти вылетели из шлюпки и очутились над хребтом чудовища в кипящем вокруг него котле пены. По-видимому, это была картина полнейшего и мгновенного разрушения; несмотря на то, однако же, странно сказать, не погибло ни одного человека. Спустя несколько секунд в белой морской пене стали показываться одна за другой черные головы людей, всплывающих на поверхность воды и силящихся добраться до плавающих весел и обломков разбитой шлюпки.

– Они погибли! – закричал Фред с ужасом.

– Ничуть нет, новичок, они уже почти вне опасности, я уверен в этом, – возразил капитан, когда его шлюпка переплыла место, вспененное китом. – Пускай канат, Эймос Парр, пускай канат, не то шлюпки наши останутся без носов.

– Да, да, сэр, совершенно справедливо, – произнес нараспев Эймос, обливая водой край носа шлюпки, через который с быстротой молнии сбегал канат. – Вся команда лейтенанта цела, сэр, – продолжал он, – я всех пересчитал, когда мы переплыли пену; Боззби вынырнул после всех, отдуваясь, как дельфин. Это похоже, однако, на чудо, если принять во внимание то, что он нырнул прежде всех.

– Возьми другую связку каната, Эймос, да продолжай отпускать, – сказал капитан.

Гарпунщик повиновался. Скоро и другая связка ушла вслед за китом, а канат все еще был ужасно напряжен, так что валы белой пены, шумевшие вокруг шлюпки и поднимавшиеся до самого края планшира, каждую минуту грозили наполнить шлюпку и заставить ее пойти ко дну. Такие катастрофы случаются нередко, когда китоловы, после того как кит взволнует море, слишком долго продолжают держать его на канате; и много было примеров, что шлюпки со всем своим экипажем погружались в воду и погибали. К счастью китоловов, кит пустился по воде в горизонтальном направлении, так что шлюпка имела возможность, пуская канат, следовать за ним, а спустя некоторое время животное остановилось и опять вынырнуло, чтобы вдохнуть. Гребцы снова принялись за весла, а другие стягивали канат до тех пор, пока не подплыли к самому животному. Тогда брошен был гарпун и копье, зубцы которого глубоко врезались в животное и проникли до жизненных частей его чудовищного тела, доказательством чему служила брызнувшая из него кровь и судорожные движения хвостом. Когда этим занята была команда капитана, Сондерс, младший лейтенант, наблюдавший с корабля все происходившее на шлюпке старшего лейтенанта, выслал к нему на выручку партию людей, позволяя, таким образом, третьей шлюпке, которой правил статный мужчина по имени Питер Грим, продолжать преследование… Питер Грим был корабельный плотник – занятие, от которого он и получил свое имя. Это был, как выражались моряки, «угрюмый плотник», так как от солнца он сделался темно-коричневого цвета, и притом все лицо его, чуть не до самых глаз, покрыто было густой, черной как уголь бородой и усами, которые скрывали почти все его лицо, кроме сильно выдающегося носа и огненных глаз. Он был громадного роста, вероятно, самый большой человек на корабле, исключая младшего лейтенанта, шотландца Сондерса, с которым он мог соперничать во всех отношениях и уступал ему разве в аргументации. Как и все люди его размера, он был молчалив и добродушен.

– Смотри ж, ребята, теперь ухо востро! – сказал Грим, когда гребцы ударили в весла по направлению к киту. – Мы с ним скоро покончим, если вы броситесь на него, как тигры. Налегай, ребята, налегай! Ага! Идет ко дну! Скорей в сторону, да не зевайте, он сейчас опять покажется.

Пока он говорил это, кит внезапно кинулся по перпендикулярному направлению ко дну (это называется сондировать) и продолжал опускаться до тех пор, пока не размоталась большая часть каната капитанской шлюпки.

– Поднимайте весла! – закричал Эймос Парр, заметив, что связка каната стало быстро уменьшаться.

Услышав сигнал бедствия, Грим попросил гребцов напрячь все свои силы.

– Ударь еще раз, еще! – кричал Парр, между тем как кит продолжал стремглав опускаться вниз.

– Скорей топор сюда! – командовал капитан Гай, сжимая губы. – Нет, пускай, пускай!

В это время кит, вытянув более тысячи саженей каната, уменьшил скорость, и Парр, взяв другую связку каната, продолжал его стравливать, пока шлюпка чуть не погрузилась в воду. Затем канат ослаб, и его быстро стали стягивать обратно. Между тем шлюпка Грима достигла места действия, и гребцы держали весла наготове, ожидая появления кита. Вот он выплыл перед шлюпкой футах в шестидесяти. Еще один быстрый, энергичный взмах весел – и вторая шлюпка бросила гарпун глубоко в кита, между тем как Грим встал на нос своего бота и с ужасной силой пустил копье, которое врезалось глубоко в тело животного. Чудовище пустило струю, смешанную из крови, жира и воды, и с такой силой повернуло своим огромным хвостом, что звук, происшедший от этого, мог быть слышен за милю. Еще не успел он опять нырнуть, как капитанская шлюпка подплыла к нему и в него бросили другой гарпун и несколько копий. Казалось, борьба уже приближалась к концу, как вдруг, с треском, подобным громовому удару, кит плеснул хвостом по воде и еще раз бросился в сторону, таща за собой две шлюпки, точно яичные скорлупы.

Между тем сцена переменилась. Заходящее солнце становилось красным и скрылось за гряду темных облаков, и по всему видно было, что скоро начнется шторм. Но пока что в воздухе была почти совершенная тишь, и корабль не в состоянии был плыть против легкого ветра на выручку двух шлюпок, которые едва виднелись на горизонте. Но вот поднялся ужасный ветер и пронесся по морю; с наступлением ночи темные облака покрыли небо, и скоро шлюпки и кит совсем скрылись из виду.

– Горе мне! – воскликнул младший лейтенант, полный шотландец, стоя на кормовой палубе и ломая руки. – Что теперь делать?

Сондерс говорил на языке, состоящем из шотландских и английских слов, – хотя шотландские слова встречались редко, произношение было настоящее шотландское.

– В какую сторону они направились?

– На норд-норд-вест, сэр.

– В таком случае плывите в ту сторону. Может быть, если ветер не перестанет, мы догоним их прежде, нежели совсем стемнеет.

Хотя Сондерс находился в состоянии крайнего смущения от такой неожиданной развязки китовой ловли и совсем почти не скрывал своего волнения, но он был слишком моряк, чтобы пренебрегать самым незначительным средством, которое могло быть предпринято в подобных обстоятельствах. Он направился прямо к тому месту, где скрылись шлюпки; в течение всей ночи, которая выдалась в шторм, на вершинах мачт висели фонари, и огромный пламенник или, вернее, маленький потешный огонь из смолистых веществ выброшен был на конце шеста над кормой корабля. Но прошло несколько часов, а шлюпок не было и следа, и экипаж «Дельфина» начал уже делать самые печальные предположения об их судьбе.

Наконец под утро маленькое пятнышко света показалось вдали, мелькнуло и потом опять исчезло.

– Видите ли вы вон в той стороне? – шептал с волнением Сондерс Мивинсу, положив свою огромную руку на плечо этого почтенного мужа. – Понизь румпель, – продолжал он, обращаясь к рулевому.

– Есть, сэр!

– Живей же!

– А вот мы живо, сэр.

И на лице Мивинса, выражавшем в течение нескольких часов сильное беспокойство, показалась простодушная улыбка; он сильно ударил себя по бедру и громко воскликнул:

– Это они, сэр, без сомнения. Как вы думаете, мистер Сондерс?

Младший лейтенант пристально посмотрел по направлению к тому месту, где показался свет, и Мивинс сморщил свое лицо с выражением такого напряженного внимания, что, казалось, никакая человеческая сила не в состоянии была отвлечь его.

– Вот он опять, – воскликнул Сондерс, когда свет явственно показался на поверхности воды.

– Понизь румпель, назад фор-стеньгу! – продолжал он, бросаясь вперед. – Спускай шлюпку!

Через несколько секунд корабль лег в дрейф, и шлюпка с фонарем, прикрепленным к веслу, неслась по волнам по направлению к свету. Скорее, чем можно было ожидать, она подплыла к месту, и радостные, раздавшиеся вдалеке крики «ура!» показывали, что все обстояло благополучно.

– Вот и мы, слава богу, – закричал капитан Гай, – здоровы и невредимы. Нам не нужна помощь, мистер Сондерс. Греби к кораблю.

Не много нужно было времени для того, чтобы три шлюпки подплыли к кораблю, и спустя несколько минут экипаж поздравлял своих товарищей с тем смешанным чувством искренней задушевности и расположения к шутке, которое свойственно людям, привыкшим к опасности, после того, как опасность миновала.

– А кит все-таки ушел, – заметил капитан Гай, сопровождая экипаж в каюту, – но мы, надеюсь, скоро восполним эту потерю.

– О, непременно! – сказал один из матросов, выкручивая свое мокрое платье и шагая вперед. – Ай да Питер Грим! Ну, хоть с кита-то мы взяли шиш, да зато есть над чем посмеяться.

– Что ж у вас там смешного, Джек?

– Да как же, прежде чем кит нырнул, он пустил струю крови и жира, толстую, как грот-мачта, а тот как раз и подоспей под нее: с ног до головы, бедняжка, измок и стал красен, как морской рак.

– Ну а как же вы рыбу потеряли, сэр? – спросил Мивинс, когда наш герой вскочил на борт, сопровождаемый Синглтоном.

– Потеряли, точно так же как в настоящее время люди теряют деньги в спекуляциях железных дорог. Мы послали его ко дну, да потом уже и в глаза его не видали. После того как он чуть было не потопил нас, не могу сказать наверное, где это было, знаю только, что отсюда и не видать, – он внезапно остановился; мы сейчас же к нему и бросили в него несколько копий, так что из него хлынули потоки крови. Мы совсем уже было считали его покойником, он вдруг как бросился на дно, точно пушечное ядро, и еще весь канат вытянул из обеих шлюпок, так что пришлось пересечь его, – а он и был таков. А между тем уже стемнело, так мы его больше и не видали. Потом мы взялись за весла и поплыли к тому месту, где, по нашему расчету, должен был находиться корабль, и так работали всю ночь; наконец-таки увидели ваши огни. И вот мы здесь, до смерти уставшие, промокшие до костей, потерявшие мили две каната с тремя гарпунами.