Колокольная ночь

 
Так не крадутся воры —
Звонкий ступает конь!
В небо возносит город
Каменную ладонь,
 
 
Сдвинув сырые груди,
Крыши склонив ко сну:
Талая ночь, безлюдье, —
В городе ждут весну.
 
 
Вывинтив мясорубкой
В небо – распятый фиг! —
Висельник в медной юбке
Тёмный хранил язык!
 
 
Колокол медным платьем
Тёмное брюхо крыл,
Славу своих собратьев —
В плеск голубиных крыл!
 
 
– Эй, рассыпайтесь, горы,
В гром колокольных бронь!
Так не крадутся воры —
Звонкий ступает конь!
 

(Вариант)

 
Так не крадутся воры —
Звонкий ступает конь.
Это расправил город
Каменную ладонь,
 
 
Двинул гранитной грудью
И отошёл ко сну…
Талая ночь. Безлюдье.
В городе ждут весну.
 
 
– Хочешь, уйдём, знакомясь,
В тысячу разных мест, —
Белые копья звонниц
Сломим о край небес?
 
 
Нам ли копить тревоги, —
Жить и не жить, дрожа, —
– Встанем среди дороги,
Сжав черенок ножа!..
 

* * *

 
У неловко остриженной кроны —
Абордажные крючья-суки:
Меднорыжие, с шерстью зелёной
В смертной битве сошлись пауки.
 
 
И трубач ни о чём не жалеет, —
Лунный рог – беззаботный сигнал:
– Будет ночь! – облака, тяжелея,
Улеглись в маслянистый канал.
 

Возлюбленной ночи

 
Когда тоскою предвечерья
Я залит, душу погубя, —
Целую огненные перья,
Зову тебя и жду тебя.
 
 
И мнится: мир наполнен ядом,
Но всё на свете прощено,
И всё твоим безлунным взглядом
Во имя мглы освящено:
 
 
Она близка – и всё погибло.
Заря – о прожитом рассказ,
Но есть мерцающие иглы
В глуби твоих огромных глаз.
 
 
И верю я: не надо света —
Без солнца гибнет слабый враг, —
Хочу склониться безответно,
Заслышав твой неспешный шаг.
 

Pasacalle

 
Утонув в волнистых туманах,
Дремлет город, пылает закат —
Так мерцает на дне океана
Золотой электрический скат
 

 
Ночь легионы
Снов выводила,
Ночь приносила петь
Медное било,
Тяжёлое било —
Лун колокольную медь.
 
 
Каменный город,
Дно океана,
Красные зори,
Синие раны, —
Спящих баюкает ветер,
Ветер за спящих в ответе.
 
 
В пугвицах^[1] ночи
Звёзд перламутры,
Ветер хохочет —
Близится утро!
Падают листья —
Шорох оваций —
Жёлтые листья галлюцинаций.
 

Ночная песнь

 
По тучам, по звёздам в остывший закат
Вечерние птицы летят,
А городом, вставшим по пояс в луне,
Косматая полночь на чёрном коне
Едет. Едет. Едет.
 
 
Где дремлют сады, ожидая весну,
Где вечер их клонит ко сну, —
По звонкому холоду каменных плит
Не искры, не искры летят от копыт —
Звёзды. Звёзды. Звёзды.
 
 
По лунному городу полночь спешит —
И лунный в руках её щит.
И, глядя в него, засыпают дома,
И, к ним наклоняясь, уснула сама
Полночь. Полночь. Полночь.
 

* * *

 
Горбатый мост с провисшим проводом,
Как прежде, был в конце прогулки,
И так же небо дышит холодом,
И звёзды льются в переулки.
 
 
Но никогда мне не забудется
Тревожный вечер в октябре —
Я знал: сегодня что-то сбудется!
Неясно – что, неважно – где…
 
 
Всё было так же: тень от дерева,
Фонарь качался, не спеша,
И листья мокрые и серые,
С деревьев падали, шурша.
 
 
Я слушал город затихающий,
Смотрел в объятьях темноты,
Как шли на лунные ристалища
По саду чёрные коты.
 

Конь вороной

 
Веют тучи крыльями орлана
Над взошедшей ночью трын-травой, —
Стонет город матом Тамерлана
Над своей оливковой Невой.
 
 
Из хрустальных слёз концертных залов,
Золотой сонатой дребезжа,
Вороная лошадь пробежала,
Веки луж оранжево смежа.
 
 
Искрозвонка – лошадь вороная,
Всадник пьян настоем из часов,
Копья рук в туманы окуная
Под тяжёлой мерою весов, —
 
 
И, как я, хмельной твоей любовью,
Обезумев в звёздной синеве,
Истекает розовою кровью
На гранитных подступах к Неве.
 

Вечер

 
День уходит, как тореро, —
(Белый плащ над синим миром),
Незадачливый тореро! —
Он в бою сломал рапиру.
 
 
А мощёная арена
Звёздной полнится кадрилью:
На губах у ночи – пена,
В чёрной шее – бандерильи.
 
 
– Умирающий воитель,
Брось кровавую мулету, —
Пусть владеет победитель
Целым светом, чёрным светом!
 

Из детских снов

 
Лампа погасла в смертельной зевоте,
Лучик нырнул в темноту:
С камня на камень, с камня – в ворота,
Окнам смеясь на лету.
 
 
С камня на камень, с камня на камень —
Пятый этаж… огонёк…
Серенький мальчик – ночью, без мамы —
В жарком бреду изнемог.
 
 
Люди заснули в доме громадном,
Тикать устали часы,
Кухонный кот подбирается – жадный, —
Лижет большие усы.
 
 
Мягкие лапы, светится пламень
В злых и блудливых глазах…
С камня на камень, с камня на камень, —
Стукнули зубы в усах.
 
 
С камня на камень, с камня на камень, —
Крошку никто не спасёт:
Бедная мама, глупая мама
Ночью ушла на завод.
 
 
– Съем, как мышонка, съем, как лягушку, —
Мальчику в ухо сказал…
С камня на камень – прыг на подушку! —
Тоненький лучик упал.
 
 
С камня на камень – ну-ка, попробуй!
Скрипнула форточка: «Кр-р-рак!»
– Прочь поскорей, подобру-поздорову,
С камня на камень. – Дурак!
 
 
Лучик сердитый, лучик весёлый, —
Лучику надо гулять:
С камня на камень, с камня на камень,
С камня на камень опять.
 

18 февраля 1953

Дом Гаршина

 
С камня на камень, с камня на камень —
Крылья ночных фонарей…
Тихи и жутки, злобны и чутки
Тёмные пасти дверей…
 
 
Холод ступенек, пыль на перилах,
Стенка, решётка, пролёт…
Смерть расплескала ночные чернила, —
В пропасть тихонько зовёт…
 
 
Здесь он стоял, в бледной улыбке,
Серой тоской изнемог —
Огненно-алый, злобный и гибкий,
Проклятый Богом цветок.
 

………..

 
Красные листья перед рассветом
Дворники смыли со стен, —
Спите спокойно, в смерти поэта
Нет никаких перемен…
 
 
Спи, не тревожась, сволочь людская —
Потный и сладенький ад! —
Всякий «философ», томно лаская
Нежный и розовый зад…
 
 
С камня на камень, с камня на камень,
Стенка, решётка, пролёт…
С камня на камень, с камня на камень
Ночь потихоньку плывёт.
 

19 февраля 1953

Дом повешенного

Памяти В. А. Преловского

 
В целом мире не сыщешь белее ночей,
Мостовых не найдёшь горячей,
А в ночи безотрадней домов не найти,
Перевитых в ночные пути.
 
 
В этом доме, лишь гаснет кровавый закат, —
Осторожные тени стучат.
Там луна серебрит потолков высоту,
Там оправлен кошмар в белизну паспарту,
Там насмешливо ангел глядит из угла,
И под пылью – тоска залегла.
 
 
В эти чёрные окна, лишь гаснет заря,
Наливается свет фонаря,
А в пустой тишине – запоздалый трамвай
Да собачий серебряный лай.
 
 
Там – томление белых июньских ночей,
Словно свет навсегда потускневших очей:
В этом доме, из мрака воспрянувшем вдруг,
В этом доме повесился друг.
 
 
Этот дом надо мной, как печальный маяк:
Там канал, как большая змея,
Извивается в камень одетой струёй
И блестящей звенит чешуёй.
 

30 марта 1954

* * *

 
Затихает…
Устало чудовище!..
И бессвязно бормочет во сне
О своём потаённом сокровище —
О Великой Мещанской Весне.
 
 
Наступил, с перегнившим дыханием,
Вислогубый и потненький час,
В конвульсивном ночном содрогании
Мерно булькает выпитый квас…
 
 
– Всё в порядке…
– Постойте! А девочка?
(Покачнулся сомкнувшийся мост.)
Затрещал телефон – и с издёвочкой:
– Утонул человек. Это пост?
 
 
…………
 
 
Трупик стыл на камнях серебристых,
Далеко-далеко от людей —
Детский профиль, холодный и чистый,
Всплески ветра на невской воде.
 
 
Заметался по улицам, лужам
Полный дикого ужаса крик,
Запуская в притихшую душу
Тепловатый паучий язык…
 
 
И не вздрогнуло небо холодное,
Лишь бесшумно сомкнулась вода…
– Моя милая деточка… Гордая…
Кто обидел тебя навсегда?
 
 
– Может быть, ты увидеть сумела
То, что скрыто улыбкой друзей,
То – чему нет на свете предела,
То – чего нет на свете грязней?
 
 
Или в сказке концертного зала,
Одиноко застыв среди «тех»,
Сквозь торжественный грохот хорала
Ты услышала пошленький смех?
 

* * *

 
Ковшом Медведицы отчерпнут,
Скатился с неба лунный серп.
– Как ярок рог луны ущербной,
И как велик её ущерб!
 
 
На медных досках тротуаров,
Шурша, разлёгся лунный шёлк,
Пятнист, от лунного отвара,
От лихорадки лунной – жёлт.
 
 
Мой шаг, тяжёлый, как раздумье
Безглазых лбов – безлобых лиц,
На площадях давил глазунью
Из луж и ламповых яиц.
 
 
– Лети, луна! Плети свой кокон,
Седая вечность – шелкопряд!
Пускай темны глазницы окон,
И обо мне не говорят!
 
 
Мороз от ног отщиплет пальцы —
Добыча верная в ночах, —
Идут! Они – неандертальцы,
А я – копьё на их плечах.
 
 
– Идут, идут – отлично спелись
Под шорох туч и ветра свист;
– Какая ночь! – Археоптерикс —
Не час полуночи навис.
 
 
Не сны – сырые груды щебня,
Где чудом – треск горящих щеп…
Пусть ярок рог луны ущербной!
Но как велик её ущерб!
 

* * *

 
– Чем я пьян? —
Какой-то лаской,
Блеском огненных очей,
Небывало-странной пляской
В снах сиреневых ночей.
 
 
В упоении бездонном
С жутким смехом всё сотру,
Страшно-чёрной беладонной
Расцветая поутру.
 

Канон

 
Как высоко вы, о звёзды, горите!
Светом холодным.
Вечно о чём-то своём говорите,
Вечно свободны!
 
 
Нашим заботам и нашим печалям —
Нашей тревоге —
В недостижимые ясные дали
Нет и дороги.
 
 
В долгую ночь не дождаться рассвета —
Что́ вам за горе!
Вас окружило серебряным светом
Вечное море…
 
 
Птицы разносят тревожные песни —
Весть непогоды.
Вам ли услышать? – Сияйте чудесно
Годы и годы!
 

Вечер. Горб на мосту

 
Пятен оконных
Цвет малярийный —
Отблеск лимонный
В чёрных перилах.
 
 
Белая вьюга… —
Тихая вата
Кроет восходы,
Кроет закаты.
 
 
Вечер трамвайный —
Люди и рельсы —
Что нам до Индии,
Если есть Пенза?
 

* * *

 
Весенний минуется праздник —
И снова в дремоте ночной
Я полон певучей боязни
За город, построенный мной:
 
 
Качаются стройные башни
На небе полночной поры,
И кровью закатов вчерашних
Наполнились тёмные рвы.
 
 
Колеблется призрачный город,
Как синие тени в саду…
В мерцающем лунном узоре
Я жду до рассвета беду.