Диалог (sonetto)
– Наше небо – ночная фиалка,
Синевой осенившая дом, —
Вьётся полночь серебряной галкой
У моста над чугунным ребром.
Наши тучи теплы, как перины,
Эта скука – удел городам…
Листопад золотой балериной
Дни и ночи летит по садам.
Наши люди забыли о чести,
Полюбили дешёвый уют,
И, мечтая о призрачной мести,
Наши дети угрюмо растут.
– Вы сегодня совсем как бараны —
Дураки, подлецы, наркоманы.
* * *
В облаках летящим птицам
Прям и светел путь.
Опусти свои ресницы —
Время отдохнуть.
Над землёй, уставшей за день,
Тих простор небес.
Если нет душе отрады,
Я приду к тебе.
Буду тихо, осторожно
Над тобой склонясь,
Охранять от снов тревожных
До прихода дня.
Опусти скорей ресницы —
Время отдохнуть.
Лишь одним небесным птицам
Прям и светел путь.
Nocturno i
У Луны фарфоровые плечи
Под цветущим огненным зонтом,
И звезда, покинувшая вече,
К ним приникла посиневшим ртом.
Как блуждают матовые руки
По шелкам туманных кимоно! —
У Луны неведомою мукой
Тело золотистое полно…
– О, Луна! – Луна неосторожна.
В тихой страсти мертвенно-бела,
Вся дрожит серебряною дрожью,
Всё поют её колокола.
* * *
А. Арефьеву
Я люблю по следу ночи
С боем башенных часов
Пролететь со сворой гончих
Золотисто-рыжих псов.
– Слышишь? – В лунном бездорожье
Рвут копыта лошадей
Отупевшие от дрожи
Барабаны площадей,
Пёстрый смерч ночной погони,
Ужас загнанных зверей,
Меловые миллионы
Легионов фонарей.
Пляшут тени-недотроги
В море света, море слёз,
Мёртвой хваткой у берлоги
В глотку ночи – красный пёс.
И кинжалы, как стрекозы —
Крылья высохшей руки, —
Над могилой ночи – розы,
Как собачьи языки!
11 июня 1954
Гостиный двор
Пусть Египет разграбят гиксосы
И в ущелье умрёт Леонид —
Голубые лотки с абрикосами
Ароматом наполнили дни.
Пусть смешные этрусские вазы
Чернокнижнику радуют взор:
– Унитазы! – Прошу: унитазы! —
Голубой, как невеста, фарфор!
Электрический котик! Мутоны! —
Легче трели ночных соловьёв,
Шелковисты, как руки Мадонны,
И прохладны, как бедра её!
Покупайте! Из розовой пены,
Как богиня, понятен и прост.
Абрикос, золотой, как Микены,
Розоватый, как зад, абрикос!
26 июня 1954
* * *
Веселятся ночные химеры
И скорбит обездоленный кат:
Облака – золотые галеры —
Уплывают в багровый закат…
Потушив восходящие звёзды,
Каменея при полной луне,
Небеса, как огромная роза,
Отцветая, склонились ко мне.
– Где душа бесконечно витает?
Что тревожит напрасная грусть?
Поутру обновлённого края
Я теперь никогда не проснусь:
Там, где день, утомлённый безмерно,
Забывается радостным сном,
Осторожный опустит галерник
На стеклянное небо весло.
Получившего новую веру
Не коснётся застенчивый кат —
Уплывают, качаясь, галеры
На багрово цветущий закат…
* * *
Сегодня ярким золотом
Вся комната полна,
Как будто в ней расколоты
И солнце, и луна.
Как солнечные мячики,
По всем её углам
Толпу весёлых зайчиков
Бросают зеркала;
Везде блестят лучистые,
Светлы и горячи, —
Глаза, как небо, чистые,
И ушки – как лучи:
Летят в глаза иголками,
Сверкают под ногой,
Но только солнце – в облако,
Как нет ни одного.
* * *
Когда перестанет осенний закат кровоточить
И синими станут домов покрасневшие стены,
Я окна открою в лиловую ветренность ночи,
Я в двери впущу беспокойные серые тени.
На ликах зеркал, драпированных бархатом пыли,
Удвою, утрою арабские цифры тревоги,
И в мерно поющей тоске ожидания милой
Скрипичной струной напрягутся ночные дороги.
Придёшь – и поникну, исполненный радости мглистой,
Тебе обречённый, не смея молить о пощаде —
Так в лунном саду потускневшее золото листьев
Дрожащие звёзды лучом голубым лихорадят.
* * *
Растревоженный вечером гулким,
Вереницами слов оплетён,
В снеговом забытьи переулков
Я искал и моё забытьё.
Как и раньше, мой город прелестен,
Но в беде не сумеет помочь —
И мелодия будущей песни
Мне известна, как близкая ночь,
Что сиянием призрачным мучит.
Знаю, знаю: что скоро наскучит
И тебе эта песня и мне —
Можешь бросить листок, не читая,
Или сжечь на холодном огне
Полуночного лунного края.
* * *
Звоном песен водосточных
Ночью улицы полны,
У тебя в глазах полночных
До утра – следы луны.
Кровью ржавого коралла
Я хмелён – и мне невмочь:
«На закатных крыльях алых
Прилетела птица-ночь».
10 апреля 1954
* * *
Когда на улицах вечерних
Прохожих душит темнота,
К тебе на древних изреченьях
Летит покорная мечта.
Забыв воинственные клики,
На смерть зовущие живых,
Хочу тонуть смущённым ликом
В глазах рассветной синевы.
Пускай смеются надо мною —
Я больше всех тебя люблю,
Пока оливковой луною
Облиты тени на полу.
Спеши услышать! – Ночь проходит.
Завоют дальние рога.
Когда на огненном восходе
В змею совьются облака, —
Иным велениям покорный,
Я выйду в утренний туман —
Туда, где поднял парус чёрный
Из гроба вставший Капитан.
А всё, что было на закате,
Чем сказка древняя нова,
Пускай хранят в твоей тетради
Мои любимые слова.
24 марта 1954
* * *
Вечер безмолвный и поздний
В синие вышел края.
– Спи, – загораются звёзды, —
Светлая радость моя.
Пусть осторожно и чутко
Сон твой хранят вечера —
Сбудется радостным утром
Всё, что хотелось вчера.
Меркнут закатные розы,
Мысли уносятся прочь, —
Самые светлые грёзы
Знает красавица-ночь.
1 мая 1954
* * *
С сердцем тёмным и ненастным
Я пришёл к Вам, ювелир, —
В этом сердце, милый мастер,
Похоронен дивный мир.
Глуше тёмных переулков,
Надоевшее давно,
В синем бархате шкатулки
Пусть лежит у Вас оно.
А когда придёт к Вам, мастер,
Та, с тревожащим лицом,
Сердце, полное ненастья,
Вы оправьте ей в кольцо.
Пусть она о том не знает,
Что не камнем дорогим —
Сердцем то кольцо сияет,
Ей подаренным другим.
В сером жемчуге несчастья —
Неразде́ленная жизнь.
– Эта шутка, милый мастер, —
Мой единственный каприз.
Визит к любимой в ночь листопада
На поду́ площадей щербатом —
Недожаренный лунный блин.
Еду в ночь на мосту горбатом —
Иноходце речных долин.
В полночь,
В мыслях о листопаде:
В узкий каменный коридор
Он пришёл в золотом наряде —
Безмятежный тореадор.
И навстречу стеклянный, старый,
С треском лопнул дверной пузырь:
Золотым обшлагом швейцара
Предлагает швейцарский сыр.
Обнажив голубую плесень,
Молча, падают этажи;
Спирохеты холодных лестниц,
Окон пёстрые витражи.
Майоликие встали звери —
Я бросаю в дубовый сон,
За железную челюсть двери,
Электрический иней-звон.
Неожиданна эта встреча!
Никому не смогли помочь
Меловые осколки речи
И чугунная тумба-ночь.
Невозможной мечте о счастье
Умереть на пороге дня:
Да! – Она, как солнце, прекрасна.
Нет! – Она не любит меня.
Вечер
Мостика профиль горбатый,
Милая, тих как всегда,
В красную дырку заката
Ветер вдевал провода.
Кто-то угрюмый и старый,
Скоро устав на земле,
Словно качался кошмаром,
Будто в трамвайной петле.
Словом, чуть-чуть синеватый,
Вечер, обычный до слёз,
Тихий, как серая вата,
Скучный, как запахи роз.
* * *
Сегодня вечер горяч не в меру,
И сны сегодня тобой полны…
Опять Флоренция ждёт холеру,
Целует облак плечо луны.
И гибнут люди, а мы с тобою,
С друзьями вместе и без рабов,
Весёлой, пёстрой шумим толпою,
Читая сказки в долине По.
И будто ты сегодня – царица,
И мне велела начать рассказ
О том, что в мире больном творится,
А я исполнить не мог приказ.
И ты сказала: ну что ж! не надо, —
Давно добыча нужна гробам, —
И мне велела подсыпать яду
В вино послушным своим друзьям.
Тянулась туча, как чёрный вымпел,
Луна послушно несла свой крест,
Я знал об яде, но чашу выпил,
И был отравлен, и сон исчез.
* * *
Вечер, вечер,
В пятнах света —
Берег неба-океана.
– У тебя, лиловый вечер, —
Шапка белого тумана.
У тебя, мой вечер поздний,
Осторожные шаги,
У тебя глаза,
Как звёзды,
Брови – радуги-дуги.
– Вечер, вечер,
В пятнах света,
В шапке белого тумана,
Не твое ль дыханье —
Ветер голубого океана?
Песни ночного города
Ноктюрн
Солнце, упавшее в море,
Медленно гаснет на дне, —
Ночью фарфоровый город
Дремлет при полной луне.
Ты никогда и не знала,
Сколько томительных грёз
Будится в водах канала
Светом мерцающих звёзд.
– В каменной лунной долине
Ночью туманы легки, —
Тихо своей Коломбине
Лунный поёт Арлекин.
Май 1954
* * *
Ветер навстречу рушится,
Ни огонька вдали,
Только над цирком кружится
Красное «Ван-Ю-Ли».
Тьма отовсюду валится —
Скрыть от себя самой
Тухлую пасть Пекторалиса,
Пахнущую чумой.
А в облаках над городом —
Красный дрожащий крик.
Вьюга взметает бороду
В надпись на небе: «Цирк».
1955
* * *
Снег на крышах белеет,
Ночь над ним лиловеет,
Плачет небо и падают звёзды,
Плачет песня, жалея,
Что струна тяжелеет.
– Песня, песня, не плачь, моя песня!
Слёзы падали в да́ли —
В голубой от печали
Лунный сумрак над зеленью зыбкой, —
Но… напрасно рыдали:
Не пришёл Страдивари,
Не утешил тоскующей скрипкой.
Напрягаются песни-струны,
Наливается плачем скрипка —
Лунной медью, печалью лунной
Водит вечер по пальцам гибким.
Напрягаются песни-струны.
Ноктюрн
Дымный вечер закатом изранен.
Вместе с ночью приходит тоска;
Снова город, одетый туманом, —
Золотой электрический скат.
В переулках, изученных мною,
Словно формулы школьных таблиц,
Слился сон с отсыревшей стеною,
То взлетая, то падая ниц.
И любимая, тяжко больная
Сторона привлекает меня
Не рассветом «грядущего рая»,
Но печалью прошедшего дня, —
Дня, в котором так длинны минуты,
Так безрадостно тёмны часы,
Как тяжёлые, бурые трутни,
Что погибли от жала осы.
Но, погибнув, растаяв в минувшем,
Будто Феникс в букете огней,
Говорят о навеки уснувшем,
Возрождаясь в светающем дне;
Будто горе – лишь сон скоротечный,
Будто мёртвые живы друзья —
И от яда облатки аптечной
Будто в космос проникнуть нельзя.
* * *
Как жёлтый глаз огромной птицы,
Добычу видя впереди,
В поникших листьях, как в ресницах,
Луна сквозь дерево глядит.
– Напрасно, ангел неумелый,
Стараться муки облегчить,
Когда, как огненные стрелы,
Пронзают лунные лучи.
Они за давнюю обиду
Несут заслуженную месть, —
Сегодня хочет тёмный идол
Вернуть потерянную честь.
И ты стараешься напрасно
Меня на встречу не пустить:
Сразив меня в бою ужасном,
Быть может, он тебя простит.
* * *
Я ли знал тебя такою
Или всё придумал сам,
Но безумною тоскою
Ты была моим глазам.
В час, когда ложились росы,
Синим пламенем горя,
У тебя в тяжёлых косах
Звёзды были, говорят.
Говорят, что вовсе небыль —
Встречи на земле:
Будто ты, оставив небо,
Не придёшь в вечерней мгле.
– О, закатная Россия,
Бред мой давний голубой,
От меня ли ты красива
Или я живу тобой?
О проекте
О подписке