Глава 3.

Они разослали воронов охотникам Мрачного Взвода и уехали из деревни. Если кто-то откликнется на призыв, то он приедет в Моррей – город из серого камня, построенный верующими. Посещать его Варна не любит, потому что за высокими стенами скрываются добропорядочные жители, от одного взгляда на которых у нее начинает дымиться кожа.

– А я говорил, что нужно назначить встречу в другом месте, – проворчал Дарий.

– Хватит читать мои мысли. – Она приложила руку к глазам и посмотрела вперед. – Медленно едем.

– Не думаю, что кто-то из Взвода оставит свои дела и бросится сюда.

– Ведьмы важнее любых дел.

«Всякая нечисть, посмевшая осквернить святые земли, должна быть уничтожена» – это Первый Закон Мрачного Взвода. Упыри, русалки, домовые, бирюки, жировики, лешие – все звериные отродья, отравляющие жизнь людям, должны быть упокоены серебряным оружием и преданы огню. Но зло не появляется из воздуха.

Ведьмы – невесты Зверя, они способны призывать нечисть, увеличивать её поголовье и создавать новых, невиданных существ, кровожадность которых не знает границ. Их тлетворная аура отравляет землю вокруг, сводит с ума людей, заставляет их совершать страшные злодеяния. Когда-то Святой Полк создали, чтобы бороться с ведьмами, и им даже удалось оттеснить их к Черной Пади, но ненадолго.

– Думаешь слишком громко. – Дарий стукнул её носком ботинка по голени. – Твоя душа должна быть преисполнена мудрости и покоя, если я не ошибаюсь.

– Моя душа обладает скверным характером и источает зловоние.

Шутить о незавидном положении Дария они начали не так давно. Годы скитаний в гробовой тишине почти лишили её рассудка. Он не говорил с ней, не смотрел на нее, бросался на нечисть, как безумный, будто искал смерти, но вход в Царствие Небесное навсегда закрыт для него.

– Смотри-ка, – Дарий указал вперед, – работа сама нашла нас.

Им навстречу бежит мужичок в заляпанной кровью косоворотке. Подбежав ближе, он упал на колени и схватился за стремя, из-за чего лошадь встала на дыбы. Варна кое-как успокоила испугавшееся животное и ногой отпихнула мужика в сторону.

– Убить меня решил?! – рявкнула она.

– Челом к ногам вашим припадаю! – выкрикнул он и со всей дури приложился лбом о землю. – Коль помочь можете, не откажите в милости!

Учитывая его говор, живет мужик в глубинке, а там, как известно, творятся мрачные дела. Господь еще не обратил свой взор на отдаленные земли, а надо бы, ведь оттуда и лезет дьявольская чернь.

– Что у вас стряслось? – спросил Дарий.

– Тварь завелась в колодце! Младшего чуть не утащила! – мужик сложил руки перед грудью. – Прошу вас, будьте ласочками…

– Будет! – прервала его Варна. – Садись за мной. – Она протянула мужику руку.

Тот залез в седло и обхватил её руками. Если бы она могла – послала бы мужика к черту, но Третий Закон гласит, что «охотник из Мрачного Взвода не имеет права отказать тому, кто просит помощи».

Она могла посадить мужичка к Дарию, да только слишком велика вероятность, что его раскроют, тогда работать станет невозможно. Мертвецы привлекают слишком много внимания.

Деревенька, в которую их привел мужик, оказалась крошечным поселением на шесть дворов. Колодец, как источник жизни местных жителей, располагается в центре. Большой, добротно сколоченный, в таком завестись мог кто угодно, не удивительно, что на мужике лица не было, когда они встретились.

– Кто тут у нас… – пробормотал Дарий.

– Смотри, чтобы тебя воротом не ударило. – Варна привязала лошадь и подошла ближе. – Чувствуешь что-то?

– Нет. – Он пожал плечами. – Совсем ничего не…

Из колодца вырвался толстый бордовый язык, он обвил руку Дария и резко дернул его вниз. Раздался треск.

– Новая рука! – заорал Дарий.

Он выхватил серп и полоснул тварь. Раздался утробный вой и истекающий зеленой жижей язык втянулся обратно в колодец.

– Лизун, – заключила Варна. – Так я и думала.

– Предупредить меня не могла? – Дарий пошевелил рукой. – Повезло, что только из сустава выпала.

С противным треском он вправил плечо, мужик заголосил и упал на колени.

– Что же это такое творится-то а?! Упырь на нашей земле! Упырь!

– Сам ты упырь. – Дарий откинул капюшон. – Можешь…

– Свят, свят, свят! – заорал мужик, пытаясь уползти подальше. – Свят, свят, свят!

Варна достала из сумки пару склянок с заговоренными настоями и подошла к колодцу. Она не стала наклоняться, чтобы рассмотреть лизуна, просто вылила содержимое в воду и замерла, дожидаясь пока настои подействуют.

– Долго, – тихо сказал Дарий.

– Сама знаю. – Она прислушалась. – Он даже не кашляет.

Что-то не так, она чувствует. Рука сама собой потянулась к мечу. Откуда мужик знал, что они могут помочь? Да и встретились они, похоже, не случайно.

Перед глазами поплыло, она пыталась сморгнуть морок и, в конце концов, увидела то, что скрывается за завесой.

Деревня на месте, да только давно опустевшая. Ставни отвалились, двери сняты с петель, по земле стелется туман, а на небе нет солнца – беззвездная ночь, очередной ведьмовской трюк. Не любят они свет, ох, как не любят.

– Что б меня… – пробормотал Дарий. – Ловушка!

И колодца давно нет – от него осталась только дыра в земле из которой поднимается смрад. Варна с опаской заглянула внутрь и отпрянула – там, на дне, лежат распухшие тела жителей, частично истлевшие, отравившие воду.

Скрипнула дверь, Варна вскинула меч и взглядом нашла источник звука – из дома пытается выйти женщина в грязном сарафане, она шатается, подволакивает ноги.

– Заложная⁴! – выдохнул Дарий.

Как только он произнес это вслух, отовсюду, из всех окон и дверей, полезли мертвецы. Они толкаются, едва стоят на ногах, но идут к ним, ведомые чьей-то злой волей.

Варна побежала к ближайшему дому, чтобы попытаться укрыться в нем, но ей навстречу вылез раздувшийся труп. Она отсекла ему голову, серебряный клинок с шипением прошел сквозь оскверненную плоть. Тело рухнуло на землю, но продолжало шевелиться.

– Некуда бежать! – выкрикнул Дарий. – Давай, Варна, нужно дать им бой!

– Их слишком много! – она не может сосчитать, сколько вокруг мертвецов.

– Как знаешь!

Она обернулась и увидела, что Дарий вытащил второй серп и поднял оба оружия над головой.

– Отец наш Небесный, – начал читать он, – дай мне сил, дай мне воли. Пусть рука моя не знает промаха, пусть сердце не знает жалости. Защити, Отец, от проклятий и ядов, от ведьминых взглядов, от морока и порока, от слова дурного…

–…от страха и боли, от слабости плоти, Аминь.

От его рук поднимается пар. Она тоже чувствует боль, серебро обжигает ладони, но это – цена за защиту, и они должны платить её каждый раз, когда обращаются к Господу.

Цепь, свисающая с навершия одного из серпов, звякнула, и Дарий кинулся в гущу мертвецов. Его плащ похож на саван, он окутывает его, отвлекает покойников, а те, лишенные разума, хватаются за ткань, тридцать три дня пролежавшую в святой воде под взглядом распятого Христа. Коснувшись плаща, мертвецы загораются – Святое пламя не терпит прикосновений существ, призванных из Нави⁵.

Пляска смерти, которую устроил Дарий, увлекла и Варну. Её клинок вонзается в податливую плоть, а его лезвие горит Святым пламенем. Головы слетают с плеч, черный чад поднимается к темному небу, а мертвецы все наступают. Из колодца полезли утопленники.

– Да будут преданы земле твои кости!

В толпу ворвался огромный жеребец. Он подмял под себя покойников, встал на дыбы и заржал. Наездница пришпорила его, склонилась к земле и пронеслась сквозь мертвых, пожиная их проклятые жизни горящим мечом, снося их головы, как лезвие гильотины.

– Разойдись! – выкрикнула женщина, выпрыгивая из седла на ходу.

Они встали спиной к спине, восставшие окружили их, но Мрачный Взвод беспощаден. Святое пламя не угасало до тех пор, пока последний мертвец не упал на землю, пока небо над деревней не прояснилось.

Залитые кровью и желчью, они обменялись рукопожатиями, а потом Нина притянула их к себе и обняла.

– Так и знала, что вы попали в неприятности.

– Материнское сердце не обмануть, верно? – Дарий улыбается. – Рад тебя видеть в здравии.

– А я-то как вам рада. – Нина убрала двуручный меч в ножны. – Кто вас привел сюда?

– Морок, я так думаю. – Варна обвела взглядом обезглавленные тела. – Что делать будем?

– Жечь. – Нина достала из седельной сумки лучину. – Это место проклято и должно быть очищено.

– Аминь. – Дарий вытер лезвие серпа краем плаща.

– Ты ехала на наш зов? – спросила Варна.

– Мешу⁶ гоняла неподалеку. Сколько бы ни пыталась объяснить местным, что вреда он не причинит – без толку, прогони и все тут. – Нина бросила лучину на груду тел и отошла в сторону. – Пламя займется и поедем.

– Я подожгу дома. – Дарий пошел в сторону ближайшего брошенного жилища.

Нина проводила его задумчивым взглядом, потом обернулась и тихо спросила:

– Как он?

– Лучше всех, – неловко отшутилась Варна. – Неплохо для того, кто мертв одиннадцатый год.

– Выглядит бодрым. А ритуал?

– Недавно провели. Думаю, какое-то время продержится.

– Хуже становится?

– С каждым годом все хуже, – подтвердила Варна.

– Я все еще не одобряю это, – напомнила Нина.

– Твою пощечину я помню до сих пор, можешь не сомневаться. Свою позицию ты обозначила четко.

Уколола наставницу и в ту же секунду пожалела об этом. Взгляд Нины стал жестким, таким взглядом она обводила «молодое мясо» – тех, кто только-только прибился к Мрачному Взводу.

– Я должна была убить вас обоих, – тон Нины стал ледяным.

– Благодаря нам у церкви появился Взвод, – парировала Варна.

– Только поэтому вы все еще живы. – Женщина отошла в сторону.

Да, они – почти семья, но родственники не обязаны любить друг друга. Нина – жесткая, бескомпромиссная мать, которая жестоко наказывала их за провинности и шалости, муштровала и заставляла зубрить молитвы. Все это пригодилось во взрослой жизни, но там, в детстве, порой хотелось прижаться к мягкому боку, вдохнуть запах молока и дома, почувствовать себя защищенным ребенком, а не солдатом, судьба которого – бороться с силами зла. Мягкий бок ей подставлял Дарий.

– Едем? – он подошел ближе, за его спиной разгорается пожар. – Что-то случилось?

– Нина случилась. – Варну передернуло. – Едем.

– Не бери в голову. – Рука в кожаной перчатке дружески похлопала её по спине. – Сама знаешь, старые охотники не меняются.

Каждое его прикосновение отдается мучительной болью где-то внутри, там, где было дыхание Господне. Человек привыкает ко всему, но за десять лет она так и не смирилась с тем, что её душа разгуливает отдельно от тела.