– Ах, вот как, – понимающе протянул Август. – Я согласен с Вами, принцесса. Интересно, а что думает по этому поводу наследница английского престола?

– Я понятия не имею, что думает моя кузина, – злобно прошипела Анжелина, – ни по этому поводу в частности, ни что она думает вообще.

– Снова согласен, – странным полушёпотом произнёс принц. – Интересная у нас с Вами беседа получается. Философская.

– Я бы предпочла, чтобы Вы, принц, меня оставили в покое и впредь не занимали философскими беседами.

Сказала жёстко как отрезала и прикрыла пушистые ресницы. «Очаровательна, чертовка!» – мысленно похвалил невестку наследник.

– Хорошо, я оставлю Вас, – ответил Август, едва заметно кивнув. – Оставлю, не теряя головы и не пугая короной.

С этими словами немец развернулся на каблуках и, быстро чеканя шаг, вышел из покоев супругов Бранденбургских. Анжелина приподняла брови и долго смотрела гостю вслед, не в силах понять, зачем её деверь приходил в ней – ведь не из-за письма же в самом деле?!

Она подошла к столику, на котором остался голубой листок, и взяла его в руки. Сквозь тонкую бумагу просвечивали буквально две строки. Жена Фридриха обернулась на Сару – та пожала плечами.

– Спрячь, – передала ей записку красавица. – Потом с моим письмом запечатаешь и отдашь послу от крёстного.

Едва ворота большого особняка закрылись, мужчины спешились и вошли в дом следом за хозяином и хозяйкой. Сделав книксен, леди Лот оставила ненадолго мужа и гостей одних. Барон жестом пригласил стражей войти в гостиную. Разливая бордовое вино по бокалам, Юджин Олдерс произнёс:

– Как вам известно, господа, мадемуазель де Нанон покинула Виндзор в тот же день, что и граф Генуэзский. Только граф вернулся в Италию, а мадемуазель осталась ещё на острове – решать некоторые вопросы. Покидая Англию несколько дней назад, она отправила мне голубя с запиской, чтобы я пригласил вас сюда, – отставив бутылку, хозяин особняка поднял взгляд на своих гостей. Опустившись в кресло, он продолжил: – Дело принимает нешуточный оборот, сэры.

– Я заметил, что тучи сгущаются, – нахмурив высокий лоб, ответил Райт.

– Вы понимаете, почему я пригласил вас двоих? Здесь ещё Остина Вендера недостаёт, но если бы вы все трое уехали со мной, это навело бы недоброжелателей на правильные мысли.

– Пэрство? – догадался Джон.

Рей нахмурился.

– Именно так, – кивнул Юджин. – В скором впереди вам всем придётся воспользоваться правом заседать в парламенте.

Лот перевёл взор на лицо Шервуда.

– Сэр Раймонд, я знаю, что в ближайшее время Вы примете от тётушки подарок.

– Честно говоря, я не планировал пользоваться этим титулом.

– Мой Вам совет – не артачьтесь. В этом году, да и в следующем тоже, нам как никогда будут нужны голоса в палате лордов. И важен каждый. Герцог, – обратился к Райту барон, – я понимаю, что сэр Тоод ещё совсем мальчишка, но он должен воспользоваться пэрством своей супруги.

Джон кивнул.

– На кону вопрос о престолонаследии и… браке принцессы Уэльской, – пояснил ситуацию Олдерс. – Однажды Вам, милорд, уже приходилось быть в парламенте, собранному по такому же поводу, и я понимаю, что никаких тёплых воспоминаний о том дне быть не может.

Райт отвёл взор, чтобы не выдать своих чувств кузену.

– Впрочем, теперь у Вас хотя бы будет право голоса. Мужа придётся выбирать из иностранцев.

– А Генуэзский? – поднял взгляд на барона Райт.

Юджин понимающе кивнул:

– Об этом ещё нет решения, но все о нём говорят… Таинственная личность наш заморский наместник и, судя по всему, король желает видеть супругом дочери именно его.

– Наша задача будет поддержать мнение короля? – догадался Рей.

Олдерс кивнул, беря бокал со стола.

– Увы, иные варианты Англии не так выгодны… Но это ещё не всё.

В гостиной воцарилась тишина. Джон поднял взор на родственника. Раймонд смотрел на хозяина особняка исподлобья. Юджин обвёл гостей взглядом и тихо произнёс, остановившись на лице Дважды герцога:

– Вы знаете, почему убили Ваших родителей, милорд?

В глазах мужчины дрогнула радужка, жёлтые лучики пробежали от зрачка к краям и исчезли.

– Убили? – не веря своим ушам, переспросил Райт.

Барон кивнул.

– Вы и сами удивились, что матушка Ваша, моя кузина, так быстро ушла в мир иной. Она была ещё молода. Им с супругом подсыпали порошок, который вызывает учащение сердцебиения при малейшем волнении или радости. В итоге случается приступ.

Райт почувствовал, что холод пробежал по телу, сердце затрепетало в груди, а в виски ударила кровь.

– Они слишком много знали, как Вы понимаете. Я, к сожалению, не могу рассказать Вам, какая именно тайна стала причиной пожизненного молчания супругов Джинджефферов, но основания утверждать, что герцог и герцогиня были убиты, у меня имеются.

– Шкатулка матери, – догадался Райт. – Де Нанон что-то обнаружила в ней и попросила разрешения забрать.

– Именно так, – кивнул Юджин. – За этими письмами наши недруги охотятся много лет… – голос Лота стал жёстче. Во взгляде появилась сталь. – Не знаю, какими окольными путями они вышли на Ваших родителей, вернее, на Вашу матушку. Герцогиня не переписывалась с леди Брендборд, не поддерживала открыто связи со двором и даже со мной, но каким-то образом им удалось узнать, что она причастна к истории… Но письма они не нашли и после решили потихоньку убрать обоих супругов от греха подальше.

– Кто «они»? – уточнил Райт.

– У нас с Вами один враг, кузен, – помедлив, ответил Лот. – Тот человек, который очень желает видеть на английском троне не принцессу Уэльскую, а совсем другую девушку. И потому пляшет под дудку венценосной особы, страстно ненавидящей всех Валуа и всех их потомков, почему-то делая исключение для Маркизы Прилондонских краёв.

Райт прищурился, пытаясь понять, о ком же, стоящем над Роквеллом, изволит говорить его родственник, но Шервуд опередил друга:

– Мария Медичи, французская королева.

Лот перевёл взор на стража:

– А Вы наблюдательны, сэр Раймонд, и не зря сопровождали наследницу на континенте.

Рей склонил голову в знак согласия.

Дважды герцог ничего не сказал в ответ. То, что его семья из-за королевского происхождения, так или иначе, оказывалась втянута в перипетии дворцовых интриг Тюдоров, он понял уже давно. Но чтобы за всеми хитросплетениями заговоров стояла королева Франции, Райт и предположить не мог.

– Она приказала убить маркиза Линкольна, сына старшей дочери герцога Алансонского – последнего мужчины в роду Валуа, – проговорил Юджин, глядя Джону в глаза. – Она приказала отравить двух королев из этой династии на Лох-Ломонде и расстроить брак наваррской принцессы с нашим герцогом.

– А следующими её мишенями будут Ирена Луиза, принцесса Эвелина с полнокровными братьями и граф Генуэзский? – едва слышно прошептал Райт.

– Младшие братья принцессы Эвелины уже мертвы, – глухо отозвался барон. – Врач уверял, что потница^[3], но эпидемии в том графстве, где они проводят лето, не было. Удивительным образом совпали смерти мальчиков с приездом свиты молодой королевы в Шотландию, не так ли? Принцы умерли почти сразу после свадьбы Чарльза Шотландского. Старуха нашла способ дотянуться и до них…

Оба рыцаря опешили от новости.

– Слишком уж странные симптомы, – гробовым голосом продолжал речь барон, глядя на жидкость в бокале. – Жена принца Артура – единственный ребёнок Анжелики де Валуа, оставшийся в живых. Но она в Ирландии и туда Медичи пока не добраться.

– А Ирена – единственная дочь Марии-Луизы…

Юджин прикрыл глаза, давая кузену понять, что соглашается с ним.

– То ли ещё будет, дорогой герцог… Констанция де Нанон туманно намекнула, что тянет за ниточку одну старую историю, о которой мне пока велено молчать, И, если госпоже маркизе всё же удастся распутать этот клубок, то в королевстве произойдёт нечто такое, что перевернёт Англию с ног на голову, а Марию Медичи заставит лопнуть от злости.

– А если нет? – спросил Райт.

Олдерс поднял на него взор:

– Тогда нам придётся очень стараться, чтобы ничего дурного не случилось с молодожёнами, ибо они оба наполовину Валуа…

Август Прусский смотрел в окно, задумчиво теребя недавно отросшую бородку. Скрип открывающейся двери едва донёсся до его слуха. Но он не обернулся, узнав по шагам своего младшего брата.

– Зачем ты был у моей жены? – подозрительно глядя в затылок наследника, спросил Фридрих.

– Уже доложили? – усмехнулся принц. – Хорошие у папаши шпионы.

– Он ещё ничего не знает.

Развернувшись к брату, Август и со спокойным выражением лица посмотрел ему прямо в глаза и спросил:

– Ты что – ревнуешь?

– Я слишком хорошо знаю тебя и её, чтобы ревновать.

– И, конечно, уверен в своей неотразимости, – съехидничал наследник. Лёгкая тень улыбки скользнула по его губам.

– Да, и знаю, что Энжелин меня любит! – не замечая иронии, ответил младший сын короля и опустился в кресло: – С твоего позволения.

– Сиди, конечно, – ответил Август и снова отвернулся, направив взгляд в парк.

– Так зачем она тебе была нужна? Зная твой пытливый ум, догадываюсь, что не на шахматы ты её приглашал.

– Кстати, мысль, спасибо, – ответил принц. – Мне иногда, действительно, не с кем играть.

– Ты ушёл, а она осталась расстроенной, – подавшись вперёд и, повысив голос, выдал свою претензию младший брат старшему. – Она говорит, что боится тебя, что ты запугал её жизнью при дворе.

Август резко отвернулся от окна:

– Не может быть!

Фридрих соскочил с кресла:

– Она так мне сказала!

– Ты плохо понимаешь по-английски, – успокоившись, ответил наследник. Подойдя к брату, он взял его под локоть и призвал вместе прохаживаться по кабинету. – Напротив, я сказал твоей жене, что ей нечего бояться при нашем дворе. Здесь нравы иные, не такие, как в Англии, где не смотрят на сан, пол и происхождение.

– Возможно, ты прав и… я её не так понял, – развёл руками Фридрих. – Может, мне нанять учителя?

– Какого? – остановившись и повернув корпус тела к брату, спросил Август.

– Обычного. Чтобы научил её языку.

– О нет, мой друг, – покачал головой наследник. – Твоей жене не нужен сторонний учитель. И ей ещё рано понимать по-немецки всё, что говорят окружающие её придворные. Достаточно того, чтобы вы понимали друг друга. Лучше займись её досугом. Она – жемчужина нашего двора, так создай ей соответствующую оправу. Бриллианты, платья, балы – всё, что любят женщины.

– И ты снова прав! – подняв указательный палец, ответил Фридрих и хитро усмехнулся в светлые усы. – Не зря отец называет тебя умнейшим среди всех своих подданных!

– Но мне пока особенно нечем гордиться, – отступил от брата Август и, подойдя к графину, стал наливать вино себе и Фридриху. – Пока я в полном одиночестве расставляю шахматы, ты успел обзавестись женой, да не просто какой-то штучкой, а первой красавицей Европы!

– Что правда, то правда. Я безумно счастлив, что поехал тогда во Францию и встретил принцессу Уэльскую, – снова опускаясь в кресло и закидывая ногу на ногу, ответил младший принц. – Отец недоумевал от моей выходки, но когда убедился, что я познакомился лично с самой наследницей английской короны, сразу затих!

Наследник немецкого трона при этих словах младшего брата замер с графином в руке. Фридрих не заметил, как по лицу родственника пробежала бледная тень. Но уже в следующую секунду Август взял себя в руки, отставил графин, и с двумя бокалами подошёл к креслу со счастливым молодожёном:

– Это именно она помогла тебе познакомиться с тогда ещё маркизой Линкольн? – присаживаясь в соседнее кресло, слева от брата, поинтересовался наследник.

– Да, – принимая бокал, ответил Фридрих. – Я тайно пробрался к Эльзе Уэльской в надежде на то, что моя красавица находится в её свите. Я же не мог знать, что Энжелин – её кузина! Принцесса крови по их законам!

– Конечно. Этого никто не знал, – согласился Август, пригубив вино.

– Я расписал наследнице свои чувства и лучшие намерения, она обещала посодействовать. И сдержала своё слово, как подобает особе её сана.

Наследник усмехнулся:

– Особ её сана в Европе больше нет. Женщин, я имею в виду.

– Согласен, – отставляя бокал на полочку камина, справа от себя, произнёс Фридрих. – Отец, конечно, пытался настоять на том, чтобы я соблазнил саму Эльзу Уэльскую, коли сумел заручиться её дружбой и был вхож в её покои.

– Как это некрасиво, – бросил Август скривившись.

– Я сказал то же самое! Кроме того, Эльза знала, как страстно я люблю её сестру, и не смогла бы терпеть ни брака по расчёту, ни внебрачных связей. Английской короне это не нужно. А маркизу, родную племянницу короля и принцессу крови, мне уже готовы были отдать. Их король не был против нашего союза. Очень удачно сложилось так, что моя любовь оказалась в согласии с делами нашего государства.

– И наш отец разрешил тебе жениться на ней, – констатировал наследник.

– Эльзу бы мне всё равно не отдали, – махнул рукой Фридрих. – Будь я трижды неотразим, она сама мне сказала, что не планирует связывать себя никакими узами брака, во всяком случае, в ближайшее время. Как бабушка.

– Так и сказала? – внимательно вслушиваясь в слова брата, уточнил Август.

– Может быть, не так дословно, но примерно так. Смысл её политики мне ясен – никого не допустить до английского престола.

– «Необязательно терять голову, чтобы быть рядом с королевой», – сам себе под нос тихо пробормотал Август по-английски.

– Что ты сказал, брат? – не расслышав, уточнил Фридрих.

– Так, ничего… Повторяю слова, сказанные сегодня твоей женой, и начинаю понимать их смысл.

Принц Бранденбургский только пожал плечами – ему было глубоко плевать на все политические перипетии между Англией и Пруссией.

Слова Марии Рид, что Шервуд уехал вместе с Райтом и вряд ли вернётся сегодня во дворец, несмотря на то что дежурит его смена, не сильно успокоили леди Мелани.

С тех пор как она покинула замок де Нанон, Рей перестал оставаться с ней надолго наедине, перестал быть предупредительным и нежным. Сурово и хмуро он встречался с девицей взглядом, сухо отвечал на вопросы и, при необходимости передавал поручения от своей назойливой тётушки, которая спала и видела, что скоро будет нянчить малышей. От самого же рыцаря не было и намёка на желание сблизиться с юной графиней.

Прошло две недели, которые она провела в Виндзоре. Сколько ещё жених будет её игнорировать, Мелани не знала. Менее всего хотелось давать повод для сплетен.

Баронесса Огл была готова передать Рею титул хоть завтра, но поджидала торжественного случая, усиленно склоняя девушку то к подписанию брачного договора, то к церемонии обручения при свидетелях. Сама же леди Кендбер всё больше подумывала о том, что надо уезжать из фрейлинской половины и становиться полноценной дамой.

Безумно хотелось человеческого тепла и ласки. После настойчивых ухаживаний Генуэзского ей недоставало тёплых прикосновений и поцелуев. А ночами юная графиня понимала, что всё больше и больше желает стать женщиной в объятиях своего жениха. Того, кто имел на неё полное право.

Но Рей был холоден и непреклонен.

Мимолётные рассказы Мари Рид о ночах, проведённых вместе с Мейсоном Кешем, краснеющие щёки сестры при виде мужа и красноречивые взгляды, которыми обменилась Тед с Джулией, как никогда кололи девушку в самое сердце. Ломая голову над тем, как соблазнить собственного жениха-пуританина, Мелани отправилась в покои баронессы Огл.

– О, моя дорогая! Входите, входите, душенька! – приветливо заворковала женщина, прикасаясь к спине юной графини. – Чаю с лимоном? Или, быть может, вина? Табак не нюхаете? Нет? Вот и правильно, это не для юных девиц.

Произнося слова, баронесса успевала едва ли не в руки Мелани совать то чашку, то бокал, то табакерку…

– Тётушка, я хотела Вас просить завтра составить мне компанию. Я хочу поехать к нотариусу и купить давно присмотренный дом.

– Дом? – одобрительно кивая, округлила глаза баронесса. – Это очень похвальное решение. Будем, наконец, вить своё гнёздышко, чтобы было где выводить птенчиков?

И женщина засмеялась так, словно на руках Мелани уже был ребёнок.

Графиня повела головой, вздохнула и переспросила, снова направив взор в глаза тётушки Рея:

– Так Вы поедете со мной, миледи?

– Непременно, дорогая!