Беженцы

Египетская граница. 2008 год.

Вентилятор работал на полную мощность, но всё равно в маленькой комнате было душно. Я лежал на кровати и слушал через «МР3» аудиокнигу Стругацких «Трудно быть богом».

«Как тяжело оставаться человеком, если живёшь среди волков».

Шара́в Африки принёс песок пустыни, поднял к небу и не опустил тяжёлую пыль.

От хамсина ныл, словно капризный ребёнок, висок. Боль вгрызалась в плоть, и я вышел на воздух.

Услышав разговор на повышенных тонах, подошёл к боевым товарищам. «Откуда они берут столько сил на крик и здоровье на сигареты?»

– Мы обязаны их принять! У нас приказ! – громко жестикулировал обычно спокойный лейтенант Гильа́д.

– Ты прав! – соглашался с ним Дан. – Если бы евреев пустили в Палестину, не было бы Холокоста.

Гросс, похоже, был против приёма беженцев.

– Вы хотите, чтобы половина Африки была здесь? Израиль слишком мал, чтобы всех вместить. Наши политики сошли с ума, а вместе с ними и вы!

– Они бегут от войны. Вот если бы нам помогли… – гнул свою линию человеколюбивый профессор биологии Дан.

– Большинство из них – экономические беженцы, – объяснял помощник депутата Кнессета юрист Са́ар. – Мы их не обязаны принимать, у нас с ними нет общей границы. В Египте у них пункт сбора, с которого бедуины переправляют их к нам.

– Рам! – Гросс подмигнул мне. – А что думает «русский»? Построить забор, установить пулемётные вышки? Границу на замок?

Все улыбнулись. В армии смеются даже от самых незатейливых шуток.

– Могу лишь высказать мнение галутного еврея, – сказал я.

«Два человека пришли к раввину, чтобы он разрешил их спор.

– Ребе, вот я говорю, что на небе луна.

– Ты прав, Ха́им, – соглашается раввин.

– А я говорю, что месяц.

– И ты прав, Сру́лик, – снова соглашается ребе.

Ребецн кричит с кухни:

– Шло́мо, так не может быть, чтобы все были правы!

– И ты права, жена моя!»

– Все правы, – протянул Гильад. – Помоги нам, пожалуйста. Нужно забрать беженцев. У нас людей не хватает.

Я кивнул, книгу дослушаю потом.

– Осторожнее с ними, – предупредил Дан, кстати, житель северного Тель-Авива. – Ни в коем случае не дотрагивайся до них. Африканцы могут быть больны лихорадкой, от которой даже у нас нет лекарств.

Интересные люди «северяне»; с одной стороны, признаются в любви к беженцам, а с другой – в свой престижный район их не пускают и за один стол с ними не сядут.

Хорошо, когда в автобусе есть кондиционер, который выдаёт прохладный воздух. Как наши праотцы выживали в пустыне без «кондея»? Не успел я развить мысль, как мы уже прибыли на место.

Фары осветили группу людей; человек двадцать уставших, немного напуганных, настороженных мужчин, женщин и детей. Они неуверенно переминались с ноги на ногу, ловили каждый наш жест.

Девицы украдкой бросали на нас взгляды, таившие загадку страстной и грациозной черно-алебастровой красоты.

Глаза некоторых мужчин мне не понравились: бешеные, как у дикого кота перед нападением на голубя.

Я первым вошёл в автобус и быстро сел на заднее сидение. Беженцы расселись по местам: мужчины справа, женщины слева. Мы раздали всем хлеб и тунец, сначала женщинам и детям, а потом мужчинам. Африканцы не смогли открыть консервы, никто не догадался потянуть за ключ-кольцо. Бывает, в конце 80-х я тоже не сразу открыл банку немецкого пива из «Берёзки».

Продемонстрировал беженцам, как открываются жестяные коробочки с тунцом. Некоторые зааплодировали; не каждый день им встречается человек, владеющий тайной консервного кольца.

Воду суданцы пили из пластиковых бутылок, не дотрагиваясь губами до горлышек.

Между прочим, в Нигерии европейские и американские начальнички дают воду местным рабочим в пакетах, хотя сами при них пьют из бутылок, чтобы показать превосходство над «низшей» расой.

Я смотрел на сыновей Африки и не понимал: «Мы не виноваты, что в Африке война, насилие, голод. Люди не противостали узаконенному злу, а теперь пожинают его плоды. Отравленные злом, бегут в страны, в которых преступления не поощряются.  Не знаю, можем ли мы их «очеловечить», имеем ли право вмешиваться в их жизнь? А вот они с лёгкостью смогут довести нас до озверения».

Вскоре, без приключений, мы доставили беженцев до пункта назначения.

Прошёл день, и снова наступила ночь.

Нам сообщили, что бедуины из Египта готовятся переправить на нашу территорию большую партию контрабанды: наркотики, сигареты. Мы расположились в засаде, ждём. Вдруг услышали выстрелы, разорвавшие тишину. Странно, контрабандисты не стреляют и по ним не стреляют, даже во время погони, от которой они уходят на своих мощных джипах.

Мы поспешили на звук. Фонари выхватили из темноты нескольких перепуганных африканцев, оружия у них не было.

Одна женщина что-то говорила и тянула нас за собой.

Мы подошли вплотную к чужой территории. Совсем рядом наблюдательные посты египтян.

Гильад первым заметил лежащего лицом вниз человека с зияющей раной на спине. Женщина металась, выкрикивала какие-то слова, похоже, она кого-то звала.

Гросс перевернул тело несчастного и неожиданно вскрикнул от вида чудовищной картины. Мужчина прикрыл собой маленькую девочку. Пуля из «Калаша» пробила сердце отца и шею его дочери.

Мать билась в истерике, трясла девочку, хватала нас за руки. Но мы не могли вернуть жизнь ребёнку, а вот отнять её у взрослого – вполне в наших силах.

– Их убили на нашей территории. Мы быстро сходим и вернёмся, – сказал Гросс лейтенанту.

– Ты же знаешь, что нельзя, – ответил Гильад.

Мы вернулись в сорванную засаду. Гросс угостил меня сигаретой, теперь можно и покурить. Хамсин ещё не кончился, но голова почему-то перестала болеть.

– Зачем он убил их? – спросил я.

– Не понимаешь? Сукин сын развлекался, он просто развлекался, – в глазах циничного Гросса блеснули слёзы, ведь он тоже отец маленькой девочки.

Разговоров о беженцах я больше не слышал, несмотря на то, что все были правы.

Ребе и рыба

Стою на мосту, ловлю рыбу, подходит ко мне мужчина средних лет, в белой рубашке и черных брюках, обладатель окладистой бороды и вязаной кипы.

– Как много рыбы! – восклицает набожный человек, вглядываясь в морскую гладь. – Вот кто поистине соблюдает заповедь «плодитесь и размножайтесь!»

– Кролики тоже не отстают, – поддерживаю разговор.

– Кролики некошерные. Да сотрется их имя!

Похоже, ребе с юмором. Посмотрел на его серьезное лицо, нет, не шутит.

Конечно, я бы мог рассказать, что «кролики – это не только ценный мех, но и 3-4 килограмма диетического, легкоусвояемого мяса», но не поймет. Промолчал.

– Хочешь, произнесу благословение. И ты будешь одну рыбу за другой вытаскивать? – предложил кандидат в чудотворцы.

Тоже мне Иисус Христос выискался, но я за любой шухер, кроме харассмента.

Ребе пошептал, попытался плюнуть святой слюной в море, не попал: похоже, каббалист, познавший все сфироты, не знаком с пословицей, запрещающей плевать против ветра.

– Теперь забрасывай! – с воодушевлением воскликнул потенциальный мессия.

Забросил. Потянуло сразу на дно, удочка перегнулась, подсек. На леске болтался одинокий поплавок. Рыбина оторвала, вернее, перекусила крючки и грузило.

– Ты видишь! Ты видишь! – заорал ребе. – Говорил тебе!

– Вижу, что это абунавха*, да сотрется ее имя! – вздохнул я.

Теперь снасти менять. Спасибо тебе за благословение, святой человек!

* Абунавха – иглобрюх, родственница ядовитой рыбы фугу, водится в Красном море и перебралась в Средиземное. Употребление ее в пищу крайне опасно из-за содержащегося тетродотоксина, который представляет собой сильнейший природный яд нервно-паралитического действия. При попадании в пищеварительный тракт он вызывает сильнейшие боли, конвульсии и обычно приводит к смерти.

Арабская Джульетта

Она плохо говорит на иврите, но слово «хара» (дерьмо) знает прекрасно, постоянно его повторяет, тем более оно заимствовано из арабского языка.

Ей двадцать пять лет, невысокого роста, носит плотные черные брюки, обтягивающие стройные ноги, короткую кофточку с длинными рукавами. Её плоский животик украшает блестящий камешек.

Амалия очень любит смеяться, рассмешить её несложно, вот только когда она улыбается, её глаза по-прежнему остаются подозрительными и настороженными.

Увидев меня в магазине, она протянула ладошку для рукопожатия и заговорщицким тоном сказала:

– Покурим.

Мы вышли во двор.

– Через полгода обручение, –  она показала фотографию своего суженого.

– Симпатичный, – сказал я. – Хороший человек? Любит тебя?

– Хороший. Наверно, любит, но я не люблю его. Мне он неприятен, особенно когда касается меня. Короче, хара! – Амалия крепко сжала губы.

– Зачем собираешься за него замуж?

– Арабские женщины не решают свою судьбу, – спокойно и с достоинством ответила Амалия.

– А кто решает? Ты ведь взрослая, самостоятельная, зарабатываешь, – я немного удивился.

Мне казалось, что эта девушка живёт обычной жизнью светского человека.

– За нас решают мужчины. Хара! – она снова произнесла своё любимое ругательство.

– Нельзя выходить замуж не по любви! Ты будешь несчастлива. Ты любила когда-нибудь? Знаешь, что это такое? – похоже, я влез не в своё дело.

– Конечно. Я уже пять лет встречаюсь с парнем, которого очень люблю. И он любит меня.

– Почему не выходишь за него замуж? – я удивился ещё больше.

– Это невозможно. Наши семьи враждуют. Старший брат нашёл мне жениха.

– Жених знает, что ты любишь другого?

– Рассказала…  простил.  Теперь приходится терпеть его поцелуи. Он обещал никому не рассказывать, что я уже не… , ну, ты понял.

Я кивнул.

Действительно хара!

Амалия засмеялась.

Ты продолжаешь встречаться со своим любимым? – осенило меня.

Да! Только очень боюсь. Узнают – убьют и меня и его. Короче, хара.

– Ты же можешь сбежать или переехать в другой город!

– Однажды я убежала, в Эйлат, несколько дней жила по-настоящему, братья меня нашли, привезли домой, избили, заперли в комнате, неделю не могла никуда выйти. Пригрозили, что запрут меня пожизненно, если буду позорить семью и не выйду замуж.

– Ты из религиозной семьи? – спросил я, будучи уверенным, что именно в этом причина злоключений Амалии.

– Мать религиозная, отец и братья – нет, – ответила девушка.

– Не понимаю…

– У арабов так. Женщина не имеет права решать свою судьбу. Хара! – Амалия закурила ещё одну сигарету. –  У меня есть соседка, из религиозной семьи. Отец умер, её жизнью распоряжаются братья. Ей тридцать лет, а она ни разу не выходила на улицу, братья сказали ей, что по улицам гуляют только проститутки, если ослушается, её прибьют. Она готовит, стирает, убирает дом. Хара!

Я замолчал, обдумывая слова.

– Но ведь это неправильно, – робко сказал я. – Неужели нельзя ничего изменить?

– Нет! Ничего! Я выйду замуж за назначенного судьбой. Я могу лишь просить у Аллаха, чтобы он дал мне сыновей. Я не хочу, чтобы мои дочери стали рабынями. Наши законы – хара!

Я покачал головой, ещё не так давно и наши законы в отношении женщин были точно такой же харой.

А ещё я хотел ей рассказать о Ромео и Джульетте, но вовремя одумался, всё-таки «живому псу лучше, нежели мёртвому льву».

Свежий ветер избранных пьянил

Гийора просматривал на моём мобильнике анкеты сайта «Десять благословений», так как в его «кашерный» китайский смартфон была встроена программа блокировки контента, оскорбляющего чувства «харедим»*.

«Ализа – 23 года, из религиозной семьи, домохозяйка, мать трёх прелестных малышей; ищет заботливого, доброго, материально обеспеченного, до 30-ти лет, преуспевающего в изучении Торы».

– Рам, глянь на неё. Ну и запросики, – присвистнул Гийора.

– Такая юная, а уже многодетка. Ты ей не подойдёшь, ну разве только по последнему пункту, но мне кажется, что в списке требований к кандидату он не самый главный, – предположил я.

– А вот эта? Смотри, какая красавица!

Перечень претензий был почти таким же, только возрастной ценз повышен до сорока лет, но обязательным условием дамы являлось наличие высшего образования.

– Для того чтобы претендент на счастье соответствовал её культурному уровню. Прикинь! – возмутился хасид.

– Культура – не иудейское понятие, а эпикурейское! Нам не культурные нужны, а верные заповедям Торы! Шляпку носит, а под ней религиозности не видать! Давай, я сам тебе найду! – предложил я.

Взяв мобильник, стал быстро просматривать анкеты. Почти все женщины на фотографиях были довольно миловидными, со следами лёгкого фотошопа на лице. Претензии религиозных дам и светских девушек почти ничем не отличались, ну разве скромностью аватарок и статусами на «стене», цитатами из святых книг. Мне особенно понравился статус из «Шулхан-Аруха»: «Если жена находится в той же комнате, мужу можно уединяться с ней и с другой женщиной, поскольку жена сторожит его».

– Посмотри, какую прелесть нашёл!

– Я с нею знаком, – сказал Гийора, мельком взглянув. – Она живёт с подружкой, приглашала в гости.

– Сразу домой без предварительных трёх свиданий? – мне стало любопытно.

– Говорит, что понравились мои фотографии. Прям чуть ли не влюбилась.

– А что с подружкой? Они вместе живут, потому что в Тель-Авиве дорого? – поинтересовался я, хотя в голове промелькнула скверная догадка.

– Не только… – замялся мой товарищ.

– Пикантно. Ну, а ты что? На твоём месте хотели бы оказаться многие.

– Я ищу серьёзную связь, да и дорого они хотят, лишних денег у меня нет. Шучу, шучу. Деньги есть.

– Однако… – только и мог вымолвить я.

– Реб Давид из Нагарии обещал найти подходящую невесту, а он слово держит. Да и сайт знакомств постоянно пополняется, друзья суетятся. Я уже два года без женщины. Тяжело. Так можно и до греха дойти. Хочешь,  историю расскажу про божий промысел?

– Конечно, – обрадовался я. – С божьими людьми происходят божественные истории. Нет никаких случайностей, так как жизнь хасидов регламентирует лично Создатель.

– Хотели меня познакомить с одной молодой и бездетной девушкой, которая год назад хазра битшува**. Узнав, что я – гер*** отказалась от  шидуха****. И вот однажды мы оказались в одной компании. Она приметила меня, попросила о встрече, но не знала, что я гер. Через парочку свиданий понял, что девушка меня не привлекает. А она будто с ума сошла, пишет сообщения по двадцать раз на дню, просит о встрече. Ну,  я и выдал ей, что я еврей по папе и принял иудаизм несколько лет назад.

– И? – я рассмеялся. Поистине, у Провидения всё в порядке с юмором.

– Ей уже было всё равно. Пришлось сказать прямо, что искра не промелькнула. Она очень расстроилась, заплакала, – вздохнул Гийора. – Не люблю обижать отказом женщин. Ребе, правда, про искру не понял, сказал, что жениться нужно по духовному расчету, а не следовать дурному началу.

– Ребе может быть и прав, но жизнь без влечения то же самое, что и пресная пища. Ты, как наполовину восточный человек, с опытом в любовных делах, должен это знать.

Прошло несколько дней, я снова увидел своего приятеля. Лицо его сияло как у Моше, получившего синайское откровение, вот только хасид не думал прятать своей радости.

– Познакомился с девушкой, мы по телефону проговорили полночи, договорились о встрече. Посмотри, какая хорошенькая! Всё, как мне нравится, просто идеальная!

– Давно разведена? – спросил я, глядя на фото действительно очень привлекательной девушки, на скромно прикрытых коленках которой сидел трёхлетний ребёнок.

– Года два назад. Сегодня у нас свидание на берегу моря, прислала фото пива, что взяла для меня. Говорит – хорошее, – Гийора протянул старый запасной мобильник, в который была встроена программа для обмена текстовыми сообщениями и изображениями.

Я взглянул на фотографию:

– Креплёное пиво – коварная штука. Ты допускаешь, что у вас может что-то произойти?

– Ты что? Это запрещено! – сказал товарищ, но как-то неуверенно.

Ожидания не разочаровали Гийору. Семи выглядела точно так же, как на аватарке, и даже лучше. До поздней ночи они сидели на морском песке, пили алкоголь, закусывали чипсами. Обнялись без всякого помысла, чтобы согреться. А потом их накрыла волна. Да что волна?! Цунами! Окружающий мир перестал существовать. Не было больше никаких правил, законов, условностей, только жар девичьих ненасытных губ и дрожащее от страсти и желания тело. Семи врывалась своим гибким языком в рот Гийоры, хватала зубками его язык и нежно прикусывала, её длинные пальчики проникли под малый талит и царапали спину хасида.

Гийора хотел всю её без остатка, совершенно не думая, что за ними могут подсматривать, но Семи закрывала своими крепкими ножками путь в пещеру с сокровищами. Мужчина на мгновение замер, сдерживая позыв закончить игру. В его ушах набатом стучали мощные, непрерывные удары крови.

Кипа валялась на песке, он её подобрал, отряхнул.

– Что это было? – дрожащим голосом спросил он.

– Любовь. Поехали ко мне. Дети сегодня ночуют у отца.

– Ты это всем рассказываешь, включая своего раввина? – спросил я, после того как растерянный Гийора закончил рассказ о своих любовных приключениях.

– Пока ещё нет, – ответил товарищ, извлекая сигарету из купленной в Умани пачки. – Запах вишни, – сказал он, надкусывая фильтр, в котором находилась ампула с ароматизатором.

Воздух свободы опьянил хасида…

Что теперь будешь делать? Почему ты расстроен? Всё же хорошо.

– Не всё хорошо, наоборот, всё очень плохо. Понимаешь, она меня обманула!

– У неё не двое, а трое детей? – пошутил я.

– Если бы! Семи – не религиозная! Она не соблюдает шабат! Представляешь? Я остался у неё на субботу, а она как ни в чем не бывало пользовалась мобильником!

– Ужасно! – я не мог сдержать улыбки. – Тогда зачем ты ей? Для чего маскарад?

– Говорит, что большинство её клиентов из религиозной среды, для неё закрытая одежда просто униформа, а у самой в шкафу: джинсы, шорты, мини-юбки, сексуальное бельё и даже наручники.

– А чем она занимается?

– Маркетингом. У неё шикарная квартира недалеко от моря.

– Что теперь будешь делать? – впрочем, это был лишний вопрос. Побежит к раввину каяться и просить совета, который тоже нетрудно угадать.

– Надо посоветоваться, – промямлил Гийора.