Читать книгу «Новенький» онлайн полностью📖 — Позывного Фаната — MyBook.
image

Глава 2. Время измеряется метрами

Стеклянный купол, гордо возвышающийся над железнодорожным вокзалом, играл солнечными бликами, побуждая приезжих поднять голову вверх. За день через эту красоту проходят тысячи человек, получая благоприятное впечатление как о вокзале, так и о столице Башкирии.

Но это, наверное, имеет значение только для приезжающих и встречающих, а для тех, кто расстается, всё меркнет от мыслей о предстоящей разлуке.

Голуби, постоянные обитатели вокзала, беззаботно прогуливались по серой ленте перрона, рассматривая путников. Безмолвные свидетели тысяч сцен так и не смогли их понять и прочувствовать.

– Чего дрожишь? Вроде тепло на улице. Иди ко мне, глупая.

Неосознанно подчиняясь, она всё же обиженно буркнула:

– Я не глупая.

Я боялся смотреть в её глаза, понимая, что там увижу. Всеми частями тела, каждым движением, каждым вздохом она говорила «Останься», но, понимая тщетность своих просьб, произнесла:

– Значит, теперь ты приедешь только через десять месяцев? Да?

В её тихом и родном голосе пряталась боль. В горле встал ком.

– Не знаю, Милая, как руководство определит, – я пытался сохранять стойкость. – Я постараюсь приехать как можно раньше.

Часы на перроне отсчитывали минуты до отбытия поезда, люди в суматохе сновали с большими сумками, а мы продолжали стоять, обнявшись. Нам многое надо было успеть сказать друг другу, поэтому мы просто молчали.

Всё-таки зря оставилили детей дома с бабушкой, они бы нашли, о чём поговорить.

Поезд отъезжал всё дальше, а передо мной стоял её образ. Я знаю, она сейчас плачет. При мне она сильная и не даёт усомниться в её выдержке и характере, но стоит ей укрыться от моего взора, как она выплескивает эмоции наружу. Ей это нужно, ведь ко всем прочим испытаниям нашей любви ещё обрушилось испытание временем и расстоянием.

Душа разрывалась на части. Одна вопила и рвалась назад, к любимой, к детям, к семье, к родному дому, в котором я знал каждый гвоздик, а вторая мужественно держалась под натиском страшной бури.

Так надо. Это мужская работа, и кто-то должен её делать. Так будет лучше для моей семьи, ведь я смогу их обеспечить. Да и там я нужней. Рядом с такими же смелыми парнями я смогу принести мир многим людям.

Перебирая тысячи вариантов и находя всё новые и новые доводы в пользу своего выбора, в конце концов я уснул под монотонный стук колес. Поезду нет дела до твоих переживаний и мыслей. Он просто идёт по расписанию и ему невдомёк, что для кого-то это начало нового, неизведанного пути.

Чем ближе был пункт назначения, тем сильнее пробирал мандраж. Что ждет в новом коллективе? Как они примут? Там же звери, настоящие профессионалы.

Вечерами, собираясь с пацанами у БМП1, мы, бывало, делились слухами об этих ребятах. Кто-то рассказывал об их стычках с противником в лесу, когда даже малыми группами обращали превосходящие силы противника в бегство. Кто-то упоминал их дерзкие вылазки в укрепленные районы неприятеля, где они сеяли такой шухер, что боевики ещё долго не могли понять, что произошло. Кто-то говорил, что на тренировках они специально не спят по пять суток и всё время двигаются. Даже ночью не останавливаются на отдых и кушают исключительно на ходу, чтобы приучить организм к настоящим стрессовым ситуациям. Если вообще едят, конечно.

***

Однажды мы видели их. Я помню тот день до мелочей.

Знойное солнце, безжалостно отнимающее наше желание жить, висело над пыльной дорогой, где наша колонна битый час ждала разрешения двигаться дальше. Но команды всё не поступало. Впереди, на маршруте , в небольшом селе уже затихал бой. Перестрелка была насыщенная, звуки автоматных очередей перебивали рокот громогласных пулемётов и вся классическая симфония этих мест усиливалась выстрелами из РПГ-7 и тридцатимиллиметровой пушкой БТРа.

Маршрут проходил через чью-то боевую операцию, и наше руководство не владело информацией, иначе маршрут или время были бы изменены и подстроены под реалии обстановки.

А если информацией штаб не владеет, значит операция засекречена, значит работают спецы.

В первые минуты, когда донеслась канонада очередей, все втянули шеи и на карачках, с удивительной прытью стали искать укрытие. Но через какое-то время, определив характер стрельбы и расстояние, большинство из бывалых успокоилось и стало собираться в кучки, где бурно обсуждало тот или иной звук, определяя вид оружия, который его производил. Не стреляный боец вряд ли поймёт, но привыкшему человеку по звукам перестрелки становится ясно, что происходит. Можно даже подсчитать примерное количество стрелков как с той, так и с этой стороны. А по интенсивности – предположить примерную продолжительность боестолкновения.

Бой начался дерзко и молниеносно. Значит, здесь не просто столкнулись две стороны, нет. Здесь кто-то угодил в смертоносную засаду, и, судя по тому, как быстро умолкали ответные очереди, отличающиеся темпом и напором, устроили эту засаду крайне эффективно.

Звук пулемёта донесся первым, к нему подключилось десять-двенадцать автоматов. Сначала работали сначала исключительно длинные очереди, примерно по полмагазина2, а потом очереди стали короче, но прицельнее и интенсивнее. В сбалансированный и отточенный оркестр время от времени втискивались беззубые и несуразные очереди. Они выбивались из всей, приятной для слуха любого военного, симфонии, словно двоечник не знал, когда ему начинать стрелять и насколько продолжительной должна быть его ария в тот или иной момент. Нет, этот стрелок точно не из той когорты, что остальной, слаженный до мелочей хор. Значит, это противник огрызается. Пока огрызается, ага. Оклемался, оправился после первого шока и пытается показать зубы. Но таких, не вписывающихся в мелодию очередей было не так много, и подавали голос они неуверенно, а это значит, что первые секунды засады проведены на высочайшем уровне и с максимальной эффективностью. Если большую часть отряда врага не уничтожили в первые минуты, то подавили точно. И сейчас боец, попавший в засаду, прижавшись к земле или стенке, лежит и боится поднять голову.

А вот и выстрелы из РПГ-7 полетели. Значит, командир определил места укрытия противника, отказывающегося отведать свинца, так любезно им ниспосланного ангелами возмездия. То бишь ими.

Всем известно: не находись долго за одним укрытием. Где не пробьет пуля, прилетит выстрел из гранатомёта и принесёт с собой проездной на тот свет.

Парадокс – и та, и эта воюющие стороны уверовали, что обязательно попадут в рай после смерти. Как так? Каждый вскакивает и с именем бога на устах бежит крошить противника, а Бог сидит сверху, ничего не понимая, смотрит на кровавую резню и, жмурясь от неприязни, устало шепчет: «Эй, вы чего? Ну чего вы? Эй! Я же вам и земли дал, и моря, и природу плодородием наделил, вы чего творите-то? Столько лет развития, а мозг так и остался как у инфузории. Скажите мне, идиоты, зачем мне такие головорезы в райском саду? Вот зачем, а? Ну пораскиньте мозгами. Что ты творишь, Антоша, что творишь-то! Своими мозгами! Не чужими по асфальту, а своими, дурья ты башка. Да куда ты его в грудь ещё контролишь? Посмотри внимательно, у него от головы-то ничего уже не осталось! Ты думаешь, если у него легкие целы, то он спокойно без головы будет бегать? Что же вы за люди такие? Дети, честное слово, дети».

Пулемёты смолкли, стволы автоматов тоже остывали после жаркой пальбы, значит дело шло к завершению. Сейчас будут редкие, короткие очереди, а временами одиночный огонь – ребята пойдут на зачистку места боя. Добьют тех, кто пытается огрызаться, а остальных, живых и раненых, возьмут в плен. Потратят ещё немного времени, чтобы собрать трофеи, уничтожат всё, что невозможно забрать и покинут район. Промедление грозит новым боестолкновением и вместо того, чтобы вернуться с приданым после успешно проведенной засады, можно самим стать трофеем контрзасады. А по-другому никак, это же не дикий Запад, это Чечня. Здесь зевать настоятельно не рекомендуется.

Выстрелов больше не слышно, лишь черный дым напоминает о недавнем инциденте. Одна из сторон вышла победителем в противостоянии, и, судя по тому, что мы всей бандой не летим на помощь, боевики понесли поражение.

Хотя, зная, через какое место налажена связь между соседними подразделениями, можно предположить, что мы не в курсе, что там происходит и кто побеждает. И от греха подальше просто не лезем в этот ад. Мало ли, не разобравшись, можно и по своим влупить. Да и они могут встретить огнём, как бывало уже не раз на войне. Так что, не владея информацией, лучше не соваться. Кто-то правильно ведь сказал: «Не зная броду, не суйся в воду».

В тот момент, в возникшей паузе, мне вспомнился случай, как мы однажды двумя коробками3 (БРМ-1К4) выдвигались на задачу и проезжали через одно село. Обычный маршрут, всё как всегда, вот только что-то было не так в примелькавшейся глазу картине. Машины двигались по дороге с определенной скоростью, стараясь не замедлять темп, и каждый из сидящих на броне ощутил тревогу. Люди! Точно, люди! В центре, на рынке, почти нет людей. А те, что были, торопливо собирались. Да, именно это не укладывалось в привычный ритм многолюдного села. Никто не поливал дорогу водой перед прилавками, защищаясь от столбов пыли, поднимающихся проезжающими машинами. Две женщины в платках на голове суетились за грубо сколоченными из необработанных досок деревянными прилавками. Они смотрели в нашу сторону с опаской и спешно прятали коробки с абрикосами вниз. Что-то не то. Не успев поделиться тревожными мыслями, я вдруг увидел причину перемен. Минуту назад были лишь смутные догадки, но, когда наша маленькая колонна продвинулась ещё на двадцать метров, всё стало ясно.

За каждым фанерным киоском, за каждым кирпичным забором, за любым маломальским укрытием, будь то арык или куча гравия, крылась угроза. Порванный полиэтилен, из которого местные сделали прилавки, колыхался на ветру, отвлекая глаз от неподвижных фигур в грязном камуфляже. Оказавшись в центре смертельной ловушки и глядя на обвешанных оружием бородатых мужчин, мы оцепенели. Наступила тишина, пугающий штиль. Картинки начали меняться как в замедленной съемке, время будто угодило в огромное желе и отказывалось идти как прежде. Вооруженные бойцы были одеты в разношерстные темные куртки поверх грязных и выцветших горок5. Под куртками просматривались видавшие виды нагрудные разгрузки, забитые магазинами и гранатами. У каждого – автоматы на изготовке и пальцы на спусковых крючках. Рядом с некоторыми на земле, а у кого-то за спиной мухи6. Бойцы расположились по левую сторону нашего движения, а значит сметать собираются шквалом, не глядя, не боясь попасть в своих на противоположной стороне. Что сказать, грамотно, черт побери. По отсутствию лишних движений и паники было ясно, эти ребята знают своё дело. Грязные, как всё вокруг, и сосредоточенные на цели, со смертоносными стволами, они медленно сопровождали нас глазами.

Всё, мы в самой комфортной для них зоне. Пора. Самое время прощаться с жизнью. Тишину нарушал лишь монотонный лязг наших гусениц по асфальту, который, подобно замедленному секундомеру, отсчитывал оставшееся нам время.

Механик-водитель, завороженный страшной картиной, как и все мы, словно загипнотизированная жертва, не сбавляя и не прибавляя газ, ехал в пасть хищнику.

Обвешанные магазинами, гранатами, с автоматами в руках, в беспалых перчатках и банданах, несмотря на всю крутизну внешней атрибутики, мы понимали: нам звездец, братцы. Нас переиграли по всем фронтам. И почему, сука, в эти моменты время тянется так долго? Ты уже осознал беспомощность, мысленно извинился перед родными, восхитился сноровке и наглости врагов и обматерил себя раз пятьдесят за глупость, а время всё ещё не сдвинулось ни на метр. Почему я измеряю время метрами? Да потому, что жить остается не пару секунд, а пару метров. Вот, почему.

Стрельбы нет. И только сейчас, в зловещей тишине, замечаю в сверлящих глазах что-то, не вписывающееся в атмосферу праздника. В них нет адреналина, нет огня, нет решительности. Лишь нервозное недоумение и вопрос: «Откуда вы взялись, черти?».