Глава 5

Постоялый двор мало походил на пятизвездочный отель. Неприветливое помещение со столами и лавками, стойка, за которой сидел пузатый мужчина в неопрятной одежде, узкая лестница на второй этаж. Отвратительных запах подгоревшей еды и тусклый свет масляных ламп дополняли неприглядный антураж и наводили на мысль, что под открытым небом было не так уж и плохо.

– Чего надо? – спросил хозяин, не прекращая своего занятия.

Он потер грязной тряпкой стакан, потом поднял его к свету, недовольно хмыкнул. Плюнул. В стакан. И снова начал тереть.

Рэй лишь на миг позволил себе брезгливо изогнуть губы, потом выражение его лица вновь стало невозмутимым, а у меня поперек горла встал горький ком. Пожалуй, на сегодня я не голодна.

– Две комнаты.

– Есть только одна. Остальные заняты.

Чувствуя на себе взгляд солдата, я просто кивнула. Лучше с ним рядом. В одной комнате. В одиночестве мне станет страшно и холодно, накинутся тоскливые мысли. Я не хочу оставаться одна.

– Хорошо.

– Ужин?

Рэй еще раз посмотрел на стакан, который натирал толстяк, нервно сглотнул и покачал головой:

– Пожалуй, нет.

– Зря. У нас кабан на вертеле. Позавчерашний…

Это он так жутко воняет? Наверное, своей смертью умер.

– Пироги есть. С капустой.

Я тут же представила, как он своими грязными руками мнет тесто, попутно почесывая зад или ковыряясь в носу, и не смогла сдержать дрожь отвращения.

На губах Рэя проскочила едва заметная улыбка:

– Спасибо. Не голодны.

– А твой спутник? Почему он все время молчит?

Я сжалась еще сильнее и, стараясь казаться незаметной, отступила за широкую спину мужчины.

– Он немой и немного… не в себе.

– Убогий, что ли? – бесцеремонно спросил хозяин, вперившись в меня мутным взглядом.

– Да.

Ну спасибо тебе, солдатик! Убогой меня еще никогда не называли.

– Учти. У нас разговор простой. Начнет буянить – на вилы и за ограду.

– Не начнет. Я присмотрю, – Рэй забрал замызганный ключ и подтолкнул меня к лестнице: – Идем.

На втором этаже было еще мрачнее, чем на первом. Свет дарила одна единственная лампа возле лестницы, а дальше царил полный сумрак. Я растерялась, но тут же почувствовала, как Рэй берет меня за руку и уверенно ведет вперед.

Я понятия не имела, как ему с первого раза удалось найти замочную скважину и отпереть скрипучий замок. Темнота его совершенно не смущала. Заходить Рэй не спешил – остановился на пороге, крепко удерживая меня за руку, прислушался. Я тоже замерла и превратилась в слух, но ничего, кроме грохота собственного сердца, не услышала.

– Заходим, – наконец, тихо сказал Рэй и пропустил меня вперед.

Я сделала пару шагов и остановилась, в темноте не понимая, куда идти и что делать.

– Сейчас, – раздался тихий скрежет, дребезжание стекла, щелчок, и комнату озарил тусклый свет. Рэй стоял позади меня и сосредоточенно крутил задвижку на старой лампе: – М-да. Ярче не получится.

– А если…

– Т-с-с… – приложил палец к губам, – не надо. Молчи.

Убедившись, что лампа горит ровно и не собирается внезапно погаснуть, Рэй поставил ее на стол, подошел к окну и, чуть сдвинув штору, выглянул на улицу, скользнул по ней острым взглядом.

Обхватив себя руками, я тревожно наблюдала за тем, как мужчина подошел к низкой двери в углу комнаты, толкнул ее и шагнул внутрь. Хотелось бежать за ним, спрашивать, все ли в порядке, но не могла даже с места сдвинуться.

Спустя миг раздался звук льющейся воды.

– Все нормально, – сказал Рэй, возвращаясь ко мне, – это, конечно, не королевские купальни, но смыть дорожную грязь вполне можно.

Он подошел ко мне и начал развязывать тесемки на плаще, а я забыла, что нужно дышать.

– Сырой, надо снять, – пояснил, заметив мой изумленный взгляд.

Я сдавлено кивнула.

Внезапно показалось, что стены вокруг нас сжались, воздух ушел, оставив выжженную пустыню, стало жарко. Я только сейчас поняла, что мы с ним вдвоем, в маленькой комнате, на всю ночь. Те отблески притяжения, что осторожно тлели днем, теперь стали разгораться все сильнее.

Это, наверное, инстинкт. Тот самый, который в экстремальных ситуациях толкает навстречу понравившемуся человеку. Иначе как объяснить то, что происходило со мной, тот трепет, который расползался по венам, вытесняя здравый смысл?

– Иди первая, – Рэй невозмутимо кивнул на маленькую дверь. Он или не заметил, или просто сделал вид, что не замечает моего состояния. Забрал плащ и, пока я топталась на месте, развесил его на спинках стульев. – Иди, – повторил с нажимом, – пока горячая.

Я поспешила в умывальню. Не из-за воды, а из-за того, что щеки начало нестерпимо калить. В груди происходило что-то странное, волнующее и нестерпимо приятное. Сворачивалось теплым комом и спускалось в живот, растекалось по венам, заставляя трепетать.

Дверь в купальню не запиралась, мне даже не удалось прикрыть ее до конца. В узкую щель было видно, как Рэй ходит по комнате, раскладывая наши вещи, снимает насквозь промокший китель.

На этом моменте я отпрянула, испугавшись, что он заметит, что я за ним подглядываю. Отошла подальше и начала стягивать с себя грязную одежду. Почистить бы ее, но позже, сначала хочется искупаться самой.

В маленьком помещении было прохладно, несмотря на клубы пара, поднимавшиеся над старой деревянной кадкой. Сквозь криво заколоченное окно просачивался свежий ночной воздух. Он стелился по полу, вынуждая поджимать пальцы и ежиться, забирался по телу выше, мурашками проходился по спине.

Еще раз бросив взгляд на дверь, я забралась в кадку. Постояла пару мгновений, позволяя коже привыкнуть, и опустилась в горячую воду, стараясь не думать о том, что за тонкой перегородкой находится мужчина, при виде которого сердце начинает биться чуть быстрее.

***

Разлеживаться я не стала. Неизвестно, как в этом мире обстоят дела с водой, а нас все-таки двое, и солдату тоже надо погреться после ночной поездки под дождем. Я взяла с медной полочки кусок коричневого мыла, как и все в этой деревне пахнущее дегтем, сначала кое-как намылила спутавшие волосы, потом всю себя. Окатилась и вылезла из кадки, тут же почувствовав, как по ногам тянет прохладой.

В углу на крючке нашлось серое полотенце, такое старое и застиранное, что на просвет были видны разномастные бреши. Доверия оно мне не внушало, но другого варианта не было, поэтому вытерлась, стараясь не думать о том, хорошо ли оно простирано после прежнего постояльца, замотала им волосы и с некоторым сожалением надела грязное платье на чистое тело. После этого вышла в комнату.

Рэй сидел на корточках возле покрытого копотью старого камина и разводил огонь.

– Дымоход забит, так что сильно разжигать не буду, а то угорим, – произнес он, не оборачиваясь.

Я сначала кивнула, во все глаза пялясь на рельефную спину, потом сообразила, что он меня не видит, и едва слышно выдохнула:

– Хорошо.

– Сейчас будет теплее, – он поднялся, отставил в сторону кочергу и развернулся ко мне лицом.

Вот это торс! Я аж забыла о том, что хотела сказать. Все силы уходили на то, чтобы открыто не пялиться.

– Я все. Можешь идти в купальню, – кашлянула, старательно отводя взгляд в сторону.

Его голые плечи, широкая грудь, плоский живот с четко очерченными порожками пресса и сбегающей вниз темной полоской волос, заставляли меня нервничать и дышать чуточку чаще, чем обычно. Хотя вру. Гораздо чаще. Глубже. И с надрывом.

На него хотелось смотреть, жадно лапать взглядом. Его хотелось трогать настолько сильно, что ладони начало колоть, словно иголками.

Ё-мое… Ну нельзя же быть таким… совершенным!

Я поспешила отойти к окну, чтобы Рэй вдруг не догадался о том, какие мысли бродят в моей дурной голове. Мне было жарко. И душно. Колени стали совсем ватными, сердце истошно колотилось где-то в животе.

Не смотреть на него! Не смотреть! Добром такие взгляды точно не кончатся.

Я все-таки обернулась и чуть не завизжала от испуга, потому что мужчина стоял прямо у меня за спиной. Его взгляд пронзительный, острый, как стальной клинок, пробирал до самых костей. Он видел насквозь и меня, и мои жалкие попытки казаться невозмутимой, и дрожащие руки, и шальной блеск глаз.

Воздуха в комнате стало еще меньше.

Уже понимая, что окончательно и бесповоротно пропала, я смотрела на жесткие, по-мужски красивые губы, и понимала, что просто умру, если к ним не прикоснусь.

Его взгляд стал еще темнее.

– Рэй… там вода… остывает, – последняя попытка остановиться.

– Плевать.

Мы одновременно шагнули навстречу друг другу. Его руки по-хозяйски сжали мою талию, придавливая к сильному мужскому телу, а я с блаженным стоном вцепилась в его плечи, подалась вперед, позволяя себя жадно целовать и не менее жадно целуя в ответ.

Дальше все было как в тумане. Платье, которое я только успела надеть, снова оказалось на полу. Старая кровать протестующе заскрипела, когда он буквально швырнул меня на нее и тут же навалился сверху. Его губы, ласкающие кожу.

Изнемогая от предвкушения, я выгнулась навстречу. В венах кипела кровь, отравленная желанием. Хотелось большего. Здесь. Сейчас. С ним. Хотелось до конца. Теряя рассудок и связь с реальностью. Забывая собственное имя. Забывая, кто я, где я. До слез, до нервной тряски.

Я даже не догадывалась, что такое бывает, что можно настолько желать мужчину, сходить с ума и умирать от одной мысли, что если бы не мистическое стечение обстоятельств, мы бы с ним никогда не встретились.

Он внезапно замер, упираясь руками по обе стороны от меня и тяжело дыша:

– Нельзя.

Такое простое слово, но меня от него прострелило насквозь от макушки и до самых пяток.

– Почему? – еле дыша, спросила я.

– Потому что нельзя. – Его голос хрипел, а в глазах полыхало такое пламя, что казалось: приблизься еще немного – и сгоришь дотла.

Рэй через силу убрал руки с моего тела и отодвинулся сначала на край кровати, потом и вовсе встал. Громко выдохнул, раздраженно потер шею и отошел к окну.

Тут же стало холодно и почему-то стыдно. Я увидела себя со стороны. Разобранная, почти что голая, с пылающими щеками, шальным взглядом, припухшими от бесстыдных поцелуев губами.

Мы ведь едва знакомы…

Окончательно смутившись, я прижала к груди колючее одеяло и затравлено огляделась по сторонам в поисках платья. Оно жалкой кучкой валялось возле кровати. Грязное, помятое… как и я сама.

Мужчина даже не обернулся. В отличие от меня, он уже был спокоен. Его дыхание выровнялось, плечи перестали напряженно подрагивать. Он уперся руками в подоконник и равнодушно смотрел в окно, будто меня и не было рядом, будто всего пару мгновений назад не целовал так, что кругом шла голова.

«Потому что нельзя», – гремели в голове его тихие слова.

Нельзя что? Идти на поводу своих желаний? Быть солдатом и проявлять чувства? Целовать попаданок? Что именно нельзя? А может, он не свободен? Может, у него жена и дети, а со мной он просто проявил непростительную слабость?

Стало совсем тошно. В полнейшей тишине я натягивала платье, путалась в подоле, рукавах, завязках. Перед глазами пелена непрошенных слез, и внутри, за ребрами, так больно, что нет сил терпеть.

Мне двадцать три, и я далеко не монахиня. У меня были отношения, но за всю жизнь я ни разу не чувствовала такого. Все мои любовные переживания ограничивались трепетом перед свиданием и робостью первого поцелуя. Я и не догадывалась, что может быть вот так: душа наизнанку, а сердце вскачь. Не верила, что такое бывает на самом деле.

Оказывается, бывает, и почему-то именно с тем, кто умеет так хладнокровно говорить «нельзя».

– Ты меня прости, – бесцветно сказал Рэй, когда я оделась и теперь стояла у него за спиной, не зная, куда деваться от стыда, – я не должен был… случайно вышло…

Случайно вышло…

Случайно обожглась.

– Не хотел тебя обидеть.

– Ты и не обидел.

То, что я чувствовала, было совсем не похоже на обиду. Разочарование, опустошение, необъяснимая тоска. Словно меня лишили чего-то жизненно необходимого и ничего не дали взамен.

– Маш?

Нет меня. Утонула в пучине жалости к себе.

– Маша! – повторил требовательно и шагнул ко мне, намереваясь взять за руку.

Этого я снести не могла и отшатнулась в сторону, как от огня.

***

Мужчина остановился, впившись в меня напряженным сумрачным взглядом, и больше не делал попыток прикоснуться. Только смотрел, и в тусклых дрожащих отблесках огня мне казалось, что его глаза меняли свет. То становились пугающе непроглядными, как горная пропасть, то светлели, как небо после грозы. Ему было не все равно. Слабое утешение.

– Рэй, все в порядке, – голос сорвался на хрип. Мне было очень сложно держать себя в руках, – просто… в голове помутнело. Из-за стресса, наверное. Этот переход. Странные люди, обычаи. Столько всего навалилось, я просто сама не своя… – Хорошее объяснение, логичное, жаль только, что ни черта не помогает справиться с болью в груди. Я выдохнула, сжимая кулаки так сильно, что ногти врезались в кожу: – Уверена, больше такого не повторится…

Рэй ничего не ответил, только взгляд стал еще тяжелее.

Ну что же ты так странно смотришь? Зачем? Я перед тобой как на ладони.

– Ты, наверное, думаешь, что я слишком беспечная, распущенная…

Боже, что я несу? Мы же взрослые люди, и каждый сам в состоянии решить, где и с кем хочет быть.

– Ерунду не говори. Ничего подобного я не думаю. Просто…

Фраза так и осталась неоконченной. Договорить ему не дал тревожный звук горна и крики, доносившиеся с улицы.

Я не успела опомниться, как Рэй подскочил к окну и распахнул его. В нашу маленькую неуютную комнату тотчас ворвались шум дождя, раскаты грома и снова этот протяжный звук, от которого волосы вставали дыбом. Мне было страшно даже двигаться, а солдат мрачно всматривался в темноту ночи и не спешил объяснять, в чем дело. Он хмурился все сильнее, и мой страх разрастался с неудержимой скоростью.

– Что случилось? Что… – голос снова подвел, оборвавшись на середине фразы.

– Выжлы! Они как-то пробрались в деревню. – Он захлопнул окно, наспех накинул китель, схватил оружие и бросился к выходу: – Сиди тут. Поняла?

– Рэй! – я испуганно бросилась следом. – Не бросай меня!

– Послушай, – он схватил меня за плечи, – я должен идти. Мой долг защищать. Запри дверь и никому не открывай.

– Но… – меня трясло от страха.

– Я вернусь. Обещаю, – он быстро поцеловал меня в лоб и выскочил из комнаты. Уже с лестницы донесся его крик: – Запрись!

Мне хотелось бежать следом, но я понимала, что буду только мешать, поэтому сделала, как он сказал: захлопнула дверь, повернула кривой ключ в скважине и опустила хлипкую задвижку.

Какая слабая защита! Пни посильнее – и вся коробка вылетит вместе с ключами, задвижками, старым косяком.

Я подперла дверь стулом, но выглядело это жалко и нелепою. Тогда, кряхтя от натуги, подвинула к проему тяжелый старый комод. Стало чуточку спокойнее.

На улице все так же бушевала непогода, расчерчивая небо всполохами молнии и заставляя вздрагивать от каждого раската грома. Я представила, как где-то в темноте под проливным дождем Рэй вместе с остальными защищает деревню. И снова стало больно дышать. В этот раз от страха за него.

Пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста. Пусть не со мной, но живой и здоровый – о большем не прошу.

Я обессиленно опустилась на пол, прижалась спиной к стене, обняла колени и стала ждать, тревожно вслушиваясь в звуки за окном. Прошло десять минут, двадцать, час. С каждой утекающей секундой становилось все холоднее внутри, и все четче я понимала, что если мой солдат не вернется – жизнь потеряет смысл.

Вот так просто, быстро и необратимо он стал тем человеком, который необходим мне как воздух, без которого я просто не смогу существовать.

Время шло. Несмотря на тревогу, я начала клевать носом, но когда за дверью раздались незнакомые голоса, сон как ветром сдуло:

– Она должна быть здесь!

Ручка резко опустилась.

– Заперто!

– Ломай давай.

Я только успела закатиться под кровать, как дверь пнули, вышибая замок. Она с грохотом ударилась о комод.

– Там что-то мешает!

– Навались.

Дружный «эх», скрип ножек по деревянному полу, и дверь приоткрылась наполовину. В образовавшуюся щель тут же протиснулся высокий мужчина в темной одежде, следом за ним еще один ростом пониже в дорожном плаще и с мотком веревки на плече.

– Ищи. Здесь где-то.

Коротышка ринулся в купальню, а высокий безошибочно подошел к кровати, под которой я дрожала от страха, забившись в самый угол.

Он резко присел, вздернул край покрывала и заглянул в мое убежище. Синие холодные, как лед, глаза тут же впились в меня мертвой хваткой.

– Здесь она, – крикнул напарнику, а потом потянулся ко мне, – иди-ка сюда, кукла.

Увернуться не удалось. Крепкие мужские пальцы схватили меня за лодыжки и бесцеремонно потащили наружу. Пытаясь бороться, я сильно ударилась затылком о нижнюю перекладину, ободрала ладони в кровь о грубый пол.

– Помо…мммм…

Он грубо зажал мне рот. Я начала извиваться, брыкаться – сопротивлялась, как могла.

– Верткая, зараза, – тяжелая пятерня впилась в волосы, наматывая их на кулак, – дернешься – скальп сдеру.

Для наглядности потянул так, что слезы из глаз брызнули.

– Я сразу понял, что это девка! – с неприкрытой гордостью произнес второй мужик, в котором я узнала того самого стражника, который запустил нас в деревню.

– Хватит болтать! Давай вяжи. Саймон велел тащить ее в сторожку. Если солдат вернется, скажем, что сбежала, дождемся, пока он свалит в свою столицу, и вернем ее обратно.

Я замычала, снова пытаясь вырваться из мерзких лап, но силы были неравны. Пока один держал меня за волосы, зажимая мозолистой ладонью рот, второй проворно стягивал запястья веревкой. Мне удалось его пнуть, когда он наклонился, чтобы связать мне ноги.

– Дрянь, – он отвесил мне хлесткую оплеуху, – ну ничего. Мы тебя потом научим уму-разуму. Будешь знать свое место! Готово.

– Рот ей завяжи! А то начнет визжать. Мало ли этот услышит. Я видел, как он обращается с оружием, и не хочу испытать его на своей шкуре.

Мне удалось вскрикнуть только один раз – когда рука исчезла, а кляп мне в рот еще не успели запихать.

– Заткнись! – меня грубо встряхнули. – Не придет твой солдат. Знаешь, сколько мы нежити выпустили? Одному не справиться. Ты остаешься с нами!

Я не успела опомниться, как здоровяк закинул меня на плечо и быстрым шагом вышел из комнаты.

Внизу, хозяин постоялого двора все так же размерено протирал грязные стаканы. Увидев нас, он довольно крякнул и сказал:

– Давайте-давайте. Тащите. Я служивому скажу, что она сама сбежала. Если хочет, пусть ищет – лес большой.

Я поняла, что помощи мне ждать неоткуда. Здесь все заодно.