Цитаты из книг автора «Полина Елизарова»

Болезненное любопытство к будням этой женщины почище хорошего сериала отвлекало Нику от зародившегося вокруг всеобщего безумия: в новостях, в чатах, в той же в инсте все только и говорили, что про коронавирус. Чуть ли не любое соприкосновение с внешним миром вызывало у Ники раздражение – раздражало буквально все: соседи сверху, в обход закона о карантине продолжавшие шуметь дрелью и делать ремонт; мать, перешедшая работать на удаленку и теперь звонившая каждый день и задававшая одни и те же вопросы о здоровье. Раздражал стареющий отец со своей гипертонией. Раздражал английский сайт с заманчивыми ценами, где она по совету знакомой бьюти-блогерши попробовала заказать косметику – из-за пандемии таможня сильно задерживала посылки. Выбешивали ленивые подписчицы, вместо дельных комментов снисходившие лишь до сердечек и букетиков. Одна только Галина Фролова из Кишинева исправно строчила приторно-хвалебные комментарии на любое видео или пост. Алексей, раз в несколько дней звонивший во время утренних пробежек, своими формальными вопросами портил на целый день и без того плохое настроение.

Тянулось тревожное время, но ничего не происходило – почти каждый божий день здоровая и цветущая (не в пример Нике, загнанной в клетушку съемной квартиры) Нина вывешивала новые фото. Если верить инсте, карантин она проводила на природе, гуляя то с детьми, то с собакой, то с подругами – двумя унылыми кошелками – в зеленых окрестностях поселка. И черт побери, в ней было свое очарование! Особенно на фотке в зарослях сирени, где она лыбится в камеру, обнажая десну… Дразнящая напрасными желаниями и, как назло, погожая весна, издевательски пялясь на Нику в окно, заставила ее признать неприятную истину – у соперницы была харизма, прощающая ей многие внешние несовершенства.

Она никогда никому не желала зла. Даже лишившей ее беспечного детства старой, худющей и злой, с глазами навыкате балерине. И даже тем двух девочкам, которые взяли два первых места на престижном всероссийском юношеском конкурсе бальных танцев. Но после заочного знакомства с Ниной Соловейчик в ней завозилась навязчивая мысль: пусть она заболеет. Пусть в легкой форме, без последствий.

Чем больше Ника вглядывалась в фотки Нинки, тем больше понимала, что почти не знает Алексея. И это запоздалое, совершенно бессмысленное в силу невозможности личных встреч открытие, изводило ее, доводя порой до бешенства. Скрупулезно изучая аккаунт незнакомой женщины, Ника ломала голову: кем ей приходятся все эти люди и почему нескольким сотням человек так интересна жизнь банальной домохозяйки? Может, все дело в щенячьем восторге, исходившем от этой взрослой бабы почти с любой фотографии? Ептыть… Неужели банальный кулич на столе, к тому же сфотканный с нарушением экспозиции, может и в самом деле вызвать у людей интерес? А три чахлых березки над речкой, сто тридцать два лайка, это вообще как?! Нинкины грубо отфильтрованные в бесплатном приложении селфи аккуратно собирали под двести лайков. Пока ЭТА была в ее жизни абстрактной величиной, Ника ей отстраненно сочувствовала, примерно так же, как приютским бомжам, на помощь которым с ее карты ежемесячно списывали пятьсот рублей. Но как только у жены Алексея появились имя и личность, все изменилось.

До пандемии, когда любовник бывал в регулярных командировках, он часто постил скучные фотки. Вид из окна небоскреба на ночной Сеул, рождественская площадь Брюсселя, рассвет в Ярославской области – подобной малоинформативной, в отсутствие грамотного поста, ерундой пестрел каждый третий аккаунт.

Ее аккаунт она обнаружила практически сразу, как та его завела, судя по первым фоткам – в последних числах апреля. ЭТА оказалась вполне миленькой. Не старой. Вполне, как это принято сейчас говорить, «ебабельной» женщиной. Порвав в голове Ники все шаблоны, она выглядела совсем не так, как во всех ее фантазиях.

В отсутствие привычной активности уже в первую неделю карантина Ника почувствовала, что впадает в депрессию – серое и какое-то мокрое ощущение, прежде знакомое только по чужим, небрежно пролистанным постам.

Ника ввела режим экономии – больше никаких «Деливери-клаб», полуфабрикатов из «Ешь деревенское», лишних подписок и занятий английским по скайенгу. Ей пришлось отказаться от любимого французского вина, бокальчик которого она имела обыкновение пропустить под болтовню лежавшего на растерзанном диванчике Алексея или после эфира по вечерам.

Через пару месяцев регулярных встреч выстроенная в воображении плавающая картинка стала размываться. Как выяснилось, Алексей жил с семьей в таунхасе общей площадью всего-то в двести метров, огромной прихожей в нем быть не могло. Машину он вынужден был оставлять на общей парковке, поскольку единственное машиноместо на участке захапала, как между делом выяснилось, его жена. Собака оказалась обычной дворнягой, которую ЭТА взяла щенком из приюта. У детей появился не только возраст, но и лица в айфоне. Некрасивая, в очках, чернявенькая Мила ходила во второй класс гимназии, а русоволосый худосочный Артем с утра посещал садик, а после обеда сидел дома с больной диабетом и гипертонией няней. Клип стерся, уступив место чужой и скучной бытовухе.

Фантазию эту Ника видела во множестве вариаций. Менялись времена года и, как следствие, модели и толщина подошв его ботинок, менялся возраст детей – они то уменьшались в размерах, то вырастали. Менялась порода собаки. Иногда воображение рисовало зашуганную таксу, иногда – порыкивающую овчарку. Массажистка трансформировалась в косметолога – переколотую ботоксом блонду прилично за сорок. Мрамор на полу становился благородным дубом. В кастрюльке на плите хозяина могло дожидаться пересоленное рагу или слипшееся комками ризотто. Халатик на теле жены был то плюшевым, отстойным, то роскошным, отделанным кружевом шелковым пеньюаром. Менялась и жена – от курносой, плотно засевшей в пригородном поселке с вареньем и выращиванием цветочков простушки до властной, уверенно несущей статус жены и матери силиконовой красавицы. Неизменным оставалось одно: его желание разрушить мирок, в котором он не был счастлив.