Глава 4

Теперь и дядя Люсик озаботился.

– Допускаете, что кто-то выполнил план, о котором мы думали как о гипотетической возможности – вернуться в наш мир и перенестись обратно с мощным подкреплением? Впрочем, почему нет? – осадил он сам себя. – Это же первое, что придет в голову деятельному человеку с возможностями, если он нашел вход и выход и разобрался, что и как здесь устроено.

Вот об этом у меня голова и болела. Если все именно так – что делать нам? Выжить – само собой, но кого поддержать, когда встанет выбор?

Наших? В смысле – тех, кто придет из нашего мира? А что они принесут этому миру? «Наши» бывают разными. Дикую империю организовал наш, и к чему это привело? Получается, что сначала нужно разобраться – кто они, эти «наши», сколько их и, главное, чего хотят. Хорошо, если планы у нас совпадают или хотя бы схожи. А если нет? Какова может быть цель вторжения?

Чего захочет человек из другого мира – более сильного в отношении знаний об оружии и способах захвата власти?

Ответ содержится внутри вопроса. Цель такого вторжения – с помощью оружия захватить власть. Зачем? А просто так.

Допустим, валяется на улице кошелек. Совестливые люди отнесут его в полицию, но таких – считанные единицы. Если внутри не важные документы, а только ценности, подавляющее большинство решит, что найденный кошелек – благодарность судьбы за былые издевательства. А еще какая-то часть населения с удовольствием стибрит кошелек, если тот будет плохо лежать. Хорошо он лежит или плохо, каждый определяет для себя сам, и помимо моральных устоев роль играют перепады настроения и даже аховость материальной ситуации. Как один подсудимый ответил на вопрос «Зачем вы ограбили банк?»: «А он первый начал!» Когда пролетариату нечего терять, кроме цепей, он способен на что угодно. А Германия, например, на момент торжества фашизма была культурнейшей страной мира. То есть, устои устоями, а сиюминутная ситуация может изменить их до неузнаваемости, носители устоев и сами не поймут, как же так получилось.

И, в продолжение темы, обязательно найдутся такие, кто, завидев кошелек даже не бесхозный, а вполне чей-то, в чьем-то кармане или в чьей-то квартире, захочет отобрать его просто по праву сильного. Эволюцию никто не отменял, выживает сильнейший, а неудачник гибнет. Закон природы.

Страна башен, закостеневшая в «законах Аллы», – как раз такой кошелек.

Допустим, отобрали. Что дальше? Среднестатистический гражданин удовольствуется ролью местного царька и, допускаю, будет править мудро и справедливо. Необязательно, но возможно. В глубине души все люди добрые и хорошие, только глубина разная. Когда получил все, чем-то можно и поделиться. Проявить милосердие. Допустим, непримиримых врагов, взятых в плен или арестованных по доносам, не сажать на кол и не четвертовать прилюдно, а тихо повесить. Причем, их одних, без членов семей до седьмого колена. Чем не благородство и высшая милость?

Это мы говорим о среднем человеке без особых внутренних заморочек (но исключительно из тех, кто живет по принципу «пан ил пропал», то есть в борьбе за власть готов рисковать головой. Поэтому тем, кто жизнь ставит дороже власти и денег, примерять на себя эту ситуацию не обязательно). Амбициозный же или морально обиженный тип, когда сядет на трон, потребует раболепия и абсолютизма, а также провозглашения себя богом или Его единственным заместителем. Со всеми вытекающими. Что будет дальше, лучше не представлять. В учебнике истории все рассказано неоднократно.

Что-то меня не туда понесло. Пришелец явился не один, иначе не встала бы на уши вся страна. Пришла сила, против которой потребовались все резервы. И если в моих рассуждениях заменить личность на группу единомышленников, то все намного хуже, чем кажется. Бандиты построят большую «зону», религиозные фанатики – халифат или орденское государство без права на иное мнение, язычники поставят идолов, коммунисты всех уравняют, еще кто-то придумает что-то новое или вытащит из запасников истории поеденное молью старое, и в обязательном порядке все будут принуждать всех к счастью по собственному рецепту – силой, с физическим устранением сопротивляющихся. По-другому не бывало и не будет. И кем бы ни были пришельцы, под каким девизом ни убивали бы людей – у них, при достаточной мощи, все получится.

И только у честных людей, мечтающих о свободе-равенстве-братстве, ничего не выйдет, потому что к власти такие прийти не могут по тем же законам истории: добрые милосердные правители во все времена рушили свои страны и империи, созданные тиранами. Добрый человек не пробьется к власти, его убьют чужие за слабость или свои за принципиальность.

Итог неутешителен. Кто бы ни захватил власть в стране башен, нам с ними будет не по пути. Мы – романтики, нами движут эмоции. Гнев. Месть. Чувство несправедливости. При большой удаче и мы можем сесть на трон, но у нас нет программы. Каждый из нас, наверняка, видит возможное будущее по-своему.

Малик сказал:

– Не надо усложнять. «Уйти, чтобы вернуться» – сложный план, а объяснения того, что происходит, обычно просты. Допустим, что, как уже было однажды, на причал прибыло слишком много людей – скажем, пассажирский самолет упал или, например, вахтовый вертолет с кучей народа. Значит, появилось много «чертей», и требуется масштабная зачистка. А представьте, что это был военный борт с десантниками? Тогда аллехвалинцам кирдык.

– Полнолуние было почти три недели назад, – напомнил я. – До следующего – больше недели. Что-то не сходится.

– Про полнолуние – это догадка, а не факт, – сказал дядя Люсик. – На самом деле все может быть иначе.

– Не обязательно, – усмехнулся Малик. – Минувшие три недели у затаившихся после «причаления» ребят ушло, чтобы понять, что к чему, обзавестись оружием или наметить, где его взять. Теперь они перешли к действиям – вот тут все и взбаламутились. – Он задумчиво куснул губу и продолжил: – Впрочем, вариант, что о путях туда-обратно узнали спецслужбы, я тоже со счетов не скидываю. Если путь между мирами существует, государство о нем рано или поздно узнает. И если вторжение осуществило государство…

Я внес еще одну версию:

– Или государство из другого, не нашего мира.

Малик нахмурился, а дядя Люсик подхватил:

– Два параллельных мира, которые мы на сегодня знаем – прямое указание на то, что их может быть больше. А вот еще вариант: через тот же портал, что и мы, или через какой-то другой, могла пройти неизвестная нам сила, от которой в свое время бежали беловолосые.

Я развил тему:

– Или вторглись именно беловолосые – массово, чтобы захватить новые территории. Для людей, которые ловят стрелы на лету, это, как мне кажется, проще, даже если перевес будет у противника.

– Не надо обобщать, Юлиан мог быть особенным, – возразил дядя Люсик. – У нас тоже встречаются уникумы: одни шпаги глотают, вторые с завязанными глазами по мишеням не промахиваются, третьи зубами сталь перекусывают… Нельзя всех мерить по первому встреченному экземпляру.

– А я поддержу Чапу, – сказал Малик. – Мы должны рассмотреть все варианты.

Из трех известных нам беловолосиков каждый превосходил остальных. Ловкостью. Силой. Красотой. Юлиан всегда нравился женщинам, Ярослава – сногсшибательная внешне и при том бойкая и чувственная – не могла не нравиться мужчинам, а Ефросинья восхищалась своим дедом – тоже необычайно красивым и сильным. Три выделяющихся из общей массы из трех известных – статистика явно в пользу беловолосых.

– Пока мне ясно одно, – подытожил дядя Люсик. – Кем бы ни были вторгшиеся пришельцы (если это, конечно, пришельцы) и против кого бы ни воевали цариссы, наше дело – сторона. Неведомых чужаков нельзя поддерживать ни в коем случае. Вспомните, как с помощью англичан, французов и испанцев индейские племена боролись со своими вредными соседями. И где теперь те племена? Если придут «наши» – пока в кавычках – мы должны понять, чего они хотят, и только потом объявлять, что, мол, вы и мы – одной крови. И даже если припрет, то соглашаться лишь на временное сотрудничество. А еще я допускаю, что никаких пришельцев может не быть, и вся заварушка – новая борьба за власть. К примеру, цариссы против царицы или царица против сестричества. До сих пор тайный клуб землянок контролировал каждую из ветвей власти, но не бывает ничего вечного.

– Цариссы, родившиеся здесь, могли восстать против пришлых, которые из «ангелов», – вбросил я еще одну версию. – Или местная идея-фикс дала трещину: равновесие нарушилось, когда одна из трех сил захотела больше прав, а землянки изменение в расстановке сил проглядели и с последствиями не справились.

– Или Совет сестричества, в котором большинство – царыни местного розлива, мог проголосовать за нечто, что для Верховной царицы как кость поперек горла. Накидать версий можно выше крыши, это ничего не изменит. Нужны конкретные сведения. Их нет.

Какие бы фантастические картинки не возникали в воспаленном воображении, любая догадка оставалась досужим домыслом – никому не нужным и, до появления фактов, играющим на нервах. Проблему, для решения которой не хватает информации, нужно отложить. Это сложно, но можно. Клин клином вышибают, то есть мысли об одной проблеме – мыслями о другой.

Как здорово, что даже у того факта, что проблем у нас много, нашелся плюс. И этот плюс – мне, позитивно мыслящему, а не какому-то там факту.

Итог размышления: слава мне, мудрецу и оптимисту!

Аминь. Теперь вернемся к нашим баранам.

Освободившееся место в голове заняла вечная тема: где поставить запятую в «Уйти нельзя остаться». Одно дело – думать, что идею с уходом и возвращением кто-то уже воплотил, и просчитывать, чью сторону принимать в новом конфликте, и совсем другое – брать миссию на себя как один из вариантов будущих событий.

Забудем о чужаках. Скорее всего, нет никаких вторженцев, а цариссы переполошились по простейшей причине – к примеру, чтобы устроить карантин в какой-то местности, где массово заболели люди. Вполне правдоподобное объяснение. К тому же, оно подкреплено историческими фактами: европейские колонизаторы привозили в открытые страны вирусы, против которых у туземцев не было иммунитета. Североамериканским индейцам специально дарили одеяла, зараженные неизвестной в Новом Свете оспой, и территория освобождалась «сама собой». Население Тасмании и других, более мелких островов, вообще свели под ноль. Мы – попавшие сюда «ангелы и черти» – могли невольно внести свою лепту. В общем, версий много, но сейчас не до них.

И снова: уйти нельзя остаться. Не трогать несправедливое (с нашей точки зрения) общество или кроваво вмешаться (кроваво, поскольку по-другому не бывает). Пусть ответа, биться за свободу-равенство-братство в этом мире или любым способом улетать домой, у меня еще не было, но определенные мысли бродили, причем бродили так, что забродили и иногда вырывались дурным запашком. Не хотелось обсуждать это вслух.

Я боялся. Не за себя. Зачем бояться за себя? Как логично заметил кто-то древний, когда есть смерть – нас нет, когда есть мы – нет смерти. Кажется, это так звучало. Не помню. Был бы под рукой интернет-поисковик…

Зарина. Зарина-Зарина-Зарина. Все мысли так ли иначе возвращались к ней и касались только ее. И планы зависели от того, как повернутся события дальше. Что я сделаю, когда встречусь с Зариной?

А кто сказал, что она сидит в том темном доме и ждет меня, суженого-ряженого, как намеревалась? Никто мне ничего не гарантировал. Обстоятельства могли измениться как у Зарины, так и у ее начальства. Мало ли куда ее забросит судьба.

И все же, куда бы ни забросило – я найду Зарину.

Мир, в который нас перенесло, сделал из меня хорошего ученика. Усвоено многое. Везде, во всех непонятных уму верованиях, политических системах и кажущихся странными цивилизациях всегда есть что-то восхищающее. Здесь это были некоторые законы Аллы. Я повторял про себя, как мантру: «Я не ною и не жалуюсь, я пересиливаю. Я не прошу, я действую. Для меня нет невозможного. Трудно – да, долго – может быть, но не невозможно. Я слушаю умных, но верю только верным, в этом состоит мудрость. Я никогда, никогда, никогда не сдаюсь. Меня можно убить, но нельзя сломать. Победа – сплав опыта, ума, смекалки, воли и подготовки. Недобор в любой из составляющих – смерть».

Сплав опыта, ума, смекалки, воли и подготовки – это были мы втроем: Малик, дядя Люсик и я. Я надеялся на них, верных мне, и был верен им. Они так же верили мне. Только вместе мы могли чего-то достичь.