Алексей Вершинин был завсегдатаем этого заведения. Он вел себя гордо, вызывающе, пафосно и по-хамски. Одновременно с этим он держал себя весело, беспечно, даже чуток легкомысленно. Ему нравилось все, что его окружало – клуб был одним из немногих мест, где Алексей чувствовал себя свободно, где, как он сам говорил, весь мир падал к его ногам. Такая обстановка заводила его не по-детски. Тут он на полную катушку отдыхал, расслаблялся и от души развлекался, словно маленький ребенок. Он был горд за то, что может позволить себе именно таким образом проводить время, что все это только для него одного. В такое время Вершинин как раз чувствовал себя на той самой вершине мира, выше всех на свете – это была его давняя мечта, и он всегда стремился к ее исполнению. Он видел всех остальных и понимал, как сильно он отличается от них: как он сильнее и влиятельнее, богаче и умнее их всех. Вершинин находился в том самом жерле подвижной, вертящейся молодой жизни! Все карты были перед ним: хочешь – разбрасывайся деньгами, показывая остальным, как их у тебя много, хочешь – кадри девушек и поебывай их где-нибудь в тихом уголке (в каждом заведении были такие) либо увози их домой. А от возможности напиться до усрачки он просто неистовствовал.

Как же он стремился к этому величию и как закатывал глаза, понимая, что жизнь удалась, и одновременно не понимая тех, кто хочет ее лишиться. «Дураки, – легкомысленно говорил он им в ответ, – ни хуя вы в этом не шарите! Отойдите в сторонку, неудачники!» Очевидно, что о последствиях неосмотрительной разгульной жизни Алексей Вершинин даже не задумывался.

В ту ночь в клубе было много народа – все-таки лето началось. А это каникулы, отпуска – куча свободного времени. Для начала следовало хорошенько оттянуться. Клуб жил. Только кто-то в нем опускался, а кто-то возвышался. Больше было первых, чем вторых…

В самый разгар ночи в клубе возникли Вершинин, одетый в белую рубашку с закатанными рукавами и черные джинсы с туго затянутым ремнем, и Ретинский, который всегда одевался примитивно (на нем была немного потрепанная рубашка светло-сиреневого цвета и облегающие его мускулистые ноги брюки). Пацаны сразу же заняли центральную ложу прямо посередине обеденной зоны и неподалеку от первого подиума с шестом. Все шло как обычно. Началось наглое разбрасывание денег, заказ всего и сразу, от которого весь стол вскоре заполнился всяческими напитками и легкими закусками вместе с кальяном. Это не могло не привлечь внимания посетителей, в особенности особ женского пола, которые то и дело стали подсаживаться к двум улыбающимся пацанам, которые явно были при деньгах.

В клубе было не протолкнуться: народ ходил всюду и веселился, на танцполе движение не останавливалось ни на секунду, к барной стойке было не пройти, компании стояли по углам и вдоль стен, у поручней балконов, у дверей. Официанты шныряли туда-сюда, спеша и суетясь.

Через эту толпу гостей и персонала к барной стойке неловко протискивался состоявшийся весьма крепкий мужчина в синеватом пиджачке и солидной рубашке при галстуке. Блондин нарочно прилизывал волосы в левую сторону – это создавало вид, будто на нем надет светло-желтый берет. Помимо массивного тела, натренированного в зале и в кровати с любовницей, он обладал массивным скандинавским, чуть ли не квадратным лицом с узкими глазами и длинным заостренным носом, словно у ледокола. Рот его был широк, а щеки были впалые. Из этого рта вырывался бас, который даже при шепоте был оглушительным. Это был управляющий ночного клуба – Валентин Гончаров. Он не переносил коверканий своего имени вроде «Гончара» или «Вали».

Он, извиняясь на каждом шагу, раздвигал стоящую молодежь в разные стороны и вскоре все-таки зашел за стойку, где помимо двух покорных девушек-барменш активно орудовал стаканами и профессионально жонглировал бутылками невысокий бармен по имени Миша. Ему недавно стукнул 21 год, а его ежемесячному заработку мог позавидовать опытный инженер крупного оборонного предприятия. Миша стоял на тонких ножках, наполовину прикрытых фартуком. Сверху он был одет в белую рубашку с блестящими полосками, поверх нее красовался свежевыглаженный мамой черный жилет, словно он был не барменом в клубе, а крупье в казино. На вид ему можно было дать лет так 15-17. По внешности, даже несмотря на элегантную бородку (лицо его было выбрито гладко – вся растительность находилась строго под подбородком), в нем все равно угадывался вчерашний мальчик: он был худощав, курнос, весьма улыбчив и временами пугал всех своей серьезностью и закрытостью, но даже из-за этого его почему-то никогда не воспринимали всерьез, что его очень задевало. Он обладал весьма необычным голосом, будто что-то внутри не давало прибавить его глуховатый тембр на полную громкость. Треугольный подбородок, широкое лицо, темно-голубые глаза и коротковатые черные волосы в тон бороде завершали его мальчишеский образ. Еще одним его минусом были крупные кисти рук, но, благодаря своему упорству (иногда это смотрелось, словно он нарочно играет на публику), он сладил и с этим недостатком – его руки умели многое, он в совершенстве овладел искусством бармена. Недавно он получил в попечение двух барменш – тут он распоряжался ими как самый строгий начальник, причем не обращая на девушек никакого внимания с чисто мужской точки зрения. После нескольких намеков и подкатов к главному бармену стажерки сдались, а позже стали над ним посмеиваться, считая сначала, что он гей, а потом они подняли планку до неуверенного в себе девственника.

Управляющий, как и его подчиненный, знали обо всем, что творилось в клубе – они знали и о механизмах спаивания, и о кругах, о которых я рассказывал ранее, и самое главное – они были осведомлены о наркоте, которая крутилась здесь под их присмотром. Они получали солиднейшие барыши за нее. Причина такого риска точно неизвестна: управляющий считал, что клуб на грани потери авторитета и клиентуры; бармен думал, что его шеф таким способом копит на дорогой подарок его любовнице-официантке. Хотя обычно наркодельцы не спрашивают, что думают те или иные люди. Гончаров и не подозревал, что наш бармен Михаил уже давно замешан в терках между наркоторговцами. Он был одним из связующих звеньев в городской торговле убийственным зельем, поэтому заинтересованность клуба в новом «виде деятельности» была весьма на руку натасканному в этом деле бармену.

Миша отлично знал Алексея Вершинина – они когда-то были связаны подобными нарковзаимоотношениями. Первый тайный штрих к Лешиному пристрастию к наркотикам внес, кстати, сам Михаил, но Вершинин так и не догадался об этом. Миша тайно возненавидел Алексея, когда тот порвал с покупкой наркоты: был потерян источник не только заработка, но и морального удовлетворения бармена, который держит на крючке одного из самых крутых парней в городе.

Мишаня сразу заметил Вершинина, величаво прошедшего мимо охранников на face-контроле, но не стал контактировать с ним, поскольку не хотел ворошить прошлое и страшился, что кто-то все же выдаст Алексею его тайну. Несмотря на это, бармен не отводил глаз от центральной ложи.

Как только к Мише обратился управляющий, бармен разогнал стажерок по делам и, вертя маленьким термосом перед длинным носом Валентина, сделал серьезный вид и принялся слушать, что говорит ему начальник. Гончаров показал пальцем на Вершининскую ложу:

– Смотри-ка! Те двое за центральной ложей расселись серьезно, – Гончаров поднял указательный палец вверх, мол, учись, стажер, как нужно определять потенциальных разбрасывателей деньжат. Миша намек понял и воспринял его с презрением. Управляющий продолжил. – Обложились выпивкой, шлюхами и кальянами этими вонючими, – он не выносил любых запахов дыма. – Ты отлично понимаешь, чего им не хватает… Займись этим, – Валентин хлопнул бармена по груди, поправил свой пиджак и неторопливо побрел по залу, заложив руки назад и кивнув сначала охранникам, кальянщику, а затем и растянувшейся вниз головой на шесте танцовщице гоу-гоу. Он и не удосужился узнать Вершинина.

– Сделаем, Валентин Игоревич, – ответил ему бармен и принялся за дело, долго думая, подсыпать ли Лешке чего-нибудь или нет. В такие моменты он был сосредоточен и даже стал нервно грызть ноготь на указательном пальце правой руки, обнажив свои кривоватые зубки.

Миша позвал одну из барменш обслуживать клиентов, а сам удалился в дальнюю подсобку, где и была спрятана наркота, расфасованная по пакетам в коробках из-под сигарет и водки. Уровень скрытности: практически нулевой.

Тем временем мажор Вершинин уже порядочно повеселел от выпитого и выкуренного, что принялся вести себя слегка безбашенно. Он кричал и махал руками – в одной руке была трубка от кальяна, другая рука успевала обнимать подсевшую к ним деваху, которая уже вовсю шарила то в штанах у Лехи, то у него под рубашкой:

– Эй, Мишаня! – наглым тоном орал Вершинин. – Михаил! Тащи-ка еще водочки! Да с лимончиком! – сказал он, в очередной раз засасывая трубку кальяна.

Несомненно, его очередная гулянка пройдет с размахом. Для него было главным то, что ему было хорошо, а какая цена за это уплачена и какие силы потрачены, ему было плевать. Рядом с ним, помимо девушек, которых Леха знал не по имени, а, скорее, по их выдающимся внешним данным, всегда был его кореш Витек Ретинский, который невольно поглядывал за поведением и действиями своего дружка, постоянно ему улыбаясь. Но сегодня Витя перебрал и умилялся всему происходящему вокруг. Он наблюдал за своим богатеньким другом и не мог понять, сосредоточен ли тот, как акула, либо весел и расслаблен. Поглядывая на Алексея, Витек сделал вывод: «Лехе хорошо!» Сам Виктор развалился на диванчике и вертел головой в разные стороны, подолгу останавливаясь или на лице Вершинина, или на заднице какой-нибудь проходящей мимо девушки.

Вите Ретинскому в скором времени должно было исполниться 20 лет, и его никоем образом не задевал тот факт, что к этому возрасту он заканчивал только 11 класс. С Алексеем Вершининым они дружили очень долго, начиная еще со средней школы; их крепкая дружба в классе была образцово-показательной. Они были заядлыми гуляками и верными товарищами, несмотря на то, что были людьми различных интересов и взглядов на мир и состояли в разных слоях общества. Парень из неблагополучной семьи никак не мог сдружиться с избалованным мальчишкой с кучей понтов из семьи богатой и состоятельной. Но с каждым годом их дружба крепчала.

Виктор Андреевич Ретинский имел весьма крупное телосложение, благодаря крепкой спортивной мускулатуре. Ростом он вышел весьма приличным – 186 сантиметров, весил около 85 килограмм, благодаря опять-таки своим выдающимся физическим данным. Никогда Витек не блистал интеллектом, учился неважно – его наполовину воспитала улица, так как он вырос в не совсем благоприятных условиях. Все называли этого волевого, крепкого, веселого и немного глуповатого паренька полусиротой, поэтому с самого детства он рвался к богатой и роскошной жизни, чтобы расстаться с плохими воспоминаниями из прошлого и зажить с чистого листа, зажить достойно.

Помимо сильных ног и рук, широких плеч, железного торса и выносливого организма в целом Витек обладал весьма запоминающимися, а с другой стороны весьма обычными чертами его большого лица. У Виктора была толстая шея, переходящая в голову небольшого размера. Лицо было плавно округлено – эта округлость нарушалась только в районе тупого, чуть загнутого подбородка, разделенного на два небольших изящных бугорка. Благодаря короткой стрижке, его твердый и широкий лоб, покрытый мелкими пигментными пятнами, оголился полностью (тут наглядно демонстрировались не только упертость вместе с пробивным и вспыльчивым нравом, но и твердолобость в плане умственном). К слову о стрижке: Витя всегда стригся коротко, чуть ли не налысо, оставляя короткие волосы, которые стояли торчком. Бывало и так, что он просто оставлял на голове простую ровную полоску волос, а по бокам выстригал абсолютно все; считал, что подобные стрижки делали его взрослее, внушительнее и солиднее – в некотором роде он был прав. Эффект временами был обратным, когда все видели перед собой вполне сложившегося мужичка и приходили в недоумение, когда понимали, что это всего лишь школьник. Ретинского можно с уверенностью назвать лопоухим – именно эта часть его головы всегда привлекала внимание и больше всего смешила всех, девушек в особенности, которые старались ухватить его за эти ушки, а впоследствии и еще за кое-что… Его лицо выражало эмоции весьма разнообразно – он буквально светился от счастья и почти детской радости. Порой от грусти и горя он был угрюм, как туча (но грустил он всегда в одиночестве, наедине с собой).

Витек был обладателем тяжелых кулаков с покрасневшей и суховатой кожей на них. Он был в меру привлекателен: высок, силен, жилист и мускулист, но что-то в нем отталкивало. С ним было трудно обходиться. Новым знакомым он улыбался, но это не означало, что он был расположен к чужакам. Он доверял только надежным людям и сам был надежен для тех, кто открылся ему. Витя долго учился верить, ценить и доверять людям по-настоящему, однако временами человек, которому доверяешь, может ударить тебя в спину. Ретинский время от времени был очень даже исполнительным, усердным, прямолинейным. Иногда его одолевала сентиментальность (крайне редко). Он часто забывался, будто страдал раздвоением личности: одна его половина вкалывала на черной работе и пыталась получить хоть какое-то образование, вторая половина – дни напролет бездельничала и беспредельничала с размахом. Была и третья сторона – Витек пробуждал ее крайне не часто, только в те моменты, когда был в ярости – в нем просыпались его прежние уличные нравы. Все это он подтверждал незамедлительными действиями. Тогда-то он вел себя непредсказуемо и опасно: был настоящим бузотером и убийцей, который ни перед чем не остановится.

Обладатель широких губ, узких бровей, носа средних размеров и коричнево-зеленоватых глаз, немного утопленных в глазницы, был еще тем фруктом. Его характер был стойким и закаленным. Одновременно с этим Виктор Ретинский держал себя непринужденно и беззаботно, часто прикидываясь дурачком. Ретинский отлично понимал смысл фразы «хочешь жить – умей вертеться». По жизни он следовал этому девизу, причем в самых неподходящих для этого ситуациях. Мерами, правилами, всяческими ограничениями и прочими устоями, установками, моралью он, как вы поняли, не обладал.

Витек долго шел по этому тернистому пути к намеченным целям, выкладываясь по полной. Каждая ситуация его чему-то учила, направляла, исправляла ошибки, подсказывала – он всеми способами пытался и стремился сделать свою жизнь лучше. Вскоре после знакомства с Вершининым и завязавшейся с ним дружбы Витек разделял мировоззрение богатого и избалованного мальчишки – весь кайф земной жизни в богатстве, веселье и наслаждении. После всего произошедшего в темные времена его биографии Ретинский хотел хоть чем-то быть похожим на своего кореша – у него это стало получаться и весьма успешно с некоторым своим своеобразием. Это самое своеобразие заключалось в том, что в некоторых ситуациях он держал себя противоположно мнению и тактике хитрого, предусмотрительного и расчетливого Вершинина, но в общих чертах и, судя по результатам, их совместные мысли и поступки с каждым днем развития их дружбы сводились к общему знаменателю.

Поначалу Виктор Ретинский понимал пагубность всех сумасшедших затей Вершинина. Будучи предусмотрительным и опытным, Витек все-таки поддавался соблазну погрузиться в жизнь, в которой уже давно существовал Алексей Вершинин. Сознательное сдерживание самого себя пробуждалось в Ретинском и говорило, что это все плохо кончится – он глушил в себе это чувство. Разгульная молодая житуха, к которой он стремился, стала с чудовищной силой затягивать его в свои притягательные и в тоже время опасные лапы. Вернуть его на землю, пробудить сознание мог только какой-то яркий случай, событие, происшествие, которое могло бы в одну секунду кардинально изменить его жизнь.

Грустно это признавать, но здесь имел место тот же самый случай, что и с Вершининым: время на осознание быстро уходило – Витя увлекся всем этим вместе с Лешей, забывая о своих первоначальных целях (на них он практически поставил крест). Он хотел такой жизни, заразив ей своего знакомого Вершинина, который потом сказал ему «спасибо» за то, что открыл ему глаза. Затем соблазн одолел и его самого – все это быстро сближало его с Лешей и новыми пороками, желаниями и страстями внезапно нагрянувшей новой жизни.

У Ретинского прежде было оправдание – он каждый день повторял несколько предложений: «Я, моя семья – мы вместе много пережили, многое испытали, чтобы продолжать находиться в забвении и бедности». Однако жизнь Вити отныне начала развиваться по одному сценарию с мажором. Изначально Витек был впереди, но в один миг его обскакал сам Вершинин. Как же тут устоять: правящие миром и людьми деньги и власть сделают все, остается только не париться, жить для себя и наслаждаться. Так, самая беззаботная и привлекательная жизнь оказалась самой опасной и коварной.