Всё сделал, словно чистый бизнесмен, —
Порывисто тут вставила Наина.
– А кто же что ещё про это скажет?
И Пушкин ведь в пятнадцать лет писал:
«Утешься ты, о мать градов России».
 
 
– Да вы с Натальей, жаль – она больна,
Как будто бы свалились с книжной полки.
Она про вас – Виссарион Белинский,
Вы – строчу мне из «Царского Села».
 
 
– Я эту аналогию привел,
Чтоб Абрамовича поступок обозначить.
Запоминающимся «дембельским аккордом»
Роман Аркадьич свою службу завершил.
 
 
История имела продолженье.
С другим набором действующих лиц.
 
 
Тогда ещё российские рок-группы
Искали, где участок на природе,
Чтоб летом провести там фестиваль.
Не знаю я, откуда прозвучало,
Услышан был, да и подхвачен клич:
«Давайте-ка поедем под Владимир.
Ведь там леса безумной красоты,
И кто-то земляничную поляну,
Размером, как огромный стадион,
Расчистил, что пеньки одни остались.
Так это – чтобы публике сидеть.
 
 
Мы строим пару-троечку эстрад,
И с них фанатов творчеством насытим.
И все приехали. И даже Макаревич.
Он предложил устроить дайвинг-клуб,
В том месте, где Киржач впадает в Клязьму,
Расчистить если всё и углубить.
Конечно же, приехал «Мумий Троль».
И лидер их сказал определенно,
Что в здешних заповеднейших местах
И тигр мог популяцию повысить.
 
 
Арбенина приехала с Верленом,
И в группе с ними был ещё Рембо’.
Наина уточнить хотела: «Рэ’мбо».
Рассказчик настоять сумел: «Рембо’.
Они ей составляли бэк-вокал,
Солировали в рок-балладе «Кошка».
Шевчук, и все ребята ДДТ,
На акцию протеста прикатили —
Прошла молва, что вырубают лес.
Нелепость слухов скоро прояснилась.
БИ-2 прислали саунд-трек на диске,
Они никак приехать не могли….
 
 
Наине вдруг наскучил балаган.
Откинулась на кресле с чашкой чая,
Не думая пришельца тормозить.
Меж тем – он будто лекцию читал.
Сидел спокойно, не меняя позы.
И живо разворачивал рассказ,
Без взглядов на реакцию хозяйки.
 
 
Наина вклинилась в момент одной из пауз
И тихо задала прямой вопрос:
– Так значит вы – «сын лейтенанта Шмидта»,
Сменивший имя в свете наших дней?
 
 
Роман открыто глянул на Наину.
 
 
– Ну, знаете ли, после ваших слов…, —
И тут же белозубо улыбнулся.
– Я только и могу ответить – да. —
 
 
– Но есть же у тебя какое имя?
Не звонкое, но всё-таки – твоё? —
 
 
– Конечно же. Михайло Ломоносов.
Для самых близких – просто Билли Гейтс. —
Хозяйка дома поднялась из кресла,
И вышла в тень, к открытому окну.
И тихо прошептала: «Вечереет».
 
 
– Ну, я тогда, пожалуй, что пойду.
Простите, если что сказал не так. —
Он к выходу пошел неспешным шагом.
– Я вижу – вам не очень интересно, —
«Владимирский мужик» сказал в дверях.
– Зовут меня Арсений Петухов.
Но это тоже кто-нибудь придумал.
 
 
– Наверно, я должна теперь сказать. —
Наина вдруг торжественные ноты
Почувствовала в голосе своем. —
Как Пушкин. Мол: «Ступайте себе с богом».
Но, дайте посмотреть – который час?
Мне кажется, что время позволяет.
Свою историю для вас я написала.
Но распечатывать? Интимные страницы?
Хотите если – дам вам прочитать
Написанное прямо с монитора. —
 
 
– В безумном темпе Тины Канделаки.
Где ваш компьютер? —
 
 
Они быстро устремились
По лестнице в рабочий кабинет.
 
 
Экран мгновенно вспыхнул заголовком:
«Роман для Абрамовича». Стихи.
 
 
– Спасибо за прекрасное названье. —
 
 
– Но ты же не сказал, что Петухов.
Не хочешь ли вина, пока читаешь? —
 
 
– Сухого красного, немного – в самый раз.
Ты трогаешь своим гостеприимством. —
Арсений рьяно принялся читать.
Но всё же, не взирая на вино,
Лицо его порою было грустным.
Когда он прочитал про горы Альпы,
И сон, что все сомненья убирал,
Наине даровал всегда напиток,
Искусно приготовленный врачом,
Часы сказали – время истекает.
 
 
– На сколько же тогда вас раскрутили? —
Не удержался он задать-таки вопрос.
 
 
– Отлично, что не надо объяснять.
Меня-то он нагрел – да это бог с ним.
Супруга так сумел он развести,
Что мы сейчас на грани разоренья.
Одно названье – психотерапевт. —
 
 
– Так помощь моя всё-таки нужна? —
 
 
– А вы решили – приступ вдохновенья.
Писать всё, чтобы дать вам оценить. —
 
 
Арсений стал весьма сосредоточен.
Такого выражения лица,
Наина прежде у него не наблюдала.
 
 
– Ты говоришь – когда приедет муж? —
Арсений начал с ходу строить планы.
 
 
Наина тут нажала на “Samsung”:
«Любимый? Я немного беспокоюсь».
Потом сказала: «Пусть он съездит сам.
А я приеду взять тебя с заправки».
 
 
– Я еду на заправку встретить мужа. —
 
 
– Так завтра. Не подбросите меня?
Я сам за руль садиться не хочу.
Увидите, кто у меня напарник. —
– Подброшу. —
И отправились в гараж.
Арсений сразу двинулся к воротам,
Чтоб сразу после выезда подсесть.
 
 
И выехал «зелёный носорог»,
В вечерний час смотревшийся, как чёрный.
 
 
– Так ваша «Бесконечность» не ушла?
Я думал – нету «бабочки-малютки». —
 
 
– У Пушкина всегда такой конец:
«А перед ней разбитое корыто».
“Infnity” с тех самых пор моя.
Хранителем единства с Томми Ганом. —
 
 
– В горах, на скалах, настоящий друг
Сумел увековечить вашу память? —
 
 
– Конечно. Высоко, где облака. —
 
 
Дорога округлилась поворотом.
– «Лэнд Круизер» уже встречает нас, —
Заметил он машину на проселке.
 
 
Арсений попросил: «Притормози.
И с вами на сегодня распрощаюсь.
А парень у машины – Леонид,
Мы часто с ним работаем в тандеме.
Подумаю, до завтра будет время.
Конечно, если это не порыв,
И завтра не услышу: «Что за дело?». —
 
 
– Послушайте, Арсений, всё всерьёз.
Одной мне не под силу разобраться.
Вы мне поможете? —
 
 
– Я завтра подойду. —
 

* * *

 
Когда уже и Глеб совсем уснул,
Да и сама почти что сном забылась,
К Наине вдруг пожаловала мысль:
А как же теперь выглядит она?
Сторонним и совсем нейтральным взглядом?
«Наверное – уверенная дама,
Шагнувшая к расцвету красоты.
А может – перезрелая бабёнка,
С потугою – казаться молодой».
 
 
И мысли отразились ту же в слове,
Проверенном, написанным другим.
 
 
В «Романе Абрамовича», в конце,
Где сказано: «подумала она»,
Она писала, что подсказывала память:
 
 
Теперь исторгну (я не помню) жгучей всех?
У пьяного поэта (точно) – слезы,
У пьяной проститутутки (вряд ли) – смех».
 
 
Как всё же удивил её пришелец!
«Я видела, когда ты пил вино,
Читал мой бред, и, показалось – плакал.
Ведь ты поэт, Арсений Петухов.
Наталья – проститутка, это точно.
Родителям – приедут – расскажу».
 

* * *

 
– … Васильев достигает результаты,
Что люди, вроде здравые в уме,
Себя ему на блюдце преподносят? —
 
 
Они в то утро сели на веранде.
Ведь солнце предвещало жаркий день.
 
 
– Как сказывала мудрая прабабка, —
– Наина чуть прищурила глаза,
– Важнейшее в делах у афериста,
(Без этого недостижим успех) —
Портфолио высоких репутаций.
А наш психолог этого достиг.
Он как оракул для доверчивых людей,
Готовых слушаться и делать, что он скажет. —
 
 
– Но вы же через это пробрались?
Особое чутье? Счастливый случай? —
 
 
– Я думаю – счастливое чутье.
С тех пор моё доверчивое сердце,
Вдруг стало индикатором сомнений.
Что нам порой рисуют всё не так.
Артем Семенович меня хотел настроить
На преданных подручных – порошках,
И вырубить сознание таблеткой.
 
 
Но я не находилась «под рукой»,
Лечилась, так сказать, амбулаторно,
Решила, что я лучший врач себе.
Мне – следовать каким-то назначеньям?
Наелась я таблеток-порошков.
Прочувствовала (как вам объяснить?),
Что с психикой моею вытворяют.
Конечно – перестала принимать.
Но это всё уже потом пришло.
Когда я отдала ему бриллианты. —
 
 
Арсений исподлобья наблюдал.
Набычился, как будто знак вопроса.
 
 
– Я отдала ему бриллиантовые серьги,
Два чудных бриллиантовых кольца
С камнями – к двадцати каратам каждый.
Конечно, вслед снотворному напитку.
Когда вокруг меня весь мир расцвел.
Артём сказал, что расплатился с Мартой
И денег дал, чтоб все заткнули рты.
А дал кому? Зачем – закрыли рты?
Да мне ли было интересоваться?
«Волшебный, дорогой Артем Семёныч!» —
Так сердце повторяло без конца.
Ещё он мне сказал, что всё вернет,
Как только виллу новую достроит,
Тогда все деньги к нам и потекут. —
 
 
– И ты какую-то бумагу написала? —
Спросил Арсений, хоть и знал ответ.
 
 
– Я написала – драгоценности дарю,
Как благодарность за бесценные услуги,
И на развитие гостиницы в горах,
Что так необходима многим людям. —
 
 
Арсений чуть заметно усмехнулся.
– Когда же ты от зелья отошла? —
 
 
Наина глянула, как будто бы с сомненьем
Он что же, что же, издевается над ней?
Но он, похоже, было, и не думал.
Так просто, механически спросил.
 
 
– А про бесплодие? – он только заикнулся.
Наина не дала договорить.
 
 
– Его леченье мерзко и смешно.
Дает девице психостимулятор
И возбудитель эрогенных зон.
Четыре жеребца живут в отеле.
Красавцы обликом, насильники – быки.
Так столько дамочек туда лечиться ездят!
Отсюда и вопрос – причем тут я? —
 
 
Пришелец прислонился к балюстраде,
Где обереги, выстроившись в строй,
На солнце ему доступ преграждали.
 
 
А рядом выгорал участок Балков,
Отсутствием гостей томился дом.
Арсений не давал смолкать Наине.
 
 
– А Ухов как на удочку попался?
Он, что же, ему бизнес отписал? —
 
 
– Увы, Арсений, тут дела сложней.
В один приезд я ездила в Лозанну,
А Глеб решил остаться отдохнуть.
Васильев ему отдых предоставил,
А с ним и разжижение мозгов.
Короче: дорогой Артём Семёныч
Открыл таблеткой Ухову глаза,
Что личный капитал держать в России,
Как будто его вовсе не иметь.
Тем более – на собственных счетах.
Всё гикнется в любой дефолт и кризис.
И тут же предложил ему свой счёт.
 
 
«Вот номер счета. Банк – в оффшорной зоне.
Вы переводите туда все ваши средства,
Помимо тех, что пущены в процесс.
Да их и так немало в обороте.
А в банке будут на моем счету.
Конечно же – оформлены особо.
В России – не выплачивать налог.
Когда вам надо – деньги ваши целы.
Хотите, вам расписку напишу?».
 
 
И Глеба обуяла благодарность,
Расписки никакой не захотел. —
 
 
– Как мастерски умеет он лечить!
Как муж ваш всё теперь воспринимает? —
 
 
– Артём Васильев – верный личный врач.
Он держит пациента под контролем.
Я как-то раз лекарства убрала,
Что Глебу наперед Васильев выдал.
Так он чуть не убил, чтобы вернула:
«Ты смерти моей, видно, скорой ждешь».
 
 
Доход от оборота всё же есть.
Как видите – пока не голодаем.
Но кто же знает, что нас завтра ждет?
А деньги у Васильева хранятся,
И доступ к ним, ну если и возможен,
Так только с разрешения его. —
 
 
Хозяйка ощутила вдруг неловкость:
Какой-то неизвестный Петухов,
Два дня назад – и вовсе неизвестный,
Теперь хранитель всех семейных тайн.
А, что – хранитель, как это проверить?
И что её как будто понесло?
Анжела всех подробностей не знает.
 
 
«Как знать – он всех выводит на доверье?
А, может быть, что дура я одна?»
Так мучилась в сомнениях Наина.
И вдруг, как наваждение, опять:
«Она задумалась», пришло на ум: «и долу
Поникла она гордой головой».
«Замучил ты меня, несчастный Пушкин!»,
В сердцах уже подумала она.
 
 
И сразу поняла, что не случайно
Писала для коллектора роман.
Что дурочку играть перед собой
Давно уже вошло у ней в привычку.
Она же сознавала, что свой взгляд
На видимые прелести её,
Он сразу положил у барной стойки.
 
 
Не нужно, чтобы КТО-ТО помогал.
А нужно, чтобы ей помог Арсений.
Не рослый, очень складный, худощавый.
Не видный, но безумно интересный.
Недавно – посторонний человек.
 
 
– Мы выстроим цепочку из событий, —
Арсений уже вынул карандаш.
Наина подала листок бумаги.
 
 
– Итак, как было сказано, начнем.
У вас проблема – едете к врачу.
Так и запишем: К. М. Н. Щеглова.
Она тогда звонит специалисту,
А он вас приглашает в «Институт»,
Где у него есть кабинет для консультаций.
 
 
Ведь вы, наверно, можете узнать,
Когда Васильев будет здесь в столице? —
 
 
– Он будет через три-четыре дня. —
 
 
– И сколько у него с собой охраны? —
 
 
Вопрос был совершенно не к Наине.
Она не думала об этом никогда.
Васильев, на приёме в кабинете,
Конечно же, он был всегда один.
А были ли задействованы лица,
Чтоб лично охранять его покой?
Она подумала, что, несомненно, да.
Но требовалась правда: – Я не знаю. —
 
 
Арсений не смотрел, а крепко думал,
И мысль упрямо бегала в глазах.
«Как будто бы украденных с иконы.
И, диво, эти серые зрачки».
 
 
– Ты можешь позвонить, когда приедет?
И сразу же просить тебя принять? —
Наина позвонила: – «О таблетках.
И Глеб хотел заехать на прием.
А можно мне к вам сразу послезавтра?» —
 
 
– Он будет послезавтра, как ты слышал,
И целую неделю проживет. —
 
 
– Условились, что ты к нему подъедешь? —
 
 
– Он даст мне знать, как только прилетит. —
 
 
Они чертили планы кабинетов,
Она все объясняла, где и как,
Стараясь не глядеть в его глаза.
Не думая о том, как обуздает
Такую мощь горячих нежных рук.
 
 
– А как же вы спасаетесь от зноя?
На улице безумствует жара. —
 
 
Арсений снова был у оберегов.
Наина молвила, не глядя на него:
 
 
– Обычно мы купаемся в бассейне. —
Веранду охватила тишина.
И только лишь минуту напрягала.
 
 
– Не слышал я, когда приедет муж? —
 
 
– Роман Аркадьевич, – раздался стон Наины.
 
 
– Наина, о, Наина, боже мой.
 
 
Они барахтались в бассейне, у бассейна,
Потом он её в спальню перенес.
И жилистое тело упивалось
Античным совершенством красоты.
Арсений был рожден дарить блаженство,
А более достойного объекта,
Чем дивная красавица Наина,
Ему не довелось ещё встречать.
– Скажи мне, отчего не закричала?
Я слышал, голос рвался из груди. —
 
 
– Чтоб в крик не улетело наслажденье,
Что полностью хочу вернуть тебе. —
 

* * *

 
У кабинета К. М. Н. Щегловой
Две женщины остались ждать прием:
Замотанная дама средних лет,
И девушка, похоже – лет семнадцать.
Та дамочка была настороже,
Себя подстегивала, и держала спину.
А девушка сидела, будто зябла,
От шеи, с подбородком у груди,
Покатых плеч, сутулых, как в ознобе.
Притом, что было лето на дворе.
 
 
– Вы к докторше идете в первый раз? —
Пыталась женщина у девушки дознаться.
– Должна – хорошая, ведь кандидат наук. —
И смерила девицу долгим взором.
Но та ей возвратила ноль вниманья,
Лишь ногу, как гимнастка, задрала,
Чтоб накрест перекинуть на другую.
Каблук торчал на четверть коридора,
Но в это время мало кто ходил.
 
 
Из кабинета появилась медсестра,
И дамочку с собою пригласила.
Девица оставалась ждать одна,
И стала говорить по телефону.
 
 
– Успела. Дополнительный талон, —
Звучало обострённо, как стаккато.
– Конечно же, Арсений, поняла.
Да, что же это? Что я – идиотка?
Ну, я же обещала – позвоню. —
 
 
Та женщина уже прошла врача.
Девице рассказала, как подруге.
– Хорошая. Велела приходить. —
Но тут девицу эту пригласили.
 
 
– Я записалась и пришла к вам на приём,
Поскольку вы совсем нейтральный доктор.
Ну, в смысле, человек со стороны. —
 
 
Щеглова посмотрела удивленно.
 
 
– Я наблюдаюсь много лет в хорошем центре,
Где все врачи – знакомые отца.
А мне же ни к чему, чтоб предки знали. —
 
 
– Я – медик, и хранитель важных тайн.
Но вы не с криминалом, я надеюсь. —
 
 
– Как раз, что надо, – успокоилась девица.
Но врач устала разговаривать с людьми —
Последний пациент, конец работы.
– Давайте, я сейчас вас осмотрю. —
Она взяла стерильные перчатки.
– Послушайте, зачем я к вам пришла, —
Сказала доверительно девица.
– Меня недавно гинеколог осмотрел,
И все анализы. Сказал, что всё в порядке.
А я имею специфический вопрос.
И не уверена, что ваш ли это профиль? —
 
 
Щеглова села в кресло: «Расскажите».
А суть проблемы названной девицы,
С её рассказа, заключалась в том,
Что всё-то она в жизни испытала.
И так она, видать, переборщила,
Что всю коробит даже слово «секс».
И вот теперь – ей замуж выходить,
А у неё, при мысли спать с супругом,
Буквально начинается столбняк.
 
 
– И я как будто вся деревенею.
Мне предки подыскали жениха.
Уже пытался как-то домогаться.
Богатый, и родители хотят.
Что делать, если это невозможно?
Возможно меня как-то подлечить? —
 
 
Для исключения причинных аномалий,
Щеглова всё же сделала осмотр.
 
 
– Единственно, что я могу сказать,
Похоже, это действует гипофиз.
Возможно, был фатальный эпизод
В метаморфозах вашего сознанья.
А визуально – нет гиперемии,
И патологии какой-либо там нет.
Вам нужен только психотерапевт.
Поскольку – «фобия», а это значит нервы. —
 
 
– Куда вы посоветуете мне? —
Вопрос звучал измученно и грустно.
– У нас такие тоже есть врачи.
Но я сейчас попробую связаться.
Поверьте мне, великий психиатр.
Но там уже совсем другие деньги. —
 

* * *

 
– Его Артем Семенович зовут. —
Арсений слушал взбалмошный доклад
Всё выяснившей засланной Натальи.
– Она всё рассказала про меня,
Дала мне телефон, чтоб я звонила.
Сказала, он готов меня принять. —
– Ну, умница. Да, кто бы сомневался.
В такси – и на Кутузовский проспект.
А там уж Леонид тебя подхватит. —
 

* * *

 
А в «Институте», что на улице Гастелло,
Арсений и коллега Леонид,
Сумели побывать в теченье дня,
И выяснили планы дислокаций.
Там было всё весьма обыкновенно.
Васильев себе выделил отсек
Закрытый белоснежными дверями,
Воротами из толстого металла:
Больной доверит тайну эскулапу,
И должен видеть, как её хранят.
 
 
Разведка оказалась не напрасной.
За простеньким решением фасада,
Внутри скрывалось столько переходов,
Что только Леонид, как следопыт,
Учуял продолженье этажа
Ещё и за приемной психиатра.
 
 
С торца у здания был захиревший сквер,
На нем была специальная дорожка,
Чтоб вывести к невзрачному крыльцу:
Снаружи так смотрелся чёрный ход.
 
 
Здесь тоже кто-то офисы снимал,
На этаже Васильева, конкретно.
А он тут сделал выход из приемной,
По коридору, и на волю через сквер.
Минуя вестибюли «Института».
 
 
На главном входе сделали охрану,
Но служащий торчал там для проформы,
Не вел учёт, не спрашивал – к кому.
А остальные, кто работал в «Институте» —
Врачи и медицинский персонал.
 
 
Коллектор Леонид спросил «сестричку»
Про выбранный Васильевым отсек:
«А, что за этой дверью, может – морг?».
И вызвал хохот: «Скажете, вообще.
Тут изредка профессор принимает».
И было ясно, все расспросы ни к чему.
И толком ничего никто не знает.
 

* * *

 
Наина заезжала в турагентство,
Но к трем часам закончила дела.
 
 
– Давай, Арсений, где-то перекусим,
А после куда хочешь – отвезу. —
 
 
Им было всё равно, куда пойти.
Они устроились в таком приличном месте,
Где не было так страшно что-то съесть.
Коллектор ждал указов от клиентки.
 
 
– А как, скажи, ты хочешь разобраться?
Чтоб доктор этот камешки вернул? —
 
 
– Мне все равно, хоть камни, или деньги.
Цена им – миллиона, где-то, два. —
 
 
– А твой отремонтированный Глеб? —
 
 
– А стоит ли решать его проблемы?
Тем более никто и не просил.
И он ещё не знает про меня. —
 
 
– Про нас с тобой, иль что-нибудь другое? —
 
 
– А кто что может знать про нас с тобой?
Ну, если ты с друзьями обсуждаешь.
 
 
Да ладно, успокойся, я шучу.
Про Ухова, я всё давно решила —
Устала быть я мужниной женой,
Желаю быть свободною девицей.
И пусть Васильев деньги мне отдаст. —
 
 
– Заказ получен, дело началось.
Нужны лишь деньги на текущие расходы.
И срочно три билета на Париж. —
 
 
– А ты меня, смотрю, не посвящаешь? —
 
 
– Да как же я могу не посвятить?
В рабочем плане «дела терапевта»
Тебе отведена большая роль.
Твоя задача отыграть пролог.
Любезно встретиться, с улыбкою зайти.
А главное – поставить ультиматум. —
 
 
– Как должен ультиматум прозвучать?
 
 
– Ты хочешь драгоценности обратно,
А можно и деньгами, в банк, на счет.
Но главное, чтобы твои слова
Его в какой-то мере напугали. —
 
 
Арсений говорил вполне обычно,
В конце же речи – грозно зашептал.
До этого смотрел по сторонам,
А тут – с Наиной встретился глазами.
И не давал ей оторваться от себя,
Магнитил её взглядом василиска.
Потом же еле слышно прошептал:
 
 
– Вы с Колей гимн любви своей пропели,
Ты “hymen” Томми Гану отдала,
И были вы тогда единым целым.
Теперь тебе осталась бесконечность.
Найдется ли в ней место для меня?
 
 
– А я боялась – ты уже не спросишь.
И, как же я тогда бы стала жить? —
 
 
Они замолкли и смотрели друг на друга.
 
 
Но «дело» не ушло с повестки дня.
И очень было важно разобраться.
 
 
Арсений рассказал из обстоятельств: