Не в силах скинуть сети магнетизма.
И то, что на неё смотрел весь зал,
Пока она по центру гарцевала.
 
 
– Рейс двадцать сорок восемь, из Гаваны. —
Анжела поспешила встретить рейс.
 
 
Луис был самый истинный кубинец:
«О, Mama mia, будто бы Нью-Йорк.
Но только нет и там таких красавиц»,
И он сестру, шутя, поцеловал.
 
 
Он не был на неё похож лицом,
Он не был на неё похож фигурой.
Но он был гармоничен, как она,
Забывшая московскую шлифовку.
И, будто вытанцовывая самбу,
Они передвигались меж людьми.
 
 
Луис всё время вскрикивал: «Спасибо».
Одно лишь слово он по-русски знал.
Своим «спасибо» парень выражал
Весь мир своих прекрасных ощущений.
 
 
Луис был рад, что здесь “Hot Doggy” есть,
И «Очень хорошо» в язык добавил.
Гуляя по Москве, в осенний день,
Луис всё напевал: «Нью-Йорк, Нью-Йорк»,
И братски целовал Анжелу в щечку.
 
 
Дениса он приветствовал: «Спасибо»,
И дальше спел опять: «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
С Наиной повстречались в ресторане,
И ей «Спасибо» он не говорил.
Она умела разговаривать с людьми,
С Луисом – очень бойко по-испански.
И время моментально пронеслось,
Когда у молодости было настроенье.
Наина тут припомнила Анжеле:
«Напрасно ты твердишь – Американо».
Вот тут Луис и спел «Нью-Йорк, Нью-Йорк»,
Уж больно по душе пришлась Наина.
 
 
– Adios, amigo. Встретимся в Гаване.
Луис чуть хмыкнул и сказал – “Adios”.
 

* * *

 
Со встречи и в последующие дни
Катрин всё время с русскими крутилась.
Они намеревались уезжать,
Ей надо было браться за учебу.
Но, видимо, вот так приходит дружба,
И селится в открытые сердца.
Им вовсе не хотелось разлучаться.
 
 
– Оксана, расскажи мне, что такое
Загадочная русская душа? —
 
 
– Вот ты, Катрин, о чём теперь мечтаешь? —
 
 
– Ну, как бы это? В общем – ни о чём.
Ведь я нашла себе задачу в жизни
И я, вам говорила – к ней стремлюсь. —
– А я задачи в жизни все отбросил, —
С беспечностью рассказывал Борис:
– Я, может, одиночества хочу.
Срублю бабла, и на Тибет уеду.
Как это понимаешь ты, Катрин? —
 
 
– Не знаю, как понять – срублю бабла?
И что ты будешь делать на Тибете? —
 
 
– Он будет слушать, я – переводить,
Что скажут нам тибетские монахи, —
Оксанин голос нес глухую грусть.
– Но я смогу туда совсем не скоро,
Я буду Европейскою душою. —
 
 
С утра был дождь, и воздух задышал,
Во всем была особенная свежесть.
Париж знавал немало русских душ,
Но, как никто – умел хранить секреты.
 
 
Оксана обратилась к Катерине
С оправданным вопросом про семью.
 
 
– У папы с мамой нету отношений.
Отец – ученый, одержимый человек.
Он днями пропадает на работе.
А как же все его благодарят!
Я год назад приехала в Лозанну.
Там дама видела, что я с отцом хожу.
И подошла, как только папа вышел.
«Ваш папа – необычный человек, —
Она мне с убежденностью сказала.
– Волшебный, дорогой Артём Семёныч».
 
 
Но я давно во Франции живу.
Сначала – с тетей. Были гувернантки.
Я выучусь, и буду фармаколог,
И буду я работать у отца. —
 
 
– Вот так. Не сотвори себе кумира. —
Задумчиво промолвил тут Борис.
– Ты так отца сегодня превозносишь,
А если вдруг узнаешь что о нём? —
 
 
Тут Катя посмотрела, удивлённо.
Потом совсем спокойно начала:
– Плохого ничего о нем не скажут.
А сплетни – это вовсе ерунда.
Он – мой ориентир по этой жизни.
Он знает, как люблю я и горжусь.
И, верю, он не сделает такого,
Что может уронить в моих глазах. —
 
 
Катрин взялась готовиться к занятиям,
Борис с Оксаной вышли погулять.
 
 
– Ты знаешь, жалко бедную девчонку. —
Оксана захотела уточнить:
– Когда же наш Андрей к нам подъезжает? —
 
 
– Ты видишь, что не нужен здесь Андрей.
С Катрин у нас проблем и так не будет.
Давай, я Петухову позвоню.
Я что-то не хочу с ней разбираться.
Арсению скажу – она не в теме.
Не знает, что папаша аферист.
И тактику не сложно разработать —
Мы рядом и откроем ей глаза.
И так, и этак – некуда деваться.
Надеюсь, до Васильева дойдет,
Платить, и свое имя не позорить. —
 

* * *

 
В Москве Васильев жил всегда в отеле.
Гостиницу, в которой он селился,
Оформили в решительном “Hi tech”,
Пожалуй, что на грани аскетизма.
Васильев приезжал в который раз,
Обслуга уже знала все привычки.
Он, впрочем, был совсем неприхотлив.
Помощников селили в номер рядом.
 
 
Как деятель, бесспорно, волевой,
Он полностью держал себя в руках.
Какое либо проявленье нервов
На публике никто не наблюдал.
Но то, что это стоило усилий,
Он только лишь один, пожалуй, знал.
Себе он помогал, как психиатр,
И даже применял аутотренинг.
Таблеток никогда не принимал,
А все-таки, для сна – отвары, травы.
 
 
В тот день он сразу с улицы Гастелло,
Заехал в популярный бизнес-центр,
Решать вопросы по работе Фонда.
В бумагах всё смотрелось хорошо,
Но надо, чтоб проекты стали явью.
 
 
В отель же он добрался только к ночи.
«Большой сегодня выдался денек»,
Подумал он и замер на подушке.
______________
 
 
«Ведь мне же отдавали чек для Фонда!
Дурак какой, что не заехал в банк».
А чек куда-то явно задевался,
Артём и под подушку заглянул.
 
 
И тут увидел, что девица за столом
Сидела, и вдруг стала раздеваться.
«И чек уже наверно у неё»,
Он в этом абсолютно был уверен.
Она уже и кофточку сняла.
«Да, что вы? Мы же вас не вызывали».
«Без вызова. Меня прислала Ольга».
 
 
Артём вдруг понял, что стоит без брюк.
«А в пиджаке, во внутреннем кармане?».
Старался на девицу не смотреть —
И что это, и впрямь, на самом деле?
Она ведь не знакома…. Улыбнулась.
«Из Томска я. Я Ольгина сестра».
 
 
Артём хотел позвать секретаря,
Но на рубашке отвалилась кнопка.
Он вздумал тут кому-то позвонить,
И был, как будто, счастлив дозвониться.
Вдруг вспомнил, а ведь там Наина Львовна?
«Она вас и прислала, может быть?
Ведь в Томске у неё какой-то бизнес».
 
 
Девица встала прямо у окна:
«С Аркадием вы Ольгу усыпили.
Её вскрывали, хоть была жива.
„Васюха“ ваш совсем не убивает».
 
 
«А мыши – испытание прошли?
И раковая девушка в Лозанне?
Её бы даже морфий не сумел».
 
 
Внезапно появилась его дочь,
И он ей прокричал: «Катрин, родная!».
 
 
Сестра спросила: «Что сказал Аркадий?».
«Так он и попросил, чтоб были вместе.
Чтоб он её сначала проводил.
Потом уже вина, и не страдать.
Расписку мне он дал, она на чеке.
Оставьте меня с Ольгой Ведуновой»,
– Почти вскричал…. И отворил глаза.
 
 
Ночник светился дружеским уютом.
– Ну, надо же, какой бредовый сон!
Шепнул Артём, и вскорости забылся.
 
 
Под утро, когда сон особо крепок,
Наина Львовна вправду что пришла.
«Мы, Ухова, на вечер назначали»,
– Он ей сказал, и ждал, когда уйдет.
«И кто такая Ухова у нас?» —
Отчётливо Наина рассмеялась.
Все волосы к макушке подняла,
И гордо головою покачала.
И, там где уши – просто череп был.
Сказала: «Я Безухова совсем.
 
 
А вы – тот дуб, с которым князь Болконский….».
Тут он проснулся и сощурился к часам.
Хоть было рано, он решил вставать
– Не ровен час, ещё чего приснится.
 
 
Как врач, себе назначил терапию:
Таблетка тазепама перед сном.
 

* * *

 
Луис весьма понравился Наине.
Анжела предложила проводить,
Отказываться было неудобно.
 
 
Анжела брату сделала подарок
– Маршрут для возвращения домой,
И остановки, где он только пожелает —
Пускай любимый брат посмотрит мир.
 
 
Он вздумал полететь через Нью-Йорк,
Потом заехать в Рио-де-Жанейро.
На тур была всего одна неделя,
В Гаване, говорил, горят дела.
 
 
– А, где ты хочешь дольше быть, в Нью-Йорке? —
 
 
– В Нью-Йорке мне, пожалуй, хватит дня.
Мне много интересней будет в Рио. —
 
 
И вылет был в четверг в семнадцать тридцать.
Пришлось, как ни хотелось, а пришлось
Звонить Васильеву о переносе встречи.
 
 
– Артём Семёнович, и как наши успехи? —
– «Вот наглая – наверное, подумал, —
Спокойно не дает пожить и дня».
Но врач был даже ласков и приветлив.
– Ведь мы же и условились на завтра? —
– Я вечером, возможно, не смогу. —
– Что за беда! Ведь не лечебные проблемы.
Тогда, быть может, в середине дня? —
 
 
Наине стало как-то неудобно.
Она в себе агрессию несёт —
Васильев, как ягнёнок на закланье.
 
 
Но тут же, словно молнией мелькнуло:
«Вот, агнец! Как таблетками кормить!».
Условились с двенадцати до часа.
 
 
Наина позвонила Петухову,
Не вызвала особенный восторг.
– На вечер уже собрана бригада,
Всем роли отвели по плану действий.
Теперь придется всё переносить.
 
 
– Я – бестолочь. Так что же надо сделать? —
 
 
– Ты каждый шаг со мною обсуждай,
Пока мы до конца не разберемся.
Ведь ты же очень мудрая царица. —
 
 
И вдруг он тихим голосом спросил:
– А, может быть…? Ты очень занята?
 
 
– Слагаю из осколков слово ВЕЧНОСТЬ.
И жду, когда приедет Петухов.
 

* * *

 
– Вставай, Роман Аркадьевич, пора.
Мы славно обо всем посовещались. —
Наина подала ему пример,
Как надо возвращаться к прозе жизни.
Арсений выгнулся, как грозный ятаган,
Всей позой демонстрируя готовность.
Но песню на другой мотив завел.
 
 
– Мне женский пол давался без труда,
Кого захочешь – леди, просто бабы.
Казалось бы, что мне ещё одна?
Так что же мы с тобою будем делать? —
 
 
– Быть вместе. Как вам эта установка?
Я Ухову сегодня всё скажу.
Куда бы отдохнуть хотел ты съездить? —
– С ребятами, в те давние года,
Когда поляна Абрамовича рождалась,
Построили – не знамо вести что,
И Эйфелевой башнею назвали.
И я хочу в Париже посмотреть:
А вдруг у нас похоже получилось? —
 
 
– Давай в Париж. Мне просто представлять:
Пойдем мы там с тобой в Булонский лес,
И, на глазах прохожих – целоваться. —
 

* * *

 
В Сокольниках полно трамвайных линий.
На улицах живого места нет,
Все силятся найти пути объезда.
Но в этот день господствовал коллапс.
Кто должен – одолели этот путь,
Приехали на улицу Гастелло.
 
 
Артем Семёнович и штат его людей,
Приехали, наверно, чуть пораньше.
«Зелёный бегемот» привез Наину.
“Infnity” в атаке словно танк,
Поэтому машины расступались.
 
 
Наталья добиралась не одна.
В автобусе, с орлами Петухова.
Он девушку тихонько наставлял.
Она довольно холодно внимала:
Всё это он ей много раз твердил.
 
 
Лишь Ухова ступила на порог,
Васильев осмотрел её прическу:
Все волосы заколоты в пучок,
На мочках аметистовые серьги.
И он подумал: «Это же маразм,
Увидеть в жизни след от сновидений.
Похоже, что меня пора лечить».
 
 
И начал рассыпаться в увереньях:
– Не вышло, но вот к вечеру, сегодня,
Увидите, я вам переведу. —
 
 
Наина чуть придерживала брошь
На маленьком и однотонном платье.
 
 
– Вам нравится заигрывать с огнем? —
Вдруг высказала зло и равнодушно.
– В пожарах, несомненно, прелесть есть. —
Потом спросила, чтобы выждать время:
– А как с открытием, что сделали со мной? —
 
 
Артём Семёнович намеренно помедлил,
Чтоб голосом не выдать, как он рад,
Что вспомнила, сама заговорила.
 
 
– Пусть это даже выглядит нелепо.
Но, вспомните – продюсер, те дела?
(Заметил, что Наина супит брови).
– Подробности, давайте, я отброшу,
И буду только факты излагать. —
 
 
Он воздуха набрал, и понеслось.
 
 
– Сотрудник Марта (вы ведь знаете её),
Подъехала, чтоб вы не «наследили».
Подчистить, если что-нибудь не так.
Она нашла в ведре у вашей ванны
Использованный брошенный кондом,
Наполненный подсохшей за ночь спермой.
 
 
Она его, стерильною перчаткой,
В стерильный же пакет, и привезла.
Я пробу взял и сделал спецанализ.
И вышел неожиданный эффект.
 
 
Вы, помните, то был «Декапептил».
Пройдя через вторую группу крови,
Такая у продюсера была,
Успел начать распад тестостерона
И в сперме, для продюсера – последней,
Сменился весь химический состав. —
– Да что ж такие мерзости в рассказе?
Пожалуйста, рассказывайте суть. —
 
 
– В клинических анализах – одно.
Я тут же начал пробовать на крысах.
И все они достигли сверхблаженства,
Пробыли в нем примерно тройку дней.
А после уж спокойно околели. —
 
 
– Артем Семёнович, типун вам на язык. —
 
 
– Не морщитесь, Наина, от науки.
Я дал лекарство даме – человеку,
Которой жить осталось ровно день:
Чудовищные раковые боли.
Эффекты превзошли все ожиданья.
Конечно – не могла не умереть.
Но – с паузой. Не так всё быстро было.
Как дал ей препарат, так боль прошла,
И больше не вернулась к ней до смерти.
Счастливой прожила почти три дня.
И в смерть ушла с улыбкою блаженства. —
 
 
– Артём Семёныч, полно, вы маньяк. —
 
 
Но он не прерывал повествованья,
И ей пришлось прослушать этот бред.
– Я донора нашел с такой же кровью,
Взял сперму для лабораторных нужд.
Опять же сочетал с «Декапептилом»,
Дал в вакууме отстояться день.
Что вышло – я опять-таки на крысах.
Какие стадии безумного блаженства
Они перед кончиною прошли!
 
 
Наину будто молния пронзила.
 
 
– Так Ольга Ведунова умерла!
Без болей и весь мир благословляя. —
 
 
Артём Семёнович давно уже узнал,
Мобильный склад ума Наины Львовны.
 
 
– Аркадий ведь, несчастный, не хотел,
Чтоб Ольга без него здесь оставалась.
А он уже от рака уходил. —
 
 
– Вы… продали ему? —
 
 
– А что же делать?
Ведь он же основал прекрасный фонд.
Я думаю, мое и ваше имя,
Названье препарату могут дать.
И, если раскрутить, как некий бренд
Для самой элитарной клиентуры,
Вам – доля от дохода…. —
 
 
Страшный вопль,
Наполненный и болью, и мольбою,
Потряс пространство кабинетных стен.
 
 
– Что…, что такое? – Врач не мог понять,
Что жуткое здесь рядом происходит.
Но крик опять звучал, ещё сильней.
 
 
Наина реагировала сразу:
– Да это же у вас, за вашей дверью. —
Врач бросился на крик, Наина – следом,
Но бережно, чтоб брошь не потерять.
 
 
В соседней комнате, массажном кабинете,
Просторном, с занавешенным окном,
Носился неизменный секретарь
Меж девушкой, оравшей на кушетке,
И голым волосатым мужиком,
Прикрывшим только банным полотенцем
Эрекцию мужского естества.
 
 
– Так, вот как тут у вас, волшебный доктор! —
(Не верилось, что так могли кричать).
– Мой папа, он вас точно всех засадит.
«Волшебный», негодяй, публичный дом. —
Девицу эту, видно, злость взяла,
Что всех поубивать она хотела.
Но крик и так разил всех наповал.
 
 
– Я приходила к вам, я только обратилась,
Поскольку вы большой специалист,
Теперь я знаю, что это такое.
Милицию, милицию сюда! —
 
 
Забарабанили: и в дверь из коридора,
И били глухо во вторую дверь.
 
 
Мужчина, было, кинулся одеться,
Но гордая девица не дала:
 
 
– Ломайте двери и меня спасите.
А ты, мерзавец, сядешь у меня. —
 
 
Её пытался удержать охранник,
Который также был и секретарь.
Но в этот миг дверь как-то отскочила,
И кто-то властно крикнул: «Всем стоять!»
 
 
По холлу, от дверей, где главный выход,
Пришли к дверям Васильевской приемной
 
 
Дежурный менеджер – работник «Института»,
А также комендант всех разных служб.
Конечно, крики всех насторожили.
А тут ещё как будто бы ОМОН:
Два стража – автоматы на груди,
И в форму упакованные круто,
Блокировали доступ в помещенье,
Всё вычислив сквозь прорези для глаз.
 
 
Сотрудников, а также пациентов,
Собрал сюда всё тот же интерес —
Кого же это так арестовали?
Ответил на вопросы капитан,
Возникший из блокированной двери.
 
 
– Кто будет из начальства – подойти, —
И так сказал пришедшему начальству:
– Отправьте всех тотчас же на места.
Всё – плановые действия ОМОНа.
А крик был только следствием испуга.
Мы кончили и забираем всех.
И здесь придется все нам опечатать. —
 
 
Он запер кабинет и опечатал.
Забрал омоновцев, прошел сквозь коридор.
Всех действующих лиц внезапной драмы
Отправили через обратный вход.
 
 
Васильев лишь сказал секретарю,
Да голому, которого одели:
– Спокойно, нам поможет адвокат.
Сумеет разобраться с произволом.
И тут же мы уедем из России. —
 
 
Артём Семёнович поехал «первым классом».
Засунутый в «Фольксваген Транспортер»,
Где хоть какой-то вид на белый свет
Был только из водительской кабины.
В глухом, почти багажном отделении:
Артем Васильев, в масках два бойца.
И он не смог понять, что происходит.
Единственно, что всё не хорошо.
 
 
Наина не смотрела, как грузились,
Задумчиво к “Infnity” пошла.
И тут к ней подошел как раз Арсений.
– Ты слышал? – она брошь уже сняла
И медленно Роману протянула.
– Живут, пыхтят, и убивают нас.
«Волшебный, дорогой….». Ты как поедешь? —
 
 
– Не только слышал, но и записал.
Теперь на базу, с эскулапом разбираться.
Пора закончить эту дребедень. —
 
 
– Ну ладно, разберись и позвони.
Я Ухову вчера уже сказала. —
 
 
– Так значит на носу у нас Париж? —
Наина видела, что он почти летел,
Как будто окрылённый перспективой.
Так ангелы слетают в Notre Dam.
 

* * *

 
Арсений следом подошёл к Наталье.
Она хотела одобренья, и – домой.
Так много силы отняло искусство.
 
 
– Какой же все же Сарою Бернар,
Ты скоро современникам предстанешь, —
Мужчина знал слова для похвалы.
– Да ты совсем измучилась, бедняга. —
 
 
– Я по системе Станиславского сижу.
Ты должен видеть, до чего я ослабела.
А стоит только музыку начать… —
И было видно, что готова в пляс.
 
 
– А как бы посмотреть, что получилось?
Ну, то, что ты на камеру заснял?
Ты дашь мне, чтобы я нашла ошибки? —
 
 
– Но это не кино, а компромат.
И видеоархив у нас по делу. —
 
 
– Сниматься для архива мутных дел?
Увы, неблагодарное занятье, —
И тут же, вспоминая, оживилась:
А как же он просил примять лекарство!
Но ты категорически сказал. —
 
 
– Известно, как они лечить умеют. —
И стал прощаться – время подгоняло.
– Ты едешь с Леонидом, видишь – ждет.
Малышка, девочка, а умница большая. —
 
 
– С умом таланту как-то веселей. —
 

* * *

 
В кафе создали видимость уюта.
Но музыку, как фон для настроенья,
Всё время нарушал “Attention, please”.
И, те – встречались. Эти – расставались.
 
 
– Не к счету этот раз, что был в гостях, —
Анжела любовалась младшим братом.
– Ты только посмотрел, как я живу.
А в гости – это минимум на месяц. —
 
 
– И, что я папе с мамой расскажу?
Анжела – русская, в Москве едят «Хот Доги»? —
Луис упрямо головою покачал.
– Я расскажу им, как ты счастлива с Денисом,
И скоро к нам приедет Красота:
Так на испанский переводится Наина. —
Наина в это время разбиралась:
– Смотри, а я подарки привезла,
– Тебе, тебе, для мамы, младшим братьям. —
 
 
Луиса потрясла косоворотка,
Решил её надеть и в ней лететь.
И красная рубаха на парнишке,
Смотрелась, будто он родился в ней.
Теперь он стал конкретно живописен:
Копна волос, чернеющих, как смоль,
И – яблочко зрачка на снег мишени,
Оттенок кожи – чистый эбонит,
И зубы, как реклама для дантиста —
Всё это демонстрировал Луис. —
 
 
Анжела поделилась опасеньем:
– Не слишком ли для города Нью-Йорк?
Для западной столицы криминала? —
 
 
– Я буду говорить всегда: Excuse me^[17].
Excuse, New-York. Но я люблю Москва. —
 
 
Вот так подруги проводили брата.
Как ехали – обратно на такси.
На русском и французском языках
Открытая душа сибирских руд
Старалась, как возможно, приглушить,
Разлуку в очень трогательной песне.
 
 
– Когда, – она тихонько напевала, —
Из своей Гаваны уплыл ты вдаль. —
Анжела спела: – La paloma^[18], – тяжкий вздох.
Потом – adieu^[19], и громко зарыдала.
 
 
Такси из Химок въехало в Москву.
 

* * *

 
Двух ассистентов из Васильевской бригады
Убрали до решения проблем —
Не надо, чтоб без доктора светились.
Секс-менеджер не нужен был совсем,
А секретарь, при столь весомых аргументах,
Воинственно настроенных людей,
Исполнил всё, что от него хотели.
Что, впрочем, не составило труда.
Второй, не столь спортивный секретарь,
Сегодня нёс дежурство по отелю —
Там, видно, было что, что охранять.
 
 
И секретарь, который был в руках ОМОНа,
Под строгую диктовку Петухова,
Коллегу из отеля известил:
У доктора сегодня срочный вызов.
И Томаса (предел мечтаний дам)
Они сейчас с собою забирают.
 
 
– Мы, видимо, поедем на три дня.
И с выездом в имение хозяев, —
Мужчина этот скупо излагал:
Такие обстоятельства случались.
– Хозяин выехал, там собственный шофёр.
Мы следом едем. Доступ там вне зоны.
Сегодня, значит, можешь отдыхать.
А завтра, если что, тебя разыщем.
Швейцарию по графику проверь.
И, если есть проблемы, завтра скажешь. —
 
 
Он на Арсения смотрел, не отрываясь,
Чтоб видеть, если будет что не так.
И был упрятан, как и Томас, за решетку.
 
 
Арсений был в делах не новичок.
Он знал, что только тщательный подход,
К последней точке – полученью денег,
Дает обычно лучший результат.
Но в этот раз, уже у врат Парижа,