4

В сущности, черная вязкая жижа была ничем не хуже, чем тьма над ней. Спускаясь вдоль двери, Гвоздарь ощупывал ее руками.

Коснулся пальцами штурвала.

Сердце наполнила надежда. Такими замками задраивают герметичные двери, чтобы изолировать отсек при образовании течи в корпусе. Гвоздарь дергал колесо, пытаясь вспомнить, в какую сторону его надо крутить. Оно не поддавалось. Гвоздарь усилием воли подавил страх и снова дернул. Не двигается. А у него заканчивается воздух.

Гвоздарь рванулся к поверхности, оттолкнувшись от штурвала в надежде, что этим сдвинет его. Вынырнул, замахал руками. Чудом успел ухватиться за тонкую трубу, прежде чем погрузился бы снова. Лихорадочно вытер лицо, прочистил нос. Выдохнул через рот, выплевывая нефть. Хватанул вонючего воздуха.

Не открывая глаз, попытался нащупать ногой притолоку. Испугался, что не отыщет дверь, но тут коснулся ржавого металла и смог кое-как встать. С трудом улыбнулся. Дверь с замком – это шанс. Лишь бы повернуть ту круглую штуковину.

Сверху снова донесся скрежет – Ленивка продолжала трудиться.

– Эй! – крикнул Гвоздарь. – А я нашел выход. И я с тобой поквитаюсь.

Движение прекратилось.

– Ты меня слышишь? – разнеслось эхом. – Я отсюда выберусь и найду тебя.

– Да ты что? Может, мне сходить за Пимой? – В голосе звучала насмешка.

Гвоздарю страстно хотелось схватить Ленивку и окунуть с головой в нефть. Но он решил действовать разумно.

– Если сейчас же пойдешь за Пимой, я забуду, что ты хотела меня бросить.

Долгая пауза.

– Все равно уже поздно, – наконец сказала Ленивка. – Я же тебя знаю, Гвоздарь. Ты по-любому скажешь Пиме, меня выгонят из команды и возьмут другого.

Снова пауза.

– Пусть решают норны. Если выберешься, увидимся снаружи. И сможешь отомстить.

Гвоздарь поморщился. Попытаться все равно стоило. Он подумал о двери. Может, она закрыта снаружи? Может, поэтому штурвал не крутится? Может…

«Если она закрыта, ты подохнешь. Нет смысла думать об этом».

Сделав глубокий вдох, он снова нырнул.

На этот раз, имея запас воздуха и представляя, что надо делать, он быстро нащупал штурвал. Уперся ногами в дверную раму. Сначала надо крутануть, а потом дергать на себя. Он снова налег на колесо.

Ничего не выходит.

Навалился изо всех сил, упираясь ногами в стену.

Не движется.

Он просунул руку в штурвал. Воздух заканчивался, но Гвоздарь не собирался сдаваться. Нажал. Снова нажал, сильнее, чувствуя, как металл давит на сгиб локтя. Легкие разрывались.

Штурвал провернулся.

Гвоздарь удвоил усилия. Перед глазами замелькали золотые, синие и красные пятна. Колесо уже крутилось легче. Легкие отчаянно молили о глотке воздуха, но он перебарывал желание оттолкнуться и выскочить на поверхность. Он крутил штурвал все быстрее; легкие угрожали взорваться. Наконец он вынырнул, сходя с ума от возникшей надежды.

Тяжело задышал в темноте. Постарался запастись воздухом.

Нырнул.

Он крутил, крутил и крутил, а легкие горели. Все или ничего. Только бы выбраться. Гвоздарь вцепился в ручку и с ужасом сообразил, что дверь может открываться внутрь. Тогда давление нефти просто не позволит ей сдвинуться…

Дверь распахнулась.

Черный поток подхватил человека, ударил о стену. Гвоздарь сжался в комок, и его понесло дальше. Вокруг шумела нефть. Он стукнулся лбом в металл и от боли едва не открыл рот, но заставил себя сжаться еще сильнее, давая нефтяному потоку тащить себя по коридорам, бить о стены и втискивать в углы, беспомощного, как медуза, выброшенная прибоем на рифы.

Его вынесло наружу.

Желудок судорожно сжался. Гвоздарь падал в пустоту. Он невольно открыл глаза; их обожгло пылающим солнцем и едкой нефтью. Зеркально-гладкий океан, почти белый от солнца. Синие волны, рвущиеся навстречу. Всего секунда, чтобы перевернуться…

Он рухнул в воду. Соленое море поглотило его. Вода и пелена нефти сомкнулись над головой.

Гвоздарь рванулся наверх, отчаянно работая ногами. Вылетел навстречу волнам и солнцу, хватая ртом воздух. Он жадно дышал, наполняя легкие чистым сияющим кислородом, и думал о том, как прекрасна жизнь, которой он едва не лишился.

Из рваной дыры в борту танкера лилась нефть. Оттуда судно выблевало Гвоздаря. Черные струи сырой нефти оставляли на обшивке жирные следы.

Упасть с пятиметровой высоты на мизерную глубину и остаться невредимым? Гвоздарь расхохотался.

– Я жив! – заорал он.

Он кричал и кричал от радости победы и от пережитого ужаса; волны и солнечный свет пьянили его. Люди на берегу оглядывались.

Он поплыл к берегу, смеясь и хмелея. Волны подхватили его и понесли. Он понял, что ему повезло дважды. Если бы не прилив, он бы упал не в воду, а на песок.

Гвоздарь выполз из воды и встал. Ноги дрожали после долгого заплыва, но он стоял на твердой земле, живой. Дико смеялся, глядя на Бапи, Ли, Рэйна и сотни других рабочих, ошеломленно уставившихся на него.

– Я жив! – прокричал он им. – Я жив!

Они ничего не сказали.

Гвоздарь хотел снова закричать, но что-то в их взглядах заставило его опустить глаза.

Морская пена плескалась вокруг его лодыжек. В ней плавали хлопья ржавчины, обрывки проводов, куски изоляции. И его кровь; она стекала по ногам и смешивалась с водой, обагряя ее с каждым ударом его сердца.

5

– Повезло тебе, – сказала мать Пимы. – Мог умереть.

Гвоздарь слишком устал, чтобы разговаривать, но попытался изобразить улыбку:

– И все-таки выжил.

Мать Пимы подняла ржавую железку на уровень его глаз.

– Войди он на дюйм глубже, на берег вынесло бы труп, – серьезно сказала Садна. – Ты везучий. Норны сегодня спасли тебя от смерти. Иначе был бы у нас еще один Малыш Джексон. – Она подала Гвоздарю ржавый нож. – Это твой талисман. Он хотел тебя убить. Почти достал до легкого.

Гвоздарь протянул руку за вещью, едва не умертвившей его, и дернулся от боли в свежих швах.

– Понял? – спросила она. – Сегодня твой день. Норны благоволят тебе.

Гвоздарь покачал головой:

– Я не верю в норн.

Это было произнесено очень тихо, так, чтобы она не услышала. Если норны существуют, то именно они выбрали Гвоздарю в отцы того, кого выбрали, а значит, полагаться на них нельзя. Лучше считать, что все происходит случайно, чем знать, что мир тебя ненавидит. Хорошо верить в норн, если ты Пима, если тебе повезло иметь хорошую маму, а папаше хватило доброты помереть раньше, чем начать тебя бить. Но все остальные? Да вы вокруг поглядите.

Садна внимательно смотрела на Гвоздаря темно-карими глазами.

– Тогда благодари тех богов, которых чтишь. Может, это Ганеша со слоновьей головой, или Иисус Христос, или Ржавый Святой, или дух твоей умершей матери. Но кто-то точно о тебе заботится. Не пренебрегай этим.

Гвоздарь послушно кивнул. Мать Пимы – лучшая из людей, которых он знает. Не хочется ее злить. Эта лачуга из листов пластика, старых досок и пальмовых листьев – самое безопасное место на свете. Здесь он всегда может рассчитывать на пару раков или миску риса, и даже в те дни, когда есть нечего, здесь под взглядом подвешенных на бечевке голубых глаз норн и обшарпанной статуэтки Ржавого Святого ему спокойно. Никто не пытается его избить, зарезать или обворовать. Сила, исходящая от Садны, гонит прочь страх и тревогу.

Гвоздарь осторожно пошевелился, пытаясь понять, как поведут себя промытые и зашитые раны.

– Спасибо, Садна, что заштопала.

– Надеюсь, это не зря, – произнесла мать Пимы, не поднимая глаз. Она мыла в ведре стальные ножи, и вода уже покраснела. – Ты молодой, к бухлу или наркоте не пристрастился. Ну а если пошел в отца, то тебе досталась живучесть Лопесов. Шанс у тебя есть.

– Думаешь, есть заражение?

Садна пожала плечами. Мышцы под футболкой натянулись канатами. Ее черная кожа блестела в свете свечи. Сегодня эта женщина бросила работу, чтобы заняться им. Не выполнила норму из-за Пимы, которая побежала к ней, едва узнав, что парень из ее команды валяется на берегу, а не застрял внутри судна.

– Не стану гадать, Гвоздарь, – сказала мать Пимы. – Ты весь в ссадинах. Кожа защищает нас, но ты плавал в нефти и грязной воде. – Она покачала головой. – Я же не врач.

– Да зачем мне врач? – Гвоздарь решил обратить все в шутку. – Хватит иголки и нитки. Зашей меня, как парус, и буду как новенький.

Она не улыбнулась.

– Следи, чтобы раны оставались чистыми. Если затемпературишь или гной появится, сразу ко мне. Посадим на раны опарышей и посмотрим, поможет ли.

Гвоздарь поморщился, но кивнул под ее жестким взглядом. Рывком сел и спустил ноги на пол, а потом наблюдал, как Садна хлопочет в своей единственной комнатушке. Она унесла в темноту ведро с кровавой водой и вернулась. Встав, он осторожно пошел к выходу. Откинул пластиковый полог, чтобы посмотреть на берег.

Даже ночью трупы судов были хорошо видны. Люди продолжали работать при свете факелов. Огромные силуэты чернели на фоне ярких звезд и полосы Млечного Пути. Факелы мигали, перемещались туда-сюда. Над водой разносился грохот кувалд. Звуки рабочей и праздной суеты успокаивали, воздух привычно вонял углем плавильных печей и морской солью. Красиво.

Гвоздарь до сего дня не понимал этого. Не понимал, пока чуть не умер. Теперь же Брайт-Сэндз-Бич стал лучшим местом в мире. Никак не наглядеться на него, не перестать улыбаться при виде людей, которые просто бродят по песку или жарят на кострах выловленных на мелководье тилапий, слушать музыку и пьяные крики из борделей. Все кажется прекрасным.

Почти таким же прекрасным, как вид Ленивки, которую пинками гоняли по пляжу, пока Гвоздаря зашивали. Казалось, она сейчас разрыдается от жалости к себе. Бапи собственноручно полоснул ей по лицу ножом, выгоняя ее из команды. Она уже никогда не сможет работать на разборке судов, да и в другом месте вряд ли. Нарушившим клятву на крови никто не доверяет.

Гвоздаря удивило, что Ленивка не пыталась оправдаться. Он не собирался ее прощать, но почувствовал уважение, когда она не стала просить снисхождения у Бапи. Все понимали, что произошло. Что сделано – то сделано. Она сделала ставку и проиграла. Такова жизнь. Если Лаки Страйки, а есть Ленивки. Можно подохнуть, как Малыш Джексон, а можно оказаться везучим, как Гвоздарь. Две стороны одной монеты. Подбрасываешь ее в воздух, и она падает на игральный стол и определяет, жить тебе или умереть.

– Это норны, – тихо сказала мама Пимы. – Теперь ты в их власти. Никто не знает, что будет с тобой дальше.

Она смотрела на Гвоздаря со странным выражением, кажется с грустью. Он хотел было спросить, что Садна имеет в виду, но тут в хижину влетела Пима вместе с остальными ребятами из команды.

– Ого! – воскликнула она. – Да вы посмотрите на него! – Она внимательно оглядела раны и швы. – У тебя останутся крутые шрамы, Гвоздарь.

– Шрамы на удачу, – сказала Лунная Девочка. – Это даже лучше татухи с лицом Ржавого Святого. – И протянула бутылку.

– Что это? – спросил Гвоздарь.

– Подарок. – Она пожала плечами. – Сегодня бог держит тебя на руках, а значит, я тоже стану ближе к богу.

Гвоздарь улыбнулся и отхлебнул. Пойло оказалось на удивление хорошим.

– Это «Черное легкое», – рассмеялась Пима и добавила шепотом: – Тик-Ток спер. Просто вышел из лапшичной Ченя с бутылкой. Он тупой, конечно, но зато ловкий. – Она потянула Гвоздаря в сторону берега. – Мы костер развели. Пошли напьемся.

– А как работать завтра?

– Бапи говорит, завтра точно будет шторм, – ухмыльнулась Пима. – А зачищать кабели можно и с похмелья.

Команда расселась вокруг костра, и бутылка пошла по кругу. Пима убежала и скоро вернулась с горшком вареного риса и бобов. Снова удивила Гвоздаря, протянув ему зажаренного на палочке голубя.

– Всем хочется быть поближе к богу и норнам, – ответила она, встретив его недоумевающий взгляд. – Люди видели, как тебя вынесло из судна. Так еще никому не везло.

Он не стал задавать вопросы и жадно впился в мясо зубами. Как хорошо быть живым и вкусно есть.

Они пили и передавали друг другу ржавый нож, который едва не убил Гвоздаря. Прикидывали, как сделать из него талисман, чтобы носить на шее. Выпивка согрела кровь и сделала мир вокруг еще лучше. Он жив. Кожа как будто поет от этого ощущения. Даже боль в спине и плече, там, где вонзился нож, кажется приятной. Гвоздарь побывал на самой грани смерти, и теперь жизнь сияет. Он дернул плечом, наслаждаясь ощущением боли.

Пима, сидевшая напротив, спросила:

– Как думаешь, сможешь завтра работать?

– Да чего там, провода зачищать. – Гвоздарь заставил себя кивнуть.

– А кто будет лазать за кабелем? – спросила Лунная Девочка.

Пима скривилась:

– Я думала, этим займется Ленивка. Но придется взять кого-то на ее место. Опять клясться на крови…

– Много от этого толку? – пробормотал Тик-Ток.

– Ну, некоторые люди все-таки держат слово.

Они посмотрели на пляж, куда выгнали Ленивку. Скоро она начнет голодать, и некому будет ее защитить. Ей нужен кто-то, кто поделится с ней добычей, прикроет ее, когда она не сможет работать. На берегу сложно выжить без команды.

Гвоздарь смотрел в огонь и думал, что такое удача. Одно поспешное решение Ленивки, и вся ее будущность изменилась. Теперь очень мало выбора и все варианты мерзкие. Кровь, боль, отчаяние. Он сделал еще глоток, и показалось, что он ее жалеет, несмотря на то, что она сделала.

– Можем взять Тилу, – предложил Жемчужный. – Она совсем мелкая.

– У нее нога кривая, – сказала Лунная Девочка. – Тила слишком медленная.

– Для нашей команды не слишком.

– Потом решу, – сказала Пима. – Может, Гвоздарь быстро поправится и нам не придется искать замену.

Гвоздарь кисло улыбнулся:

– Или Бапи и меня резанет и продаст мое место. Тогда выбора не останется.

– Через мой труп.

Все промолчали. Слишком хороший вечер, чтобы портить его плохими мыслями. Бапи сделает все, что захочет, но сегодня можно в этом не копаться.

Пима как будто почувствовала сомнения команды.

– Я уже поговорила с Бапи. Гвоздарь пару дней отдохнет за счет нормы босса. Даже Бапи хочет быть поближе к такой удаче.

– Он не разозлился оттого, что я потерял нефть и она достанется другим?

– Ну, есть такое. Но весь кабель вынесло вместе с тобой, и Бапи утешился. У тебя будет время поправиться, Ржавый Святой тому свидетель.

Звучало слишком хорошо, чтобы в это поверить. Гвоздарь еще раз хлебнул из бутылки. Он привык к тому, что обещания взрослых – пустые слова, и не собирался полагаться на них. Придется выйти на работу завтра же и доказать, что от него есть польза. Он осторожно подвигал плечом, мечтая, чтобы оно побыстрее зажило. Пара дней на зачистке проводов будет счастьем. Вообще, если ему в чем и повезло, так это в том, что завтра будет шторм.

С другой стороны, если бы не шторм, он бы вообще не полез в тоннель второй раз за день.

Гвоздарь сделал еще глоток, любуясь берегом. Ночью не видны нефтяные пятна на воде, только серебристые разводы от луны. И где-то далеко редкие красные и зеленые огни фей. Ходовые огни клиперов, пересекающих Залив.

Клиперы безмолвно уходили за горизонт. Скользили так быстро, что огни исчезали за изгибом земли в считаные минуты. Он попытался представить себя на палубе одного из этих судов, подальше от берега и от команды. Свободным и беззаботным.

– Грезишь наяву? – спросила Пима, забирая у него бутылку.

– Сплю почти, – ответил Гвоздарь, кивнув в сторону огней. – Никогда на таких не плавала?

– На клиперах? – переспросила Пима и покачала головой. – Ага, как же. Один видела у причала, с толпой охранников-полулюдей. Чтобы береговая мразь близко не подплыла, – она поморщилась, – собакорылые даже электричество по воде пустили.

Тик-Ток засмеялся.

– Помню, да. Я подплыл, и меня шибануло.

– А нам вытаскивать пришлось тебя, как дохлую рыбу, – скривилась Пима, – и нас тоже задело.

– Ничего бы со мной не случилось.

Лунная Девочка фыркнула:

– Собакорылые тебя бы живьем сожрали. Они всегда так делают. Едят мясо сырым. Прямо зубами рвут. Если бы мы тебя оставили, они бы твоими ребрами в зубах ковырялись.

– Забей. А вот получеловек, который охраняет Лаки Страйка… Как его зовут? – Тик-Ток помолчал, вспоминая. – Пофиг. Я его видел. Клыки огромные, но людей он не ест.

– А ты откуда знаешь? Те, кого он съел, ничего уже не расскажут.

– Козы, – вдруг сказала Пима. – Получеловек ест коз. Когда он здесь появился, он носил тяжести и ему платили козами. Мама рассказывала, что он целую козу за три дня съедал. Лунная Девочка, вообще-то, права, нечего с ними связываться. Они же монстры. Озвереют и откусят тебе руку.

Гвоздарь все смотрел на убегающие вдаль огни.

– Ты даже не думала, каково там, на клипере? Выйти в море?

– Не-а. – Пима покачала головой. – Наверное, очень быстро.

– Охренеть как быстро, – сказала Лунная Девочка.

– Быстрее всех, – добавил Жемчужный.

Все ребята смотрели на воду голодными глазами.

– Интересно, они вообще знают, что мы тут живем? – спросила Лунная Девочка.

– Мы для таких людей просто мухи навозные. – Пима сплюнула в песок.