Ёжась и растирая попеременно плечи, Элен брела в неведомом направлении, а в голове всплывали картины ее ушедшего детства. Вот ей три годика и они всей семьей прогуливаются воскресным днем по городскому парку. На улице июнь, солнечно и даже припекает, но они этого не замечают, им весело и они счастливы. Папа купил всем по «мороженке» и успел испачкать мамин нос, поднеся слишком близко рожок к ее лицу. Но она не рассердилась, а наоборот, рассмеялась, и заговорщицки подмигнув Элен и ее старшей сестренке Олиф, с невинным лицом приблизилась к провинившемуся папе и отомстила, метко обмакнув его кончик носа в свой рожок мороженного. Что тут началось! Родители смеялись и резвились, словно дети, пытаясь, как можно больше перепачкать друг дружку холодной сладостью, а девочки, глядя на проделки взрослых и заразившись их игривостью, стали мазюкать друг дружку, смеясь и получая удовольствие не меньшее, чем папа с мамой. А закончилась эта баталия всеобщими объятиями и поцелуем родителей. Элен до сих пор помнила, с какой нежностью папа смотрел на перепачканное мамино лицо и как светились мамины глаза в ответ. В тот день всей семье пришлось раньше положенного времени принять водные процедуры и устроить стирку «замороженных» вещей, как прозвал их после шутливой баталии отец, но впервые это было похоже на маленький праздник.

Вот Элен минуло семь лет, и она в страхе ожидает в своей комнатке наказания за содеянное, как ей кажется, страшное преступление. В попытке достать из верхнего шкафчика на кухне запрятанные мамой в стеклянную коробочку конфеты, девочка не удержав, выронила ту, которая разлетевшись, наверное, на миллион осколков рассыпала свое пестрое содержимое по кафельному полу. Ох, и взбучка же ее ждет! Коробочку подарила маме тетя Анна, мамина сестра, и мама дорожила этим подарком, протирала и держала в ней только самые вкусные конфеты. А тут Элен со своей неуклюжестью. Дверца комнатки приоткрылась, и мама прошла к кроватке, на которой с заплаканными глазами сидела ее младшая дочка с самым несчастным видом.

– Что случилось, Эли? Почему твои глазки красные и мокрые от слезок? – поинтересовалась мама тогда.

– Мамочка! Мне так жаль! Я не хотела, она сама выпала из рук и разбилась! Прости меня, пожалуйста, мамуля! Я так больше не сделаю. – Девочка не выдержала и расплакалась.

– Что разбилось, дорогая? Успокойся и расскажи?

– Твоя любимая коробочка, в которой ты держишь конфеты. Я знаю, что это подарок тети Анны и он тебе дорог. – Сквозь рев ответила дочка.

– Ты не порезалась, моя сладкоежка? – Мама и не думала сердиться вопреки страхам Элен.

– Нет, но твоя коробочка…

– Да ну ее. – Мама осторожно взяла маленькие ладошки девочки в свои теплые и мягкие ладони и, убедившись, что на них нет ни единой царапинки, продолжила. – Мне она никогда не нравилась, милая, поэтому я ее убирала в верхний шкафчик подальше, чтобы она мне глаза не мозолила. У тети Анны никогда не было фантазии и вкуса по части подарка, а ты даже сделала мне одолжение. Теперь не плачь, успокойся, Эли, пойдем, приберем осколки на кухне, чтоб никто не поранился, а потом сходим с тобой в магазин и выберем самую красивую коробочку под самые вкусные конфетки. Согласна? – Мама смотрела на нее с такой нежностью и теплотой, что нахлынувшее чувство облегчения и затопившей изнутри безграничной любви вылились в крепкое объятие вокруг маминой шеи и самого искреннего детского поцелуя.

– Ты самая лучшая в мире мама.

А потом они прибрались и пошли в магазин, где выбрали под сладости жестяную, на случаи будущих падений, банку, которая стояла отныне в центре стола, и мама знала, что конфетами злоупотреблять ее дети не будут потому, что им это уже и не требовалось. Все основывается на доверии.

Когда Элен исполнилось десять лет, она рассталась с детством. В семействе Киндмонд жил большой лохматый бобтейл по кличке Шустрый, любимец и полноправный член семьи. У него даже была своя «комнатка» – специально переделанная под него кладовка, но каждую ночь он верно сторожил сон своей любимицы Элен. К тому моменту Шустрому было восемь лет, и был он в отличной форме, но так уж сложилось, что в тот вечер октября, накануне Хэллоуина его шустрость подвела его и не уберегла от проезжавшей машины. Пес был еще жив и тяжело дышал, когда папа уложил его на заднее сидение машины. Элен сидела рядом и гладила взлохмаченную шесть на голове любимца, успокаивая его и себя. А Шустрый лишь тихонько скулил и не сводил грустного взгляда с любимой хозяйки. В больнице она узнала первый удар в жизни – Шустрый не перенес операцию и умер; слишком тяжелыми оказались ранения для пса. Мама успокаивала дочек как могла, папа, молча, сидел рядом и смотрел пустыми глазами в никуда, теребя в руках свободный ошейник.

– Это несправедливо! Шустрый должен жить и бегать, он же такой сильный и большой! – Элен никак не могла принять факт смерти.

– Я знаю, дорогая, я знаю. Но уже ничего не исправишь, милая, нашего песика не вернуть. – Отвечала мама, у нее по щекам растеклась тушь.

– Этот человек, который сбил Шустрого, он заслуживает смерти! – Выдавила со злостью Олиф, старшая сестра Элен.

– Никогда так не говори, Оли, и не думай. Этот мужчина не виноват. Он же извинился и расстроился не меньше нас, ты же видела. Просто Шустрый выбежал на дорогу не вовремя. Это судьба, случай.

– Не хочу ничего такого слушать! Он виноват, и только он! – Олиф закрыла ладошками лицо и разрыдалась.

– Не вини никого, милая, этим все равно не вернуть нашего Шустрика.

А на другой день они поехали в лес, выбрали небольшую полянку и под ветвистым дубом похоронили со всеми полагающимися почестями пса. И когда Элен положила на свежий холмик резиновый желтый мяч размером с кулачок, любимую игрушку Шустрого, то именно в тот самый момент детство внутри нее оборвалось, как сорванный цветок, и она поняла, что ребенком быть в мире взрослых не имеет смысла, если не можешь оградить своих близких от смерти. Хотя разве так уж всесильны взрослые?

***

Детские воспоминания, светлые и радостные, горькие и печальные, набегали теплыми мягкими волнами, оставляя после себя странное послевкусие чего-то ушедшего и полузабытого. На лице Элен сменялись аккордами оттенки чувств, давно прожитых и поблекших от времени, но сейчас вновь обретших силу и цвета, то расцветая улыбкой, а, то и извлекая из глубин давно выплаканные детские слезы.

«Наверное, когда воспоминания начинают сплошным потоком накатывать и оживать внутри, то это может означать приближение скорой смерти. Ведь недаром же утверждают, что вся жизнь пролетает перед глазами за миг до кончины». – Размышляла она.

Но в том-то и была штука, что дальше детства воспоминания не проявлялись. Ни отрочества, ни юности. Почему-то именно детские воспоминания оживил и возродил внутри Элен этот мрачный ночной лес.

Ее глаза, освоившиеся с темнотой, начали ощущать впереди слабое мерцание, которое с приближением становилось ярче. Девушка заволновалась и убыстрила шаг, впереди был свет, и он ее влек, притягивал и звал. Еще чуть-чуть и станет ясно, куда же она идет.

Элен, не осознанно перешла на легкий бег, приподнимая подол ненавистного платья, и оставалось лишь пройти сквозь плотные заросли высокого кустарника, который длинной стеной отгораживал девушку от влекомого источника света. Зажмурив глаза и стиснув губы, она ринулась в центр кустов и стала протискиваться сквозь них. Было очень трудно, но кусты поддавались и пропускали вперед девушку, оцарапывая и стегая ее по лицу и рукам, вдобавок ко всему неудобное платье якорем цеплялось за каждую веточку, отдергивая свою хозяйку назад и издавая хруст рвущейся ткани, не выдерживавшей такой атаки. На что, впрочем, ей было абсолютно наплевать. Но вот последняя ветка позади и ее ноги ступили в высокую траву. Элен стояла в нерешительности и удивленно рассматривала огромную поляну, покрытую высокой травой, в центре которой высился огромный домина.

Это был даже и не дом, а особняк, только потрепанного и запущенного вида. А свет, исходящий от Луны, почему-то освещал только эту поляну, как некий отрезанный мирок. Оглядевшись, путница заприметила тоненькую тропинку поблизости, больше похожую на притоптанную траву и прямехонько по ней направилась к жилищу. Она еще не понимала, что именно хочет найти в этой неожиданной находке, потому что в ней боролся инстинкт самосохранения со странным нездоровым любопытством, влекущим ее в неизвестность.

«Прям из ужастика домик, зайдешь, дверь захлопнется за тобой, и попадешь в лапы чудовища». Но прохладный влажный воздух пробрал ее тело до мелкой дрожи и укрытие с крышей и стенами казались сейчас единственной возможностью остановить переохлаждение тела.

Через пару минут Элен стояла перед зданием. В ярком лунном свете было хорошо видно, что дом очень старый, за ним давно не следят, снаружи было видно, что дом пуст и безжизнен, когда-то он видимо был белоснежным, местами белели рваные клочки выживших останков краски. Окна чернели пустыми глазницами из трех небольших этажей, являя собой дыры без стекол и ставень.

Девушке дом показался очень старым не только своей неухоженностью и заброшенностью, но и стилем постройки, что-то ей подсказывало, что этому особняку много лет, даже веков и хозяева давным-давно покинули свою обитель. Ну да это и не особо волновало Элен, ее тянуло внутрь и, решившись, она взошла по ступенькам к большой растрескавшейся и висящей на одной петле и честном слове двери и толкнула ее внутрь. Она ожидала, что дверка оторвется, рухнет на пол и рассыплется в прах, но та с громким скрипом поддалась на удивление очень легко и открылась вовсю ширь, пропуская внутрь незнакомку. Девушка осторожно зашла внутрь и оказалась в очень просторном холле с огромной лестницей, ведущей вверх. Несмотря на заброшенный вид, внутри дом был вполне обитаем и красив!

Освещения не было внутри, но оно и не нужно было, ведь через окна лился такой яркий лунный свет, который освещал помещение не хуже дневного. Что-то продолжало звать Элен дальше к лестнице, поэтому она не стала особо осматриваться, а смело и уверено подошла к широкой мраморной лестнице, которая спиралью шла наверх. Благодатное тепло, в котором сейчас нуждалась путница, обволокло обнаженные плечи и руки, разморив и вводя в полусонное состояние.

Воздух был пропитан чем-то очень старым и позабытым со странной смесью болотного духа. То в нос ударял явственный аромат амбры, а то и ладан перебивал пыльную взвесь застоявшегося амбре. Но сквозь все сильнее ударявшую пелену в нос прорывался один неприятный и навязчивый, беспокоивший и волновавший оттенок.

Стены некогда благородного здания украшали шелковые обои с изображениями средневековых красавиц-принцесс, драконов и рыцарей, рвущихся в атаку. Она не удержалась и, коснувшись пальцами лоснящейся поверхности, провела сверху вниз, прочувствовав невероятную мягкость и гладкость ткани.

Под лестницей в тени стоял предмет, привлекший внимание гостьи своей отчужденностью в общей картине холла. Им оказалось огромное зеркало в полный рост, обрамленное в массивную рамку из темного отполированного дерева. Зеркало видимо было не в ладу с последними хозяевами, от центра ломаными стрелками расползались во все стороны множественные трещины, искажая и дробя единое отражение на десятки. «Кто-то сильно психанул и со всей дури засадил по нему. Что же так взбесить должно было?». В подлестничном полумраке она хорошенько вгляделась в свое покореженное отражение, рассматривая платье и туфли, выпачканные в земле и траве. Не смотря на мелкие прорехи подола и пятна грязи, платье сидело неплохо, подчеркивая тонкую талию и выделяя бюст, а золотистый оттенок удачно гармонировал с уложенными в пышную прическу волосами, немного растрепавшимися, но не потерявшими приданной им элегантной формы. На руках, шее и плечах алели мелкие ссадины и царапины после сражения с злосчастными кустами, но Элен позабыла о них в миг – голос призывал ее снова, на лестницу.

Мраморные тонкие перила, испещренные узорами и спиралями, уводили за собой ступени вверх, приглашая следовать по заданному направлению.

Дойдя до второго этажа, девушка сошла с лестницы и пошла по проходу. Это был самый необычный коридор из всех, что она когда-либо видела: с правой стороны вдоль стены через правильные промежутки располагались двери, черневшие прямоугольными дырами на светлом фоне, а с левой – огромные окна с белоснежными занавесями, расположенные также симметрично. Но не это делало коридор отличным от остального, что видела девушка. У него не было конца. Снаружи особняк был внушительных размеров, но внутри оказался бесконечным!

И по этому коридору Элен шла, ведомая голосом, о да, теперь она его очень хорошо слышала. Слабый женский напев взывал к ней, произнося ее имя. Нужно было найти комнату, дверь, за которой раздавался голос. Она шла по коридору мимо дверей и окон, и временами от ветра занавески поднимались сильно вверх и касались ее, как бы пытаясь накрыть.

– Иди к нам… мы тебя давно ждем…ммм.… – Долетело нашёптывание множества голосов, явно доносившееся со стороны окон.

Элен овладело любопытство, и она решила разглядеть одно из окон ближе, а вернее тех, кто шептал. Окно, к которому подошла девушка, было высоким почти до потолка без стекла, ведь окно было и не окном вовсе, а выходом на балкон, который в свою очередь был остеклен. Элен не решилась ступить за предел оконного проема, но выглянула и ахнула. Оказалось, что все балконы соединены в один длинный и все окна есть выходы на него. Балкон был бесконечен, как и коридор в доме, и представлял собой галерею, но на нем было почему-то совсем неуютно, и девушка поспешила прочь, назад на зов голоса.

– Иди к нам… куда же ты? Мы так долго ждали… тебя… Элен! – Шепот усилился и угрожающе бил в спину.

У ближайшей двери голос резко стих, а шепот, наоборот, достиг наивысшей точки накала, и Элен решилась войти и, взявшись за дверную ручку, потянула дверь на себя. Та без скрипа открылась и захлопнулась тотчас же, когда девушка вошла в погруженный в тени будуар.

«Как я и думала, дверка захлопнулась, теперь черед за чудовищем».

Это был изысканный дамский будуар, отделанный пурпурным бархатом, лепниной и коврами редчайшего мастерства. Окна были занавешены тяжелыми черными шторами, не пропускающими лунный свет, но в комнате везде горели свечи, так что все можно было рассмотреть довольно хорошо. Небольшой камин, столик с зеркалом изящной работы, ширма для переодевания с изображениями все тех же повторявшихся принцесс и рыцарей и огромная кровать с балдахином. Постель убрана была красным шелком и в свете свечей отливала кровавым сиянием.

От такой поистине королевской роскоши у девушки на долю секунды перехватило дыхание, но совладав с собой, она подошла в кровати и, пригладив край, уселась на уголок. В комнате имелась и вторая дверь, боковая, задрапированная гобеленом, на котором был выткан портрет таинственной красавицы в красном. Дверца бесшумно раскрылась и, откинув тканое изображение в сторонку, в комнату вплыла дама в кроваво-красном платье. Но ее ноги не касались поверхности пола, также как и платье едва задевало густой ворс ковров. Незнакомка летела по воздуху, и в этом не было сомнений, она парила!

Женщина непередаваемой красоты и изящества была так величественна, а ее осанка так горда, что Элен остолбенела на мгновение и застыла, сидя на краю кровати. Бледная без намека на румянец кожа лица, темные блестящие глаза, губы тонкие и кровавого насыщенного цвета – это гипнотизировало гостью и обездвиживало. Но вот кое-что промелькнуло в облике хозяйки, то, что отвлекло и сняло зачарованность с Элен за мгновение до того, как лицо красной дамы оказалось в опасной близости от ее лица. Парочка маленьких едва заметных клыков, блеснувших при свете свечей. Девушка вскрикнула, но вместо крика из горла вырвался сухой хрип, она резко отпрянула назад, отползая на середину кровати.

В голове пронеслись калейдоскопом мрачные, но яркие картинки, начиная злополучной Миной и ее развратной подружкой Люси из фильма Копполы и заканчивая толстым куском сырого мяса на блюде, источающего кровь. И этот ужасный запах! Он усилился и теперь нестерпимо бил в нос.

– Не бойся, дитя, подойди ко мне. Я давно тебя ждала и звала в свой дом. – дама мило улыбнулась и оцепенение сошло с девушки.

Вот Элен уже стоит посреди комнаты, а совсем рядом хозяйка дома. Но она точно помнила, что только что сидела, вжавшись в середину кровати! Глаза хозяйки посветлели и приобрели полупрозрачный серый оттенок, насколько можно было судить в неровном свете горевших свечей.

– Здравствуйте, мадам, извините, что я без приглашения и стука в вашу комнату вошла, я до сих пор не могу вспомнить, как нашла ваш дом. Очень странно, что вы живете здесь одна, в лесу. – Гостье нужно было как-то выиграть время, она сделала один осторожный шаг назад, к двери.

– А я не одна. Ты просто не заметила всех моих приближенных, они в коридоре и на балконе. – сказала дама, странно улыбаясь.

– Но там никого нет, там пусто. Я бы точно заметила кого-нибудь…– Слова оборвались сами, девушка снова услышала множество голосов, мужских и женских, они раздавались за дверью, смеялись и перешептывались.

– Ты прекрасно знала, что в доме много обитателей, ты же их слышала и очень хорошо. А они давно ждут, очень давно.

– Кого? – Робко поинтересовалась Элен, хотя ответ уже висел в воздухе, как и хозяйка.

– Тебя, дорогая. Только тебя. – Женщина неожиданно задрала лицо к потолку и рассмеялась диким безумным смехом, от которого мурашки пошли по телу, а волосы встали дыбом.

– Вы меня пугаете. Кто вы? Что это за дом? Почему я здесь? – Гостья выстреливала вопросы словно копья, пытаясь прервать жуткий смех, к которому присоединились те загадочные голоса за дверью.

Женщина оборвала свой смех, и дикий гогот за пределами спальни тут же смолк. Элен стало совсем не по себе от нависшей пустотной тишины, и тут она краем глаза заметила зеркало на столике. Что-то было совсем не так и, взглянув на зеркальное отражение, к своему ужасу она поняла, что именно: дама в красном не отражалась! В зеркале отчетливо была видна девушка, а вот стоявшая рядом с ней женщина полностью отсутствовала. Но она, же рядом стоит и она не галлюцинация!

Хозяйка, заметив, куда направлен взгляд гостьи и поняв, что та напугана еще больше, неторопливо подплыла к зеркалу и, накрыв его черным шелковым платком, лежавшим на столике, обернулась и произнесла:

– Не бойся, дитя, я не причиню тебе вреда и никому не позволю в этом доме. Мое имя Морвэн. Я – вампир самый древний из живущих на этой земле и хозяйка этой обители, где благополучно живу со своими приближенными уже добрых восемь тысяч пятьсот тридцать восемь лет. Только немногие могут найти дорогу к моему дому, ты как раз одна из них. Ты особенная, Элен. Да, я знаю твое имя, я многое о тебе знаю. Мы в каком-то роде сестры, дочери Белой Луны. Только ты чистое дитя, а я темное. В этот мир ты попала не по своей воле и тебе нужно его покинуть как можно скорее. Это подлунный мир и светлым чистым душам здесь не место, ты слышала, как волнуются мои подданные и оно понятно, чистой крови они не пили уже добрых сто десять лет. Ты не представляешь, как они проголодались! – Девушка увидела острые белые клыки хозяйки в опасной близости от ее левого уха.

Дрожь прошла по телу Элен, но в то же мгновение она успокоилась. «Сейчас она меня укусит и выпьет всю кровь» – устало подумала девушка. Ее глаза отяжелели, начали закрываться, будто она погружалась в тяжелый сон.

– Не бойся, дитя, я не буду тебя кусать и причинять тебе вред. Ты одна из немногих, ты чистая. А я чту законы Создателя и не позволю пролиться хотя бы капельке твоей драгоценной крови. И никто тебя здесь не тронет, обещаю тебе и даю слово. – Лицо вампирши отпрянуло, поборов соблазн.

Элен стояла в трансе, слушая слова Морвэн и не слыша их.

– Но почему я здесь? Для чего? – Губы выводили непонимание всего происходившего