– Это старый Абель! Проклятый негодяй! Это он за дверью, жаждет моей крови. Все не уймется никак. Убирайся, Абель ван Клеве! Ты отлично знаешь, что я чиста перед Богом и людьми. Клеветник и вор! Это тебя нужно наказывать, а не меня, несчастную вдову, оставшуюся с дочерью один на один на произвол твоей алчности и бессердечности.

– Ах ты, чертовка! Не смей на меня скверну изрыгать из своих проклятых уст! Выходи и понеси суд людской и Божий! И пусть выйдет та, другая ведьма! Мы знаем, что у тебя за гостья. Она тоже дочь дьявола и должна понести наказание! – Дверь снова содрогнулась от мощных ударов.

– Ни за что! Будь ты проклят, старый маразматик! Настроил всю деревню против меня из-за ссоры с моим покойным отцом. Я никогда не шла против Бога, в отличие от тебя, вор! – Катарина выкрикивала, вкладывая в каждое слово силу мощностью камня.

– Тогда умри, мерзавка! Умри со своим отродьем! Смерть ей! Смерть ведьме! – Крик безумного старика перерос в противный визг фальцета.

В тот же миг дверь и окно на кухне содрогнулись от множества мощных ударов. Было очевидно, что нападающие вооружены не только факелами. Дробные залпы камней сотрясали стены, обдирали краску и вырывали щепы кусками. Женщины в страхе опрокинули тяжелый обеденный стол на бок столешницей в сторону окна и спрятались за него, как за спасательный щит. Из своей спаленки, путаясь в белой ночнушке, пришла напуганная обрушившимися на дом ударами Анна, плача со сна и испуганно прижалась к матери. Теперь трое напуганных и сжавшихся людей притаились за столешницей и, стоявшая на полу рядом лампадка освещала бледные перекошенные страхом лица.

Элен неосознанно вцепилась дрожащими пальцами в край юбки Катарины, от каждого мощного удара извне адреналин толчками выплескивался в кровь, сердце бешено стучало, и неприятный комок страха застревал в горле, блокируя нормальный доступ кислорода в организм, вследствие чего, у нее началась нервная икота.

Окно стало поддаваться под ударами озверелой толпы и вслед за разбитой слюдой ставни затрещали и покрылись пробоинами, которые увеличивались с неимоверной скоростью. Кот, не боясь быть покалеченным шальным камнем, подбежал к окну, пригнулся и угрожающе завыл.

– Люди! Опомнитесь! Что вы делаете?! Остановитесь! Умоляю вас, Богом Всевышним, опомнитесь! – Катарина сорвала голос, крича в прорываемое с улицы окно, но ее возглас угасал в общем шуме хаоса.

Наконец настал тот миг, когда ставни были выломаны полностью, и вместо аккуратного окна в стене зияла огромная дыра, в которую устремились многочисленные руки и показались первые головы, желающих поскорее проникнуть внутрь жилища для скорейшей расправы.

Катарина встала, спрятала дочь за спину и приготовилась защищать ее от нападающих теперь уже менее всего напоминающих людей, монстров своим телом. Лицо женщины было внешне спокойно, но глаза были влажны от проступающих слез и горели в отблеске лампады устрашающе. Мистер Мурлыка еще громче зашипел и завыл и, выгнувшись всем телом, взлетел в воздух и вцепился клыками в первую попавшуюся руку.

– А! Снимите его с меня! Это чертов кот! Это ее кот! Кот ведьмы! Снимите его с меня! Он же мне руку отгрызет! Снимите. А! – Кто-то в панике отбежал и метался, безуспешно тряся рукой, на которой мертвой хваткой вгрызался в мясо бесстрашный заступник Катарины.

– Чего ты с ним милуешься? Подпали зверюге хвост и делу конец! Давно хотел поджарить эту нечисть! Дай мне факел.

Но судя по всему, кот думал иначе, потому, как орать неожиданно стал тот второй, что просил огня. Мистер Мурлыка отпустив первую жертву, кинулся отважно на второго обидчика и острыми когтями царапал ему лицо, пытаясь выдрать глаза. Никто из людей не осмеливался более подходить близко к коту, а тот расправлялся с врагом всласть.

А Элен в состоянии, близком к отчаянию, огляделась вокруг в поисках чего-нибудь, что могло спасти жизнь и ее внимание остановилось на ряде небольших жестяных банок под специи, стоявших на полке. Недолго думая, девушка встала из-за стола и быстро побежала, сдерживая на ходу усиливающийся приступ икоты, к стене, на которой углядела банки, схватила первую попавшуюся на глаза, довольно увесистую и с размаху бросила в окно. Раздался глухой удар и кто-то, вскрикнув, освободил оконный проем.

Катарина тут же оказалась рядом с Элен, утерев рукавом глаза, ухватила другую банку и, швырнув ее в нападающих, тоже попала в цель. Воодушевленные надеждой, женщины хватали банки, затем другую кухонную утварь и бросали в тех, кто осмеливался лезть в окно. Дочери Катарина велела закрыть ладошками уши и сидеть тихо за столешницей. Дверь трещала, но пока выдерживала удары; было очевидно, что это ненадолго, да и «боеприпасы» уже заканчивались. Мистер Мурлыка вернулся через окно и прижимался к маленькой хозяйке, облизывая ее щеки.

Со свистом в помещение влетел факел и упал перед столешницей.

– Нужно его загасить! Вода! Там в углу стоит ведро с водой! – Катарина крикнула в общем шуме, пытаясь перекричать, и указала на ведро свободной рукой.

Элен, возбужденная схваткой, бросилась к ведру и, ухватив за ручку, быстро поднесла к факелу, от которого уже начинали загораться доски пола. Мгновенно перевернув ведро и обрушив из него всю воду на разраставшееся пламя, девушка со злостью швырнула ведро что есть мочи в обидчиков. Но тут же в окно залетели один за другим несколько факелов и перед женщинами предстала другая угроза – сгореть заживо.

Воды в доме больше не было, а колодец находился за домом в огороде, который был оккупирован обезумевшей толпой. Кухня, несмотря на выбитое окно, стала наполняться едким дымом. Катарина схватила дочь и выбежала из кухни, а Элен следом за ней вбежала в спальню хозяйки и, сорвав с кровати тяжелое покрывало, путаясь и спотыкаясь о его края, вернулась обратно. Девушка бросила на ближайший, валявшийся на полу факел покрывало и ногами сверху стала притопывать, пытаясь загасить огонь. Ранее она такого никогда не делала, но по рассказам знакомых и телевидению имела представление о тушении возгорания в домашних условиях. Ей удалось подавить огонь, и из под покрывала теперь источался едкий дым вместо острых и жалящих, смертоносных щупалец пламя. Приподняв за края, покрывало и задерживая дыхание, Элен перебросила его на следующий факел и стала проделывать те же действия, кот рядом подпрыгивал и лапками старался прибить маленькие искры. С улицы доносились крики, звучащие приговором троим беззащитным людям в доме:

– Сожжем ведьму и ее отродье! Сгори проклятая! Всех сожжем и очистим деревню от скверны! Смерть ведьме! Смерть! Огня, дайте больше огня! Сжечь ее! Сжечь!

Катарина вернулась на кухню и застала Элен, тщетно пытавшуюся затушить пламя, которое уже разрослось и пожирало помещение. От едкого удушливого дыма высушило и разъедало глаза, а легкие, наполняясь отравой, пытались исторгнуть ее раздирающим грудную клетку кашлем. Катарина схватила Элен за руку и выволокла из кухни. У задней двери стояла, сжавшись и вытирая слезы маленькая Анна.

– Нам негде спрятаться, Элен. Кухня уже горит, на крышу тоже кидают факелы, спальни загорятся с минуты на минуту, а вода на улице. В подполе нам не высидеть, воздуха не хватит надолго. Что делать нам? Моя маленькая Аннушка! Я должна ее спасти, мое дитя. – Катарина смотрела с отчаянием и болью то на Элен, то на дочь и в нерешительности, начала метаться из комнаты в комнату, обезумев.

– У нас нет выхода другого. Нужно выходить из дома через заднюю дверь. Держитесь сзади меня. – Элен отодвинула табурет от двери и сняла щеколду.

– Но они только этого и ждут. Они же выкуривают нас из дома, Элен!

– Пусть ждут, мы продадим себя очень дорого, и с нами супер-кот!

Только сейчас, взглянув на руки, она обратила внимание, что они почернели от копоти и обожжены в нескольких местах. Но это не имело значения, совсем не имело, никакого. Девушка наклонилась к коту и прошептала ему в насторожено поднятые ушки:

– Мистер Мурлыка, сейчас надежда только на тебя. Беги скорее и приведи сюда старую Марию Бриль. Только она сейчас может помочь. Откуда я это знаю? Понятия не имею! Беги, дружок! Мчись во весь опор. Наши жизни теперь в твоих лапках.

Взявшись за ножку табурета правой рукой, левой она рывком открыла настежь дверь и, выставив вперед на вытянутых руках табурет, шагнула на улицу, а кот пулей вылетел из дома и скрылся в ночи.

Катарина с Анной шли следом, плотно прижимаясь к спине девушки. Огонь, сожрав кухню, уже орудовал в спальнях и подбирался к задней двери, так что путь к отступлению был отрезан, а впереди плотным кольцом стояла безумная толпа. Элен размахивая табуретом и крича не своим голосом, врезалась в людей, требуя пропустить ее и идущих за ней погорельцев. Первые, кто попытался ее остановить, получили серьезные удары и с вскриками оставляли свои попытки.

Но силы были слишком неравны и первыми схватили Катарину с дочерью, а Элен кто-то ударил по рукам, отчего табурет выпал из рук и она тут же стала безоружной. Ее схватили сзади за руки, но она в отчаянной попытке пыталась вырваться и ногами отбивалась от стоявших рядом людей, тогда какой-то мужчина с затуманенными от безумия глазами ударил ее в лицо и живот. От дикой парализующей боли в животе девушка потеряла связь с реальностью на несколько минут. Она обмякла и провисла на руках, грубо державших ее, с уголка рта потекла теплая солоноватая жидкость, которую она признала, как кровь, приходя в сознание. Губы опухли, а порванная десна, принявшая весь удар, кровоточила.

Приподняв голову, Элен взглядом стала искать Катарину, перебегая по застывшим и перекошенным лицам жителей деревни. Скорее по крикам, она заметила свою недавнюю подругу, которая пыталась вырваться из плена и стремилась к дочери.

– Отпустите, люди! Опомнитесь! Я же вам ничего не сделала плохого. Кого вы слушаете? Пощадите моего ребенка. Моя дочь! Она не причем. Это невинный ребенок! Отпустите ее! Умоляю!– Кровь стекала тонкими струйками со лба обезумевшей женщины и, умывая глаза, бежала дальше.

Отчаяние и боль в этих глазах и еще мольба. Катарину били снова и снова, но она, как одержимая рвалась к своему ребенку, не обращая внимания на боль и удары. Анна кричала и плакала, не понимая людской злобы, протягивала к маме ручонки, но ее крепко держал высокий пожилой мужчина, для верности натянув на руку детские волосы.

– Ведите их в дом! Ведьму, ее отродье и эту мерзавку. Пусть сгорят в этом черном доме! Ведите их! – Пожилой мужчина первым сделал шаги к полыхавшему дому и, приподнимая от земли девочку за горло, потащил ее в огонь.

– Нет! Нет! Не делайте этого Абель! Только не моя девочка! Отпустите ее, умоляю! Нет! Меня убейте, но сохраните ей жизнь! Она невиновна!

Катарина отчаянно вырывалась, но ее крепко держали, волоча следом за стариком. Элен почувствовала, что ее тоже повели, и стала упираться изо всех оставшихся сил, но сильными болезненными толчками в спину ее заставили идти вперед.

Пламя уже вырывалось из дома отовсюду, это была огромная полыхающая плаха, неиствующая в ночи. Жар, исходящий от дома нестерпимо обжигал лица и руки, не давая дышать.

«Неужели это конец? Нет! Нет! Нет!». – Проносилось в голове Элен. Такая злоба на людей поднялась в ней, что она не обращая внимания на удары, стала кричать и извиваться, пытаясь вырваться и спастись.

– Отпустите их немедленно! Абель, старый ты сукин сын, что ж ты наделал? Прикажи людям немедленно отпустить женщин! – На старческий женский голос, из которого исходила непонятная власть, обернулись все.

Со стороны деревни подошла маленькая сухонькая старушка, державшаяся, однако, прямо и с вызовом смотревшая на старика.

– Это чистое безумие, люди! Что с вами стряслось! Я же вас знаю, как облупленных, вы и пальцем никого не тронете. Зачем вы обижаете безвинную вдову и ее дочь? Никак затмение сошло на вас, как и на Светлую Луну. Немедленно опомнитесь и отпустите их.

На мгновение воцарилось молчание, но старик прикрикнул на толпу и снова поволок свою жертву к пламени. Мария Бриль, а это была именно она, воздела вверх руки и стала напевать странные слова на незнакомом Элен языке. И вот когда песнопение перешло из мелодичного звучания в пронзительный крик произошло самое настоящее чудо: с Луны медленно сошла та странная тень и очищенная от тьмы, она снова засияла теплым светом.

Люди, словно очнувшись от тяжелого похмелья, стояли, в недоумении уставившись на горящий дом и потирая глаза, словно не веря происходившему. Женщин они отпустили и, пряча от стыда глаза, быстро скрылись, уходя обратно по домам. Старый Абель был единственный, кто не сожалел о происшедшем, но ему пришлось выпустить из цепких рук маленькую Анну под горящим взглядом Марии; ему здесь делать было уже нечего и, злобно глянув в сторону Катарины, глава деревни ушел в темноту.

– Больше вам бояться нечего, милая. Темная сила ушла туда, откуда пришла. И не вернется более. Просчитался старый Абель, не ту ведьму выбрал. – Мария подошла к женщине, стоявшей на коленях, крепко обнимавшей и взахлеб целовавшей свою дочь. – Все позади, Катарина. Все позади.

Катарина благодарно посмотрела на спасительницу мокрыми от слез, но счастливыми глазами. Мария смотрела на мать с дочерью с нежностью и улыбкой, у ее ног, важно задрав голову вверх, прохаживался Мистер Мурлыка.

– Этот плут проскочил через незапертое окно и вцепился в подол моей юбки! Спросонья я не сразу поняла, что он от меня хотел, а уж потом, подойдя к окну, куда собственно этот Мистер меня и тащил, увидела пламя. Я сразу поняла, что нехорошие дела творятся на отшибе и моим девочкам нужна помощь. Так что мы с этим господином поспели как смогли, года уже не те, чтобы мне, как молодой лошадке галопом скакать. Слава Всевышнему, мы успели.

– Вы даже не представляете, как вы быстро бегаете, Мария! Вы еще ничего для пожилой леди. – Элен пожала руку старушке.

– Я еще и не то могу. – Хихикнула Мария Бриль.

– Дорогая, вставайте и идемте ко мне в дом. Там умоетесь, переоденетесь. Одежду для вас я найду. Останетесь у меня жить. Вы мне давно родными стали и что скрывать, люблю я вас. – Мария Бриль положила Катарине на голову свою сухонькую старческую ладонь и с любовью гладила по растрепанным волосам. Вдова осторожно взяла эту ладонь в свои руки и поднесла к губам.

– Это великая честь для нас. Для меня и моей дочери.