Глава 6 «Терра Инкогнита». Монстр в глуши

Мы втроём дружно ступили за порог холла, и как только мы это сделали – раздался очередной щелчок, показавшийся мне не менее зловещим, чем недавний, прозвучавший аккурат перед тем, как серая – в тон стены – дверь бесшумно отъехала вправо, открыв нам путь в это царство хаоса.

Щелчок этот, прозвучавший едва различимо из-за гремевшей повсюду музыки, известил нас о том, что путь назад отрезан. Я догадалась об этом, даже не оборачиваясь – осознала по лучам неяркого тёплого света, переставшего проникать в окутавший нас густой полумрак. Путь наш теперь лежал только вперед – в самое логово неизвестного мне пока зверя: в логово, опутанное липкой паутиной порочности и полнейшей неопределённости.

«Ловушка захлопнулась», – мысленно констатировала я как факт и застыла, словно бабочка в янтаре, которую мне когда-то подарил дедушка из тайги. Роем кусачих ос зажужжали беспокойные мысли:

«Как быть? Что нас здесь ждёт? Как мы отсюда выберемся?»

На помощь Марка и Сергея – нашей хлипенькой группы поддержки, оставшейся за пределами этого монстра в глуши, я уже не рассчитывала. Логика подсказывала, что парням сюда – не пробраться, тогда как покинуть это место самостоятельно помочь нам смогло бы только чудо – не иначе…

Стараясь справиться со страхом пред неизвестностью, я снова глубоко вдохнула и выдохнула, потом – ещё и ещё раз.

Спокойнее мне не стало, но в груди вдруг что-то кольнуло, а живот обдало жаром. Я приложила к нему ладонь, чтобы хоть как-то приглушить это – странно-волнительное ощущение. Оно росло как на дрожжах и, казалось бы, без явной причины окутывало меня непонятной чувственной негой, словно погрузив в горячую ванну, наполненную будоражащими ароматами и блудным грехом.

Вокруг нас теперь навязчиво витал аромат чего-то странного, чуть сладковатого. Он настойчиво забивался в нос и проникали в меня, видимо, даже через поры вмиг повлажневшей кожи. Ткань платья и маска на моём лице, похоже, перестали быть тому преградой. От невидимых паров слегка слезились глаза, и вскоре я ощутила на себе чьи-то, будто живые объятия. Осознавать это было тревожно, ведь весь движ с плясками и гулом голосов происходил в некотором от меня отдалении. В непосредственной близости в эти минуты находилась лишь Вика, но и та смиренно стояла чуть поодаль. Однако горячие ладони на моем теле ощущались, словно наяву.

Иллюзия оказалась настолько правдоподобной, что я в полной мере прочувствовала касание к своему телу длинных, гибких, поистине вездесущих пальцев. Те будто блуждали по коже под платьем, будто снова, как неделю назад, водили по моей, щедро покрывшейся испариной спине, по-хозяйски прижимали к мощному, до боли знакомому телу, требовательно сминали грудь, ставшую вдруг чувствительной настолько, что я инстинктивно повела плечами в желании потереться ею о ткань бюстгальтера.

Следом ладони эти будто спустились вниз и сжали мои разгорячённые ягодицы и тогда я не смогла удержаться от резких вдоха и выдоха. Сквозь сомкнутые зубы выдох вышел натужно шипящим, как масло на перегретой, пышущей жаром сковороде. Моя кожа, оказывается, в мельчайших нюансах запомнила те – недавние прикосновения и я конечно же догадалась, чьими были бы эти руки, если бы интуитивно не осознавала того, что волнующие ощущения были не более, чем плодом моего, не в меру разыгравшегося воображения. Да, руки того человека навечно врезались мне в память, и я не спутала бы их ни с чьими другими…

«Стоп, Катя, – приказала я себе то ли мысленно, то ли вслух и осторожно выдохнула очередную порцию застоявшегося в лёгких воздуха. – Что со мной? Почему я так себя чувствую? Надо взять себя в руки. Я должна успокоиться… Должна успокоиться…» – принялась повторять я как мантру, стремясь не позволить закипающей, уже пульсировавшей в висках, крови окончательно превратиться в огненную лаву, готовую сжечь меня дотла.

«Наверное, так действует этот запах. Да, скорее всего… – постаралась я переключить свои серые клеточки на анализ ситуации, шестым чувством осознавая, что это помогло бы мне остыть. – Этот аромат – неправильный: тяжёлый, терпкий и вязкий, как нуга. Интересно, что это? – изо всех сил пыталась я мыслить. – Нужно выйти на свежий воздух. А, может, лучше присоединиться к ним? Я тоже хочу танцевать!»

Решение это обрушилось на меня спонтанно и по силе могло бы легко сравниться с тайфуном – мощным и, на первый взгляд – совершенно неуправляемым. Внутри меня будто включился некий двигатель. Мне захотелось действовать, не задумываясь о последствиях, проникнуться соблазном полной свободы и вседозволенности, напрочь отключив логику. И, если бы мою ладонь не сжимала бы Викина, я безрассудно ринулась бы в толпу фриков, выплясывающих тарантеллу в самом центре зала. Я точно стала бы одной из них – это не вызывало сомнений! Да, стала бы, потому что во мне вдруг зародилось предвкушение чего-то невиданного, интригующего, ранее не изведанного. Это нечто внутри меня ощущалось настоящим монстром первородного греха: абсолютно диким, неуравновешенным и до жути требовательным.

Былые благоразумие и скромность вдруг исчезли без следа. Они растворились в окутавшем меня дурмане, уступив место мне новой – даме абсолютно без комплексов, куртизанке, готовой с лёгкостью пересечь грань любых приличий.

Да, во мне сейчас орудовал монстр, о существовании которого я раньше даже не подозревала. Это было моё новое – тёмное Альтер-эго, для которого поистине не существовало ни преград, ни условностей – только желания: острые, сиюминутные, фантастически чувственные, порочные.

Краем сознания я инстинктивно ужаснулась изменениям своего эмоционального фона и так же инстинктивно принялась делать попытки вернуть прежнюю Катю.

Однако мои усилия казались безуспешными. То ли старалась я всё же без должного рвения, то ли греховное нечто внутри меня неистово сопротивлялось, стремясь полностью завладеть мною и диктовать свои условия новой – порочной Кате, похоже, окончательно слетевшей с тормозов.

Почти не моргая, я в восхищении смотрела вперед – прямо на беснующуюся толпу. Она виделась мне теперь по-настоящему живой и абсолютно счастливой. Мне ещё острее захотелось стать её частью, чтобы до последней капли прочувствовать то безмерную эйфорию, которую та так показательно демонстрировала. Во мне вдруг созрела непоколебимая уверенность в том, что именно там – в самой гуще неё – я смогу снова испытать то, что познала лишь однажды, совсем недавно: всего какую-то неделю назад, и чего с тех пор мне так не хватало!

Я больше не была в состоянии стоять на месте. Адреналиновый бум заставил в нетерпении переступать с ноги на ногу. Я пританцовывала, как ретивая норовистая лошадка, спешившая выбежать на арену и галопом пронестись по ней с единственной целью – пусть все увидят, какая я замечательная!

Разгорячённая дурманом кровь кипящей лавой вовсю гналась по венам, и я остро ощущала этот жар, сносящий на своем пути все препятствия и условности того рафинированного общества, в котором все эти годы воспитывал меня дед.

Низ живота то и дело сводило сладкой судорогой, ноги онемели, и мне стало казаться, что я парю в воздухе. Парю и постепенно взмываю вверх, словно шарик, наполненный гелием. Это – несколько подвешенное состояние мешало мыслить связно, критично взвешивая все за и против. И если бы не Викина ладонь, всё ещё крепко сжимавшая мою в своей, я бы ринулась в самое пекло без тени сомнения. Ринулась бы потому, что в голову вдруг пришла завиральная уверенность в том, что для меня больше нет преград, что мне всё позволено, ведь никто меня здесь не знает; более того: никто не увидит моего лица, не распознает моего голоса, ведь маска сделала его глухим, нечётким и чужим. Похотливому монстру, поселившемуся у меня внутри, такие мысли были только на руку: казалось, он стал с удвоенной силой подстёгивать меня переступить красную линию. Он будто сладко нашептывал мне:

«Не стой здесь, не теряй времени! Ощути, наконец, то, чего так хочешь! Только там – в самом эпицентре этого волшебного действа ты найдёшь всё, что тебе сейчас нужно!»

И я уже была уверена, что это – мой единственный шанс, что я ничего не потеряю, а только приобрету, причём приобрету без репутационных потерь, ведь вокруг была полная анонимность.

«Да, что там полная, – ещё больше воодушевился мой нежданный внутренний, крайне похотливый монстрик, – Полнейшая, Катя, – полнейшая!»

– Держи себя в руках! – вдруг расслышала я строгий голос Вики. Приказ её, казалось, прозвучал прямо в моей голове.

То ли она интуитивно почувствовала моё смятение, то ли я вела беседу со своим греховным дьяволом вслух, но прозвучавший приказ несколько остудил мой пыл и помог осознать, что на деле никакой конфиденциальности нет, ведь рядом Вика, и она станет свидетелем моего падения. А если такое случиться, как я буду смотреть ей в глаза? Но главное – как после этого я буду смотреть в глаза самой себе?

«Не сходи с ума, Катя, – там тебя будут касаться совсем не те руки! Потому что хозяина «твоих» рук тут нет и быть не может… – несколько запоздало прилетела, казалось, единственная здравая мысль, – Нельзя, Катя, нельзя! Там опасно! Ты должна быть рядом с Кудряшкой, – глубоко дыша, как мантру принялась внушать я себе: – Именно Кудряшка – твой спасательный круг, Катя. Именно она, а не то, что тебе чудится», – изо всех сил пыталась я убедить себя, глядя в центр зала одновременно и с опаской, и всё ещё – с предвкушением.

Что-то изменилось: то ли самовнушение возымело успех, то ли концентрация вещества в воздухе снизилась, однако состояние полнейшей экзальтации перестало быть постоянным. Оно теперь накатывало на меня волнами: казалось бы – чуть полегчало, но, стоило выдохнуть порцию скопившегося в груди воздуха – и меня будто словно обдавало потоком мощных струй из невидимой, но объёмной лейки душа. И будто бы не было этой экзекуции ни конца ни края…

Не отрывая взгляда от центра зала, я продолжала нетерпеливо переступать с ноги на ногу, но вдруг почувствовала, насколько сильно Вика сжала мою ладонь в своей. Резкая боль пронзила пальцы и будто отрезвила меня.

«Прекрати чудить, Катя! Ты сама виновата: прекрати глубоко вдыхать этот смрад!» – строго велела я себе, как неразумному ребёнку.

Стараясь выветрить дурман из головы, я стала дышать ровнее, поверхностнее, и даже прикрыла глаза, чтобы не видеть перед ними хаос из беснующихся силуэтов.

Не знаю, сколько я так простояла, но вдруг почувствовала, что за мной наблюдают. Я разлепила веки и столкнулась с озабоченным Викиным взглядом.

– Я в порядке, – ответила я на её немой вопрос. И устало прибавила: – почти…

Я огляделась по сторонам и почувствовала новую напасть. Теперь я отчего-то была уверена, что все смотрят именно на меня – смотрят и замечают моё неадекватное состояние. Взгляды эти, острые, жалящие, будто все разом вонзились в тело тысячью мелких заноз и вызвали жгучее желание стать невидимкой, а лучше – и вовсе провалиться под землю.

«Катя, тебе всё кажется, – постаралась успокоить я себя и резонно добавила: – Кто тут будет наблюдать именно за тобой? В этой толпе ты – одна из сотни, если не больше. К тому же – все в масках, поэтому никого отследить невозможно».

Но ощущение жертвы визуального преследования не отпускало, как ни старалась я внушить себе, что это – лишь мои фантазии.

Однако у моей внезапной паранойи проявился и весомый плюс: она остудила жар внутри меня и, кажется, усыпила моё похотливое внутреннее чудище. Мне больше не хотелось кинуться в объятия толпы теней. Теперь мне было страшно. Мне стало казаться что вокруг – враги, и только горячая цепкая ладонь Вики, не выпускавшая моей из своего стального захвата, помогала справиться с зарождающейся паникой.

– Всё в порядке, – услышала я успокаивающий голос моей спасительницы.

– Мне страшно, – поделилась я, придвинувшись к ней почти вплотную: губами – к самому её уху, чтобы она уж точно меня услышала.

– Что именно тебя беспокоит? – уточнила она.

– Мне кажется, за мной следят. Кругом враги.

– Успокойся, в этой темноте трудно за кем-то уследить. А по поводу врагов – положись на меня: Я не дам тебя в обиду. Отвлекись от мыслей о слежке. Подумай о чём-нибудь приятном.

– Хорошо, я попробую…

– У тебя получится! – приободрила она меня и отстранилась от моего лица.

«Катя, думай не о слежке. Думай о… Так, стоп. Вспомни, где было также темно, но не так страшно! – приказала я себе, – Ну, вспоминай, Катя! Темно было… в тайге… ночью, – с трудом, но выудила я нужный эпизод из памяти и принялась развивать мысль: – Помню, если бы не фонарик дедушки Арта, мы с Кудряшкой «не видели бы ни зги». Да, тот дедушка – из тайги – так и говорил: «Осторожно, девоньки, следуйте за мной по пятам, потому что не видно ни зги…»».

Я сдавила ладонь Кудряшки. Та снова приблизила ко мне лицо в маске и спросила:

– Что? Тебе совсем нехорошо?

– Этот запах… Думаю, дело в нём. Он сначала… взбудоражил меня… А теперь внушил паранойю со слежкой и врагами, да?

– Скорее всего, – не стала оспаривать мои предположения Кудряшка и продолжила спокойным уверенным тоном: – Не волнуйся, всё будет ровно. У тебя маска с фильтром. Без него было бы в разы тяжелее.

– С фильтром? А где он?

– Вмонтирован в носовое покрытие. Спец разработка.

– Вот как… А у тебя?

– У меня – такая же.

– А у Маши?

– Попроще.

– Как! – в удивлении воскликнула я, – Почему?

– Сама виновата, – с холодком в голосе объяснили мне. И добавили: – Скупой платит дважды.

– У неё, наверное, денег не хватило, – с сожалением предположила я и объяснила: – Она на этой неделе сильно потратилась. На новые духи. Прежние кто-то разбил. И на диктофоны для себя и для Ани потратилась… Почему ты не помогла ей получить такую же, как у нас?

– Она не просила.

– Она – гордячка, Вик. Никогда не попросит.

– Кассандра, – напомнила она мне свой псевдоним для клуба.

– Прости, – расстроенно откликнулась я и услышала:

– Не волнуйся за неё. Она не осталась совсем без защиты. К тому же, концентрация вещества уменьшается. Подумай о себе. Старайся не вдыхать глубоко. Дыши поверхностно: носом – не ртом. И не делай резких движений. Вещество скоро рассеется. Организаторы не будут тратить его запасы бесконечно. Толпа может выйти из-под контроля.

– Что это за вещество?

– Не знаю. Нечто схожее с веселящим газом. Смотри, как беснуется толпа.

– И Маша…

– Её уже попускает. Она – молодец: держится в поле нашего зрения. Чувство самосохранения – на высоте. Ещё раз: не делай глубоких вдохов, ресурс твоего фильтра ограничен.

– Хорошо, буду дышать аккуратно, – пообещала я.

Мне стало легче и спокойнее, ведь рядом была Кудряшка, а она никогда не оставляла меня в беде. Кровь больше не била в виски, разум почти прояснился – кажется, я снова становилась прежней Катей.

– Там дальше не видно ни зги, да? – спросила я у Кудряшки.

– Ты имеешь в виду – в центре? – уточнила она. Подожди немного. Сейчас дурман рассеется полностью и глаза привыкнут.

– Ты помнишь, кто так говорил?

– Что именно? – похоже, не поняла она.

– «Не видно ни зги», – повторила я ей в самое ухо.

– Помню, – коротко ответила она.

– Где он теперь?

– Потом.

– Он жив?

– Да.

– А бабушка?

– Тоже.

– Как они поживают? – мои серые клеточки, похоже, решили активизироваться и забросать Кудряшку вопросами.

– Всё потом. Сейчас сосредоточься на дыхании. И наблюдай.

– За кем?

– Просто наблюдай. Пока я не определюсь с локацией.

– Какой локацией?

– Нашей. Не отвлекай. Следи за ней! – указала она пальцем на Машу, отплясывающую от нас неподалёку.

Впрочем, вскоре подруге это надоело, а, может, она просто устала трястись под тяжёлую музыку. Как бы то ни было, моя амазонка резко остановилась, развернулась и стала пробираться к нам.

Глаза Маши сияли диким азартом, движения всё ещё были резкими, а эмоциональное состояние – не совсем устойчивым.

«Наверное, она чувствовала то же, что и я, но в разы сильнее, если фильтр её маски недостаточно хорош, – с сожалением задумалась я, наблюдая за подругой, – А вот Вика… Вика держит себя в руках. Она умеет. Всегда умела. С самого детства».

– А вот и я! – воскликнула моя неуёмная. И спросила, даже не постаравшись скрыть недовольства: – Вы чего стоите у входа? Прикидываетесь дверными статуями?!

– Так нужно, – ответила ей Вика.

– А о чём вечно шепчетесь?! – продолжила свой допрос Маша и капризно потребовала: – А ну-ка, колитесь! Обе! Я хочу знать!

– Твоя подруга боится этого хаоса. Пока ты пляшешь, я её успокаиваю, – объяснила Вика, притянув Марью ближе к себе, видимо, чтобы та всё расслышала.

– Не пляшу, а снимаю напряг. Может, я тоже боюсь, но не ною, как некоторые!

– Не ворчи, – осекла её Вика. И добавила: – Постой спокойно, ладно. Отдохни, скоро – приниматься за дело.

– Всё-таки мы просчитались: надо было послушать её бредни о виделках. На свежем воздухе подождать, пока дурман в этом дурдоме рассеется! – заявила моя неугомонная, демонстративно тыкнув в меня пальцем.

– А я предлагала, – резонно заметила Вика, – но ты взбунтовалась.

– Каюсь-каюсь! – рассмеялась Машка. И поделилась: – Кажется, меня отпускает. Вы как?

– Держимся, – ответила ей Вика и велела: – Так, девочки, хватит торчать у входа, пойдёмте к стене. По моим наблюдениям, система вентиляции лучше работает там, – указала она в сторону дальней стены. Возле той уже ютились счастливчики, видимо, определившиеся с местонахождением источника свежего воздуха раньше нас.

Следуя за своей командой по пятам, я нечаянно столкнулась с дамой в маске. В полном одиночестве та, видимо, тоже спешила к «нашей» стене и случайно задела меня плечом.

– Простите, я не специально, – негромко проговорила она, но, в смолкшей на мгновение музыке, я расслышала её слова.

Мне показались знакомыми голос незнакомки и её манера при волнении элегантно прикладывать ладонь к губам. Сейчас она, правда, приложила её к маске на своем лице, но коснулась пальцами места именно в районе губ.

«Но человек, который так обычно делает, никак не может здесь оказаться. Серая мышка никогда не подастся на подвиги в одиночестве», – тут же мысленно осекла я себя.

Всей троицей мы остановились недалеко от той одинокой дамы, и я заметила её растерянный взгляд. И эта манера теряться в самый неподходящий момент тоже показалась мне узнаваемой.

«Вечно тебе сегодня всё кажется, Катя!» – мысленно проворчала я и вздохнула.

Стоило нам подойти к стене, как мои серые клеточки ожили окончательно. Здесь действительно дышалось намного легче и разум мой постепенно, но неуклонно прояснялся. Проснулось и врождённое любопытство.

Я огляделась по сторонам и принялась анализировать место, в которое занесла меня судьба.

Прямо передо мной всё ещё бушевала толпа, но я больше не ассоциировала её с собой. Теперь я смотрела на неё со стороны и понимала, что выглядит та, как настоящий театр фриков. В самом центре зала, для меня теперь, будто находилась огромная сцена, а я ощущала себя не более чем сторонним наблюдателем. Крепко сжимая ладони подруг в своих, чуть подрагивающих от напряжения, я обратилась в зрение и слух. А посмотреть там было на что…