Егор

Егор закончил вырезать маленькую шкатулку, которую хотел подарить Юле на Восьмое марта, оставалось совсем немного доделать, но именно сегодня вдруг выключили свет. Пробираясь в темноте к выходу, он несколько раз ударился коленом о наваленные кое-как подрамники, которые они изготавливали для выставок и иногда для студентов. Вообще-то студенты заказывали подрамники в другой мастерской, но иной раз и у них, если там было слишком много заказов. Ругаясь и проклиная темноту, мужчина зажег фонарь на мобильном телефоне, и тут дали свет. В первый момент Егор остолбенел, прямо перед ним, на полу, скорчившись, полулежал-полусидел человек.

– Вам плохо? Человек мутнеющим взглядом посмотрел на говорившего и стал заваливаться на бок.

Не задумываясь, Егор набрал номер «Скорой помощи» и только после этого побежал к аптечке, в ней всегда был нитроглицерин, наряду с пластырями и бинтами. От матери он знал, что самое главное не дать потерять сознание, и если плохо с сердцем, лучше всего сунуть таблетку нитроглицерина, пока человек в сознании. Но этого сделать Егор не смог, дядька уже был в полубессознательном состоянии, а сунуть в рот, не зная, чем это закончится, он не решился. Еще подавится! Дверь в мастерскую была нараспашку, а полулежащий на полу мужчина оказался непосредственным начальником Егора. Пока ехала машина, парень как мог не давал ему потерять окончательно сознание, заставляя смотреть на себя, тормоша и постоянно повторяя:

– Только не отключайтесь, только не отключайтесь!

Потом приехали врачи и больного забрали.

– Да что же это делается! В кои-то веки у меня свободный вечер, так на тебе, получи приключение на свою голову. И он начал набирать телефон полиции. Объяснил, в чем дело и, выслушав отповедь дежурного, который в весьма резких выражениях высказывался о ложных вызовах, положил трубку.

– Вот и хорошо, вот и славно, значит, как сказали врачи, просто сердечный приступ. Это Стас во всем виноват, вечно у него разные подозрения, и я на них повелся, тоже стал везде злой умысел видеть.

Потом ему пришла в голову мысль, что прежде он никогда не слышал, чтобы его начальник, чем-либо болел. Он, конечно, был не молод, но его здоровью могли позавидовать многие молодые. И потом, как он оказался в мастерской, если ушел домой еще днем?

– Впрочем, – рассуждал Егор, шагая по Кузнецкому Мосту, – разве он не мог вернуться? Может к Стасу в отделение смотаться? Или плюнуть на все и спокойно ехать домой. Он еще успеет забрать из садика Машу, дочь Юли.

Под ногами поскрипывал асфальт, и хоть до конца зимы еще был почти месяц, снега в Москве как не было, так и нет. Только он начинал падать, как тут же температура становилась плюсовой и под ногами образовывалась куча грязи.

– Не зима, а насмешка какая-то, – бормотал парень, пытаясь одновременно сообразить, как быстрее добраться до автобуса, который отвезет его домой в Красноармейск. Поняв, что ничего лучше, чем отправиться от ВДНХ, сев в тот автобус, который довезет почти до самого дома, он все равно не придумает, Егор развернулся и зашагал в другую сторону.

Лорина

Молодая женщина лежала пластом и находилась словно между двумя мирами, миром живых и миром мертвых. Так ее организм каждый раз реагировал на химиотерапию. Бывает, что человек не то чтобы легко ее переносит, но с ним не случается каждый раз подобного, а вот с ней случалось. Она лежала в палате платной клиники, вокруг суетились врачи и две медицинские сестры. Как могли, они поддерживали ее и старались сохранить ей жизнь. Если бы она не была своей, то есть врачом, и лежала в обычной больнице, ее давно выписали бы и отправили умирать домой. Лейкоз страшная штука, иногда он бывает излечим, иногда бывает растянут на долгие годы и человек успевает осознать, как и в чем он был в этой жизни не прав, кого обидел, кого обманул, с кем обошелся слишком жестоко, но бывает и убивает сразу, два-три месяца – и все. Женщине нужна была пересадка костного мозга, и тогда у нее был шанс прожить еще не один год. Увы, родственников, которые готовы были ей помочь, у нее не нашлось. Искали ее родителей, а когда, наконец, нашли, узнали, что те были не слишком молоды и не очень здоровы, к тому же они не хотели помогать дочери. Мать так и сказала, дочь не появлялась много лет и они о ней ничего не знали, так с какого перепуга теперь ей надо помогать. Подобные отношения в семье врачу, который имел несчастье с ними беседовать, показались совсем уж дикими. Он-то рос во вполне нормальной семье, но жизнь и его научила не удивляться напрасно, а просто принимать ситуацию такой, какова она есть. Рядом с палатой сидел бледный мужик и судорожно набирал на телефоне разные номера, без конца ошибаясь и начиная снова. Из палаты вышла лечащая врач и, увидев его трясущиеся руки, тихо сказала:

– От того, что вы так нервничаете, ей лучше не будет. Вы же должны понимать, надо найти донора, тогда, возможно, все обойдется, в противном случае… – Она не договорила, но и так все было понятно. Уже заворачивая за угол коридора, врач обернулась и произнесла: – Идите к ней, она пришла в себя. С донором поторопитесь, следующую химию она может не выдержать.

Егор

С раннего утра к Егору в мастерскую нагрянули полицейские. Пока остальные смотрели документы мастерской и беседовали с директором и прочими сотрудниками, Егора допрашивал очень въедливый мужик, который раз двадцать спросил, в котором часу собирался уходить его начальник, как он оказался в мастерской, зачем Егор его вызвал и прочее в том же духе. Парень терпеливо отвечал на все вопросы, объяснял, что сам удивился, увидев начальника в мастерской, поскольку тот ушел еще днем и возвращаться не собирался. А он, Егор, его даже и не думал вызывать, зачем ему это, если он собирался уже идти домой. И вообще, почему к нему столь пристальное внимание, он не понимает. Стало человеку плохо, так сейчас, наверное, ему уже лучше, вот и спросите у него. Полицейский ничего не ответил, многозначительно покачал головой и оставил Егора в покое. Когда полицейские ушли, в мастерской все принялись обсуждать случившееся. К Егору прибежала со второго этажа секретарь директора и прямо с порога возбужденно проговорила:

– Слушай, ты правда его не вызывал?

– А зачем он мне? Вообще, я не понимаю, что все обсуждают, выйдет из больницы и сам все расскажет, и зачем назад приехал, если плохо себя чувствовал, и почему сразу не вызвал врача. Короче, мне работать надо, а потом в институт бежать, у нас скоро сессия начнется, некогда болтовней заниматься.

– Ну тебя, с тобой вообще не интересно! Ты хоть знаешь, что его еле откачали? – И понизив голос, добавила: – Один мент проболтался, отравили нашего Александра Васильевича, вот, он никогда сердцем не страдал, а ему вкатили огромную дозу сердечного препарата, если бы ты не вызвал «Скорую», и если бы они еще на десять минут задержались, все, каюк бы мужику.

– Он жив?

– Пока жив, но в реанимации, и сколько он там пробудет, неизвестно. Вообще, наш главный звонил туда, говорят, пока не пришел в себя.

– Хорошо бы выкарабкался – сам себе, тихо проговорил Егор. – Тогда, может, что-то и стало бы ясно, – добавил он и отправился звонить Стасу.

– Чего звонишь? – буркнул в трубку Стас, явно чем-то занятый.

Егор рассказал о произошедшем в мастерской и добавил, что все это весьма похоже на те случаи, которыми занимается Стас.

– А разве он сперва вызывал машину «Скорой помощи»?

– Не знаю, но думаю, нет. Он ушел еще днем, сказал, что договорился с кем-то встретиться, даже у директора отпрашивался. Тот наверняка знает, зачем Александр Васильевич уходил.

– Спасибо, я поговорю с теми, кто там у вас этим занимается, вдруг и правда продолжение серии.

– Ты в самом деле думаешь, это серия?

– Так не только я думаю, у меня приятель в нашем отделе, так он не сомневается в этом.

– А почему тогда тебе, начинающему и еще не очень опытному оперативнику, это дело поручили?

– А потому, друг мой, что никому не хочется думать, что это серия, начальство тоже люди, и им не охота брать на себя такую обузу, ты же догадываешься, наверное, что еще никто и ничего не может понять и объединять эти случаи рановато. Проще поручить дело мне, а вот если я накопаю что-то серьезное, тогда подключатся более опытные товарищи! Мне вполне доходчиво это объяснили, но только шиш им, не отдам я никому это дело. Буду копать, пока не выясню все!

– Ты не заводись, от тебя даже по телефону вибрация идет, – пошутил Егор. – Короче, я тебе все рассказал, дальше сам.

Стас

Стас сразу же позвонил Федору, наивно рассчитывая, что тот все бросит и помчится ему на помощь. Но, естественно, его ждал облом. Во-первых, Федор просто не ответил на звонок, а когда наконец соизволил перезвонить, заявил приятелю, что ему лучше всего обратиться к тем, кто понимает, как надо действовать.

– Я сам знаю, как надо действовать, мне дружеский совет нужен, и не по работе, точнее, не в плане, каким путем двигаться, а как построить разговор так, чтобы и не напугать потерпевшего, и узнать у него как можно больше.

– Хорошо, сможешь подъехать к институту часа в два? У меня будет большой перерыв, мы успеем не только поговорить, но и пообедать. Ты, надеюсь, не против?

– Отлично, буду в два.

Они распрощались, и Стас занялся текучкой, которую прилично запустил. Потом он не выдержал и поехал в больницу, куда увезли Александра Васильевича. Но ровно в два он сидел перед институтом и ждал Федора. Тот выскочил откуда-то сбоку и потащил приятеля прочь.

– Эй, ты чего, рукав мне решил оторвать?

– Сбегаю от одного настырного студента, ей-богу, достал. Только я собрался уходить, так он нарисовался на горизонте, и это ему подскажи, и то… сам соображать не хочет, вот и пристает с дурацкими вопросами.

– Погоди, ты еще мои вопросы не выслушал, – рассмеялся Стас.

– А может, сначала поедим, потом уж вопросы? – жалобно проговорил Федор и сам заулыбался, так странно в его устах прозвучал жалобный тон.

– Ну что же, – выпятив несуществующий живот, проговорил приятель, – давай поедим, а уж потом я буду тебя мучить. Веселясь, они дошли, ближайшего кафе. Там Стас вдруг стал необыкновенно серьезен и заговорил о мучающей его проблеме.

– Ты у этого реставратора, который с Егором работает, был? Он пришел в себя?

– Да был я у него, только он ничего внятного не может рассказать. Пошел выносить мусор, а сейчас зима, ну он и оделся потеплее, дверь в квартиру не запер.

– Погоди, у них нет мусоропровода?

– У них старая пятиэтажка, ни лифта, ни мусоропровода. Во дворе стоят контейнеры, туда все и относят пакеты с мусором. Он пошел вниз, а вверх поднимался какой-то молодой парень, так вот, они с этим парнем столкнулись на лестнице, и нашему потерпевшему показалось, что его чем-то укололи. Дальше он выбросил пакет и зачем-то поехал на работу, скорее всего, уже плохо соображал, по дороге ему становилось все хуже и хуже. А когда приехал, то все вообще страшно закружилось, заболело в груди и все, больше он ничего не помнит.

– Ты же хотел сперва со мной поговорить, а потом ехать в больницу, или я ошибаюсь?

– Ну, хотел, только время поджимает, у меня всего один день остался, а тут появился единственный человек, который может хоть что-то рассказать.

– Куда он отпрашивался с работы? Погоди, дай угадаю, он продавал или покупал машину. Верно?

– Не верно, он продавал коллекцию марок, и за приличные деньги, а как ты понял, что вопрос о покупке или продаже стоял?

– Так это само собой напрашивается, насчет машины я ткнул пальцем в небо, но должно было быть что-либо дорогое. И деньги из квартиры исчезли?

– Исчезли, – вздохнул Стас. – Этот Александр Васильевич подозревает, что именно продавец и навел на его квартиру.

Когда пришла домой жена, а она довольно поздно приходит, в доме было все перерыто, ее побрякушки тоже исчезли, ну и кое-что из книг.

– А книги, конечно, были старинные!

– Не то чтобы очень уж древние, но они были изданы в конце позапрошлого века, еще с ятями и твердым знаком в конце слов.

– И что же тут, друг мой, тебе не ясно? Это обычная серия грабежей, сначала трясли пенсионеров, но видно решили, что там мало, и взялись за тех, кто помоложе.

– Мне это и без тебя ясно, мне не ясно, кого на подвиги потянуло!

– Ты надеешься, что я тебе все расскажу, и ты посадишь злодеев? – насмешливо проговорил Федор.

– Федь, мне правда помощь нужна, вот смотри… – и Стас развернул графики, которые сфотографировала Юля. – Вот эти двое менялись, но в разные дни. Именно эти дни совпадают с днями, когда погибали старики. Я уже было решил, что они работают на пару, а когда поспрашивал Юлю и кое-кого из других бригад, не получается. А главное, у них на разные дни, не на все, конечно, но на многие есть алиби. У одного жена в больнице лежала, дочь родила, другой вообще-то одинокий, но обществом девушек не пренебрегает. Я даже его мать не опрашивал, решил, что мать сына все равно не сдаст. Короче, я опять в тупике, и что делать дальше, не представляю.

– Стас, давай рассуждать как взрослые люди. Еще не факт, что те старики, к которым приезжала «Скорая помощь», умерли не случайно, а по чьей-то злой воле. Разве не могло быть так, все они были весьма пожилыми людьми, и сердце у каждого из них было изношено, что врачи, которые приезжали к ним, просто еще не увидели приближающейся беды, кардиограмма не показала изменений. И потом, ты не забывай, всех лучших врачей сняли для работы в больницах. Сейчас приезжают очень часто не просто фельдшеры, а кто угодно, и гинекологи, и урологи и еще всякие …ологи. Может, к ним тоже приезжали не слишком квалифицированные специалисты, по крайней мере, не кардиологи.

– Я уже сам не знаю, что думать, может, я зря поднял всю эту суету.

Но сам подумай, таких случаев набралось уже с десяток, и это только за последние два месяца.

– Тогда давай подумаем, в скольких случаях находили следы от лишней инъекции.

– Так в том-то и дело, их не искали, людей хоронили и потом им же всем делали уколы, кому от высокого давления, кому от сердечного приступа.

– Вот ты сказал от сердечного приступа, значит, некоторые страдали от сердца, почему же ты решил, что все это чьей-то злой волей продиктовано. Может, они умерли потому, что пришло их время. Потом, ты же понимаешь, что во время пандемии многие стали слишком мнительными, нервными.

– Да понимаю я все, только не нравится мне это, я не люблю, когда так много совпадений и все на одной территории.

– Участки, ты сам говорил, разные.