* * *

Аркадий Иванович оказался прав: всё только начиналось. Если первые три дня после аварии Вадиму ещё удавалось как-то держать себя в руках, ожидая мучительной процедуры захоронения, то сейчас тоска, отчаяние и боль овладели им без остатка.

Он пытался найти утешение на дне бутылки. Напивался почти до беспамятства, а когда начинал трезветь, понимал: это не выход. Да только рука сама уже тянулась за новой порцией алкоголя. В редкие минуты просветления Вадим замечал рядом с собой встревоженные лица матери и Сергея. Они старались его вразумить, что-то доказывали, а он лишь беззлобно отмахивался пустым стаканом и предлагал выпить с ним за компанию. Так продолжалось почти две недели.

В один из дней он вдруг отчётливо услышал над ухом жалобный детский плач. Оторвал от подушки тяжёлую похмельную голову и внимательно прислушался. Громкий плач продолжался. Вадим окончательно проснулся и сел на краю дивана, намереваясь на слух определить источник звука. Кажется, ребёнок надрывался в соседней квартире. И это было очень странно. Потому как за стеной жила одинокая старушка, которая никогда не имела детей и смиренно довольствовалась обществом старой кошки и облезлого попугая. Крик неожиданно смолк. Вадим тряхнул головой. Допился! Уже детские голоса стали мерещиться.

Он встал, пошатываясь, прошёл в ванную и долго плескался под струёй холодной воды – до тех пор, пока в голове окончательно не прояснилось. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, он сорвал с зеркала ткань и взглянул на собственное отражение. На него смотрело худое, измождённое, заросшее щетиной человекообразное существо. Унылое лицо вдовца, почти потерявшего свой облик. Вадим презрительно скривил губы:

– Что, дружок, хочешь утопить в водке чувство вины? Значит, вот так оберегает тебя твой инстинкт самосохранения – как страуса, головой в песок. – Он резко вскинул руку и показал своему отражению сложенную из пальцев фигу. – А это видел? Теперь каждый сам по себе!

С этого момента Вадим твёрдо решил не брать больше в рот ни капли спиртного. Он знал, что ему очень трудно будет справиться с эмоциями, почти невыполнимо. Но Наташа одобрила бы его действия. С инстинктами, как и с вредными привычками, можно бороться. А кто кого положит на обе лопатки, покажет жизнь.

Утром следующего дня, отмытый и чисто побритый, Вадим отправился на работу. Честно говоря, он уже не надеялся, что его вновь примут на службу. Две недели прогулов могли не на шутку разозлить даже самого терпеливого начальника. Однако ему повезло: директор оказался славным, понимающим мужиком и чисто по-человечески вошёл в его положение.

Работа стала для Вадима настоящей отдушиной. Он стремился как можно больше времени проводить на стройке или в офисе, лишь бы только не возвращаться в пустую квартиру, где каждая мелочь напоминала ему о погибшей семье.

Внешне он был спокоен, собран. Никто и не догадывался, что на самом деле творится у него на душе. Но если днём ему удавалось держать себя в руках и скрывать эмоции, то ночь притворства не терпела. Она, как палач, обнажала каждый его нерв и отнимала последние силы. В полумраке осиротевшей комнаты становилось особенно невыносимо. Сон не шёл, и он часами ждал, когда к нему забредёт милосердный Морфей и избавит его от тяжких раздумий.

Иногда Вадим забывался, прислушиваясь к посторонним шорохам и звукам. Ему казалось, что сейчас завозится, закряхтит в своей колыбели дочка, вот-вот готовая расплакаться без любимой пустышки. Он почти физически ощущал, как Наташа осторожно (чтобы не разбудить его) встаёт с дивана и, склонившись над детской кроваткой, тихо поёт: «А-а-а… а-а-а». Он открывал глаза, и его сознание тут же пронзала страшная мысль: их больше нет! Внутри всё замирало, будто съёживалось в тугой сиротливый комок. И тогда ночную тишину разрывал только один-единственный звук – его протяжный, жалобный стон.

Много раз, вспоминая события того рокового утра, он клял себя за то, что повёз девчонок домой именно этой дорогой. Почему не выбрал другой маршрут? Почему бросил машину на повороте? Почему не заглушил двигатель? Тысячи «почему» беспокойно роились в его голове, и он не находил на них ответа. А самое страшное – в момент аварии у него внутри ничто не дрогнуло. Он всегда думал, что в таких случаях сердце обязательно должно подсказать, почуять беду, но оно молчало. Ни предчувствия, ни намёка. Разве можно после всего этого назвать его любящим супругом и заботливым отцом?

Впрочем, всё произошло так быстро. По предварительной версии экспертов, «Тойота» загорелась от удара о дерево, к которому её отбросил автомобиль виновника ДТП. Деформация передней части автомашины привела к короткому замыканию в электронной системе двигателя, что, собственно, и вызвало возгорание.

А ведь у «Короллы» с самого начала были проблемы с электрикой. Тогда Вадиму это показалось легкоустранимым пустяком. И вот что из этого вышло.

Он мог себе только представить, что чувствовала Наташа, запертая с дочкой в стальном крематории. Из-за сильного удара она, скорее всего, потеряла сознание, а когда пришла в себя, было уже поздно. Двери заклинило, дым, огонь, плач ребёнка… Обезумевшая, она мечется по салону, а её последняя надежда на спасение под гордым названием «муж» тупо стоит в сторонке. Практически фонарный столб.

И пусть Аркадий Иванович хоть тысячу раз оправдывает его поведение, Вадим был твёрдо убеждён: он виноват в гибели семьи не меньше, чем сбежавший с места происшествия водитель.

Ближе к рассвету, измученный тяжкими думами, он забывался в коротком тревожном полусне. Потом наступало долгожданное утро, и Вадим с головой погружался в работу, лишь бы только избавить себя от горьких мыслей.

Глядя на его старания, мать не могла нарадоваться: наконец-то перестал пить, образумился. Ей было не важно, какие причины заставили сына бросить спиртное. Главное, что он пришёл в себя, а там потихонечку всё устроится, наладится и его личная жизнь. Но если бы она только знала, как невыносимо жжёт и ноет у него в груди, так, что безумно хочется вырвать сердце, – может быть, тогда сама поставила бы перед ним спасительную поллитровку.

А вот Сергей не разделял матушкиного оптимизма. Он, конечно, поддерживал вместе с ней Вадима как мог, но прекрасно понимал: все их старания напрасны. Они попросту игнорируются.

– Старик, ну нельзя же так, – не выдержал однажды приятель, – жизнь не стоит на месте, а ты закрылся внутри себя, как в раковине, и ничего не желаешь слышать! Возьми себя в руки, встряхнись, их ведь уже не вернёшь. Подумай о себе, пожалуйста!

Пылкое обращение друга ничего, кроме горькой иронии, не вызывало:

– В последнее время мне все только и твердят: приди в себя, одумайся, так нельзя… А как можно? Погубить свою семью и продолжать спокойно жить дальше?!

– Вадька. – Сергей решительно заглянул ему в глаза. – Тебе нужна помощь специалиста. Ты не справишься в одиночку. Посмотри: ты стал похож на тень. Позволь помочь тебе.

– Зачем?

– Я не хочу, чтобы ты тоже лёг в гроб.

Вадим оставил его пожелание без ответа…

Начало декабря всех удивило обильным снегопадом. И в первую очередь коммунальщиков. Уборочной техники, как всегда, не хватало – машины вязли в глубоком снегу, медленно продвигаясь по рыхлым дорогам. У пешеходов дела обстояли не лучшим образом. С трудом пробираясь козьими тропами к магазинам и подъездам, они возмущённо ругали нерадивых дворников, а вместе с ними – и всё мёстное домоуправление. Ничего не скажешь, весёленький выдался денёк.

Решив подышать свежим воздухом, а заодно купить что-нибудь к ужину, Вадим вышел на улицу. Снегу действительно навалило довольно прилично.

«Скоро уже сорок дней будет, – спохватился он. – Надо бы съездить на кладбище, почистить могилки».

В магазине он взял пачку пельменей, пакет молока, батон и отправился домой. Ноги неуклюже расползались в снежном месиве. Не поднимая глаз от дороги, Вадим упорно продвигался вперёд.

– Дядя Вадик! – окликнул его возле девятиэтажек тонкий детский голосок.

Он вскинул голову и обернулся. Позади него стояла девчушка лет шести-семи, закутанная в белый пуховик, а рядом с ней улыбалась высокая молодая женщина в меховой шубке. Но ни просторная одежда, ни длинный густой мех не могли скрыть её интересного положения.

– Дядя Вадик, а мы думали: ты это или не ты? – весело щебетала девочка, выпуская материнскую руку. – Я первая тебя заметила!

Вадим подошёл ближе. Вот так встреча!

– Вика? Какая же ты стала большая, почти невеста!

Девчушка смущённо заулыбалась.

– Да, время летит быстро, – подала голос Анжела. – Ну, здравствуй, Вадим.

– Здравствуй.

– Странно видеть тебя в этом районе. Ты здесь по делам?

– Не совсем. Я теперь тут живу.

– А-а, – протянула Анжела, – а мы вот к свекрови в гости собрались. Вон её дом.

Она указала рукой на дальнюю высотку. Заметив на пальце девушки обручальное кольцо, Вадим кивнул:

– Ты всё-таки вышла за него замуж?

– Да. – Анжелка с вызовом вскинула голову. – Теперь я тоже могу позволить себя любить.

Вадим смотрел на бывшую любовницу, и его не покидало странное чувство: уже больше года прошло с момента их расставания, а она по-прежнему держит на него старую обиду.

– Ты всё ещё сердишься?

– Глупости! – Анжела натянуто улыбнулась. – У меня замечательный муж – заботливый, любящий. Чего ещё для счастья надо? А то, что между нами было, давно прошло.

– Рад за тебя. Замужество пошло тебе на пользу.

– Спасибо! – Она облизнула ярко накрашенные губы. – Я слышала, ты тоже женился?

Вадим неуверенно качнул головой.

– Молодец. Честно говоря, не думала, что ты когда-нибудь решишься, – то ли похвалила, то ли принизила Анжела. – А чего худой-то такой? Или молодая жена не кормит?

– Зато ты кушаешь за двоих! – Он кивком указал на её выпирающий живот. – Когда рожать-то?

Анжелка с гордостью провела рукой по своей округлости:

– В феврале. Сынишка будет.

– Мам, а давай братика Вадимом назовём, – с детской непосредственностью вклинилась в разговор Вика. – Ну давай, пожалуйста, хорошее ведь имя!

Анжела в замешательстве бросила взгляд на Вадима, потом на дочь.

– Викусь, надо с дядей Володей посоветоваться, – быстро нашлась она и поправила на девочке вязаную шапку. – Это ведь и его сыночек тоже.

Вика упрямо тряхнула головой. Её такой ответ не устроил. Она вырвалась из рук мамы и хитро подмигнула Вадиму.

– Я сегодня же ему посоветую. Он всегда меня слушается.

Анжела покачала головой.

– Ох уж эти детки! – Она вздохнула, глядя на Вадима. – Вы-то себе ещё никого не родили?

Он сделал вид, что не расслышал вопроса. Присел перед Викой на корточки и взял её за руку:

– Ну что, подруга, как жизнь? В школу ходишь?

– Хожу, – кивнула девочка, охотно вкладывая в его ладонь свою маленькую тёплую ручонку. – В первый класс.

– Круто. И какой же твой любимый урок?

– Рисование.

– Я тоже любил рисование, а вместо этого пошёл в строительный институт.

– Почему?

И в самом деле: почему? Пока он обдумывал ответ, девочка внимательно заглядывала ему в лицо.

– Дядя Вадик, тебе плохо? – неожиданно спросила она.

Он опешил.

– С чего ты взяла?

– У тебя глаза очень грустные.

Эта маленькая, не по годам развитая девочка всегда ставила его в тупик своими недетскими наблюдениями.

– Да, плохо, – честно сознался он.

Говорят, что дети могут ощущать тонкие вибрации чужой души, подобно крохотным антеннкам. Вот и Вика, видимо, почувствовала, услышала его боль. Она доверчиво обвила руками шею Вадима, прижалась и затихла. Её теплое дыхание согревало ему щёку. Это было невыносимо. В глазах защипало.

Вадим осторожно высвободился из Викиных объятий и поднялся с колен:

– Извините, девчонки, но мне нужно идти, – тихо проговорил он и добавил: – Пожалуйста, я вас очень прошу… берегите друг друга.

И быстро зашагал прочь.

Закрыв за собой входную дверь, он тяжело опустился на пуфик в прихожей и долго сидел неподвижно, глядя в одну точку. Пакет с продуктами остался стоять возле ног, а принесённый на ботинках снег потихоньку таял, превращаясь в мутную лужицу на полу. Неожиданно со двора донеслись чьи-то тревожные крики. Словно очнувшись ото сна, Вадим прошёл на кухню к окну и отдёрнул занавеску.

С высоты четвёртого этажа было хорошо видно, как на заснеженной площадке перед домом, которую жильцы облюбовали под стоянку машин, происходят странные манипуляции. Двое автолюбителей в спешном порядке отгоняют своих «коней» подальше от старенького, буксующего на месте «Фольксвагена». Снег, кусты и стоящие по соседству автомобили явно мешали застрявшему водителю совершить сложный манёвр. Пару раз, неосторожно сдав назад, он только чудом не зацепил припаркованные рядом иномарки. Вокруг «Фольксвагена» бегала соседка Люська, уговаривая горе-водителя отказаться от своей безумной затеи.

Вадим покачал головой. Похоже, Пашка с первого этажа вновь перебрал лишнего и его, как всегда в таких случаях, неудержимо потянуло на пьяные подвиги. Обычно, возвращаясь с гулянки домой, он только громко орал, барабаня кулаком в дверь своей квартиры. А потом все соседи долго и дружно слушали, как пьяный задира «строит» мать и жену. Наверное, в каждом доме найдётся хоть одна подобная семейка. Сегодня парню почему-то приспичило сесть за руль.

Крики и ругань во дворе не утихали. Мать настойчиво пыталась вразумить сына с помощью крепких непечатных выражений. Тот в свою очередь не стеснялся посылать её по тому же адресу.

Из подъезда выскочил мужчина и прямиком кинулся к своему автомобилю. Сбросив снег только с лобового стекла, он шустро завёлся и отогнал машину на безопасное от «Фольксвагена» расстояние. Потом с чувством облегчения заспешил домой. Никому не было до пьяного Пашки никакого дела. Каждый спасал лишь своё имущество.

Без поддержки со стороны Люська прекратила бесполезные уговоры и махнула на сына рукой. Пашка остался на площадке один. Теперь никто и ничто не мешало упрямцу выехать со двора. Что может натворить на дороге пьяный идиот за рулём, нетрудно представить. Тем более в такую погоду.

Вадим отпрянул от окна. Мигом спустившись по лестнице, он выбежал из подъезда. Как оказалось, вовремя. Натужно урча в снегу, «Фольксваген» пятился назад, слегка зацепив по пути чей-то бампер. Препятствие не остановило Пашку. Вывернув до отказа руль, он уже вознамерился покинуть площадку.

Вадим подошёл к машине и постучал согнутым пальцем по стеклу. Пашка приоткрыл дверцу:

– А-а, сосед, здоро́во, – пьяно улыбнулся он, не выпуская изо рта сигарету. – Говори: куда тебя подвезти?

– Тут недалеко.

Распахнув пошире дверь, Вадим взял беспокойного жильца под локоть и буквально выдернул из салона в снег.

– Какого… – возмущённо завопил Пашка, силясь подняться на ноги.

Не слушая пьяных возражений, Вадим сел за руль и отогнал автомобиль на прежнее место. Сосед, спотыкаясь, бежал следом.

– Ты чё творишь, дебил! А ну стой! Стой, кому говорю!

Вадим заглушил двигатель, неторопливо вылез и закрыл машину.

– Всё, Паша, на сегодня ты откатался. А ключи получишь завтра утром, когда проспишься.

Он сунул связку в карман и, не обращая внимания на угрозы и оскорбления, направился к подъезду.

– Ах ты, гнида! – подскочил сзади Пашка, воинственно дёргая его за рукав. – А ну дай сюда ключи!

И замахнулся для удара. В Вадима точно бес вселился. Он резко повернулся к соседу и, схватив за воротник, крепко припечатал парня к стене:

– Ключи тебе?! Да из-за таких как ты…

Он не договорил. Разинув рот, Пашка испуганно смотрел на него снизу вверх, словно несчастная овца на заклании. Что он увидел в его взгляде, только одному богу известно, но это разом сломило всякое сопротивление. Молча хлопая глазами, сосед не шевелился.

Вадим разжал пальцы. Не сказав больше ни слова, он вернулся домой. Бросил ключи на полочку в прихожей, разделся и отправился варить пельмени.

Ночью опять не спалось. В голову лезли мрачные мысли, от которых кругом шла голова. Было уже очень поздно, когда вдруг из дальнего угла комнаты, где сейчас стояла Ксюшина кроватка, донёсся чей-то жалобный, настойчивый голос:

– Папочка, сними с меня одеялко, мне жарко… Пожалуйста, папочка, подойди ко мне.

Что-то внутри подсказало: это говорит его дочь. Он встал и покорно пошёл на зов. Склонившись над кроваткой, откинул покрывало в сторону и едва не закричал от ужаса: вместо родного ангелочка в колыбели лежал страшный, обугленный скелет и тянул к нему тонкие крючковатые пальцы.

Вадим отступил, чувствуя, как за его спиной кто-то тяжело и хрипло дышит. Тем временем мерзкое существо медленно, будто паук, выбиралось из кроватки и ползло следом.

– Папочка… папочка, – это был уже не голос, а шипение.

Замирая от страха, Вадим обернулся. В двух шагах от него в белом длинном плаще стояла Наташа. Голова наклонена вниз, распущенные волосы скрывают лицо.