Троллейбус тряхнуло, когда Эля собралась вытащить из кармана смартфон и проверить время. Пришлось ухватиться за поручень двумя руками. Чуть не упала, даром что обувь без каблуков. Да, дороги в России оставляют желать лучшего. Она попыталась, вытянув шею, подглядеть время на экране телефона, который держала сидевшая рядом женщина, но цифры были слишком мелкими. Ну ничего, перемещаться быстрее она все равно сейчас не сможет. Едет в троллейбусе – значит, едет в троллейбусе. Торопиться некуда.
Впереди тянулся длинный участок дороги вдоль гаражей и частных автомастерских, там не было пешеходных переходов, почти не светили фонари, и водитель на этом участке привычно разгонялся. Как назло, смартфон в кармане тренькнул, и Эля полезла за ним как раз тогда, когда троллейбус на полной скорости вдруг резко остановился: токоприемники слетели с проводов. Кто-то матюгнулся. В салоне стало темно. Эля не устояла на месте, по инерции промчалась по проходу вперед и, врезавшись в сидевшего против хода парня, приземлилась ему прямо на колени. Он тут же обхватил ее руками. Она окунулась в ненавязчивый аромат его одеколона – что-то древесное.
– Простите, – выдавила Эля, встала и выпрямилась.
– Ничего, – вежливо отозвалась черная тень – невидимый в полутьме незнакомец. – Поделом мне. Надо было уступить девушке место.
Водитель приладил токоприемники к проводам, и салон вновь залил желтый свет. Эля, прищурившись, посмотрела на парня сверху вниз: почему он называет ее девушкой, слепой, что ли? Обычная, не слишком молодая тетка, уставшая и недовольная по окончании рабочего дня.
Он глядел на нее, вопросительно подняв угольно-черные брови: уступить или все же запротестуешь? В знак уважения он даже вытащил из уха один из наушников, второй проводок убегал под прядь темных волос. Каре-зеленые глаза, кажется, смеялись. Но самым приметным на его лице был длинный нос – не слишком крупный, просто длинный, он хорошо вписывался в это длинное лицо. Сама не зная почему, Эля на нем залипла и ничего не ответила.
Тогда он вытянул длинную руку – белая манжета вылезла из-под рукава плаща, – уцепился за поручень и стал вставать. Водитель тем временем завел мотор, но что-то разладилось, бухнуло, треснуло, и на них опять навалилась темнота, только пролетали за окном фары легковушек и горели в отдалении окна многоэтажных домов.
– Садитесь, – сказал незнакомец ей в ухо. Эля отшатнулась и едва не упала. Он поймал ее за талию. – Извините, не рассчитал. Попробуем еще раз…
Ловкое движение отправило ее на освободившееся сиденье. Эля сердито подтянула к себе колени.
– Ухохочешься, – проворчала она еле слышно.
Если он теперь свалится на нее, травм, наверное, не избежать. Тень склонилась к ней.
– Вы правы, – прошелестел голос. – Все это никуда не годится. Фейри не падают к ногам мужчин. Все происходит с точностью до наоборот.
Она закатила глаза. Наглец. Да еще и в теме. Вот какая вероятность была наткнуться на такого типа – в позднем троллейбусе? Нахальный полукровка, с этой его манжетой, с этим наушником, с этой челкой.
– Не понимаю, о чем вы, – раздраженно отрезала она, отворачиваясь к окну.
– Троллейбус вообще идет дальше? – выкрикнул дядька в камуфляже.
– Двери открой! – попросила пожилая мадам.
– Где он тебе откроет, тут до ближайшей остановки еще полкилометра!
Эля не поднимала головы. Вспомнила о смартфоне, но смотреть, кто ей пишет, не стала: длинноносый тип возвышался над ней и наверняка без труда прочитал бы все ее сообщения. Повезло так повезло.
– Может, искорку подкинете? – вкрадчиво поинтересовался нахал.
– Что?
– Троллейбус, может, подтолкнете?
– Я?
– Для вас легко, а народ страдает. Опаздывает.
– У вас тут разрешено в открытую размахивать магией перед людьми? – поинтересовалась Эля.
– У нас?
– В вашем воображаемом мире, где живут… как вы их назвали? Феи? Эльфы? Такие маленькие, да, с крылышками, как в «Дюймовочке»? Вам сколько лет – вы детсадовец?
Эля не смотрела в его сторону, но услышала, да-да, услышала, как он улыбнулся. Подняла взгляд, чтобы проверить: в салоне как раз опять зажегся тусклый натужный свет. Улыбка у него тоже была какая-то удлиненная, косая и при этом неожиданно приятная. Она восполняла и уравновешивала асимметрию неровной челки.
– Мне следует извиниться и заткнуться, – проговорил он, помолчав. – Но разве я когда-нибудь поступаю как должно?
Голос у него был под стать улыбке.
– Троллейбус дальше не идет! – объявил водитель.
Переругиваясь, охая и вздыхая, люди потянулись к выходу. Нахал подал Эле руку. На одном из длинных пальцев она заметила серебряный перстень с черным камнем.
– В темноту, холод и неопределенность, – пригласил галантно он.
Эля проигнорировала его жест, встала сама, взялась за поручень. Тогда парень отправился к дверям, не пропуская ее вперед. Сбежал по ступенькам, а там обернулся – и вовремя. У Эли подвернулась нога, и она, как глыба подтаявшего снега с крыши, рухнула прямо на нечаянного собеседника.
Он достойно выдержал удар и не дал ей упасть. Она со свистом втянула воздух.
– Еще раз! – с явным удовольствием прокомментировал чудной тип.
– Как вам не стыдно, – выговорила она брюзгливо. – Поставьте меня уже на место. Сколько можно.
– Сколько понадобится, я к вашим услугам.
Эля отстранилась и посмотрела на него еще раз. Пассажиры уже пошли вдоль обочины к ближайшей остановке, и они остались вдвоем в пятне грязно-желтого света. Потом двери троллейбуса схлопнулись.
Парень поднял бровь. Челка съехала, закрывая глаза.
– Ты похож на собаку, – непроизвольно сказала она. – У кого там шерсть завешивает глаза? Тибетский терьер.
– Афганская борзая, – подсказал он.
– Ну да, – прыснула она.
С его удлиненной физиономией, вытянутыми конечностями и глубокомысленным выражением лица это было, пожалуй, самое точное попадание.
Тяжело вздохнув, троллейбус потащился прочь. Машины проносились мимо со свистом.
– Ты чего прицепился-то, а, молодой? – безнадежно сказала Эля.
– Я прицепился? – изумился он. – Не вы ли упали мне как снег на голову вот уже два раза?
– Ну и…
– Вы упали на меня, – напомнил он. – Дважды. – Вытянул вперед ладони, продемонстрировал длинные пальцы пианиста или скрипача. – Прямо ко мне в руки. Я, конечно, туповат, и мои занавешенные шерстью глаза видят лишь то, что им дозволено видеть. Но когда я осязаю… я понимаю, что показывают мне не то, что есть на самом деле. И делаю вывод. На такой вывод ума хватит и у болонки.
Эля прищелкнула языком от досады. Парень тихо засмеялся.
– Ты сама не старше меня! – провозгласил он. – Тут больше никого нет, так что маскировка ни к чему. Признаюсь честно, я с таким еще не сталкивался. О, сколько нам открытий чудных… Покажешься, нет?
Воздух между ними поплыл, как над костром, но ничего не произошло.
– Нет, – отрезала Эля.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Потом кромешница отступила назад, достала из кармана смартфон и уткнулась в засветившийся экран. Непроизвольно ойкнула от досады.
– Что такое? – поинтересовался Ян.
– Да съемная квартира… куда я еду. Там прорвало канализацию. И сломался унитаз.
Он закашлялся, чтобы скрыть смешок. Мимо пронеслась машина и окатила их грязью. Сентябрь, а по погоде как конец ноября. Кромешница с отвращением провела рукой по пятнам на куртке, притопнула ногой.
– Значит, ты туда не едешь, – уточнил он. – Смысла нет. У тебя там вещи?
– Какие вещи?
У нее не было с собой даже маленькой сумочки. Предположим, паспорт во внутреннем кармане, смартфон и деньги – что еще надо. Н-да.
– Меня зовут Ян, – сказал он осторожно. – Я живу один. На дворе ночь, довольно холодно, мы все в грязи. Напрашивается вариант – пригласить тебя к себе.
– И ты думаешь, что я поеду?
Ян пожал плечами.
– Ты кромешница. Я нет. Если что-то пойдет не так, ты выкинешь меня из окна одним взмахом ресниц. Между прочим, шестнадцатый этаж.
Он внимательно наблюдал за ее реакцией – она глянула опасливо, прикусила губу. Странно: ему показалось, что ее заставили изменить мнение слова «шестнадцатый этаж», а не довод разума. Лицо закаменело, а взгляд вдруг стал острым и пронзительным.
– Не трогай меня руками, – предупредила она.
– Руками – окей.
– Да чтоб тебя. Ничем меня не трогай.
– Так нечестно. Что я получу за то, что ты проведешь у меня ночь?
– То, что я проведу у тебя ночь.
Он склонил голову.
– Я шучу. Разве не понятно?
– Понятно, – согласилась она. – Шестнадцатый этаж – весомый аргумент. Не будучи кромешником, костей ты не соберешь.
– Я не имел в виду…
– И не сомневайся.
– Я просто хотел сказать, – перебил Ян, – было бы справедливо, если бы ты показалась мне в своем истинном виде. Хоть на минутку. Я же почувствовал…
Он осекся. Ее облик вновь ослепительно ярко вспыхнул перед его внутренним взором, взрывом сотряс все сенсорные каналы. Еле уловимый морской бриз. Свежесть мяты. Стройный гибкий стан в его объятиях. Самым краешком глаза он будто видел ее настоящую, но не мог рассмотреть! Она ускользала, ускользала, ускользала. И все равно это – даже это – было самым сильным чувственным переживанием, которое ему только довелось испытать в своей жизни.
Перед ним стояла заурядная женщина лет сорока, а то и пятидесяти, в заляпанной грязью объемной куртке, и на лице ее не читалось ничего, кроме раздражения пополам со смирением.
Ян не знал наверняка, сделала она что-то или нет, оставалось только предположить, что это и был ответ на его вопрос – точнее, просьбу. Он сунул руки в карманы и прочистил горло.
– Как к тебе обращаться?
– Эля.
Он беззвучно повторил: «Эл-ля», отметив, как ласково язык дотронулся до альвеол. Похоже, она не соврала. Разве что полное имя звучит иначе, ведь у кромешников все не как у людей. Наверное, какая-нибудь Эльфина или Эльфтруда.
– Поймаем машину? – сказала она.
– Нет, я лучше вызову такси. Ты в таком виде, чтобы безопаснее было по ночам в нашей глуши? Или… агент под прикрытием?
Эля не ответила.
В машине они тоже хранили молчание, молча вошли в подъезд и долго поднимались на лифте. Шестнадцатый этаж все-таки. Они стояли по разным углам кабинки, но лифт есть лифт, и их дыхание волей-неволей смешивалось.
На лестничной площадке, когда Ян уже вытащил из кармана связку ключей, Эля его неожиданно остановила.
– Ты знаешь, что означает слово «кромешник»? – спросила она.
– Я… то, что в англоязычных странах именуют fairy? Волшебные…
– Однокоренные слова можешь назвать?
– М-м… «Кроме»?
– Да. «Кромка». – Эля чиркнула пальцем в воздухе у него перед носом, и ему послышался свист, как если бы она взмахнула саблей. – Кромка – это край. А кромешники – те, кто за краем. Понимаешь?
Ян пожал плечами.
– Ну и что?
– Тьма, например, кромешная. Беспросветная. Беспросветная… Я должна спросить. Ты отдаешь себе отчет в том, чтó ты сейчас приглашаешь в свой дом?
Лампочка на лестничной площадке реагировала на движение, поэтому, когда они замерли друг напротив друга, свет померк. «Как в плохом кино, – мелькнула у него мысль. – Спецэффекты за сто рублей». Эля, возможно, и хотела его напугать, но Ян топнул ногой, и свет зажегся снова.
– Не «что», а «кого», – поправил он. – Я полагаю, да. Хотя, не для протокола, ты первая кромешница, которую я в жизни встретил.
Эля недоверчиво склонила голову.
– Ты же полукровка, – резко сказала она. – Я вижу. И ты сам…
– Вот такой необыкновенный полукровка. – Он провернул ключ в замке. – Прошу!
К счастью, дома было прибрано – в целом, – и краснеть Яну не пришлось. Он быстро закинул в шкаф кучу одежды, сваленной на стуле, собрал раскиданные по дивану книжки и сложил их стопкой на полу у изголовья. Эля, неторопливо разувшись и сняв куртку, прошла вперед и окинула квартирку скептическим взглядом.
Квартира располагалась, как Ян и говорил, на шестнадцатом этаже и попадала в «башенку» на фасаде, поэтому комната выглядела необычно: пластиковые окна были встроены в полукруглую стену. На город открывался впечатляющий панорамный вид; когда Ян смотрел в окно вечером, он неизменно вспоминал о блуждающих огнях.
– Одна комната? – сказала Эля пренебрежительно.
– Простите, – развел руками Ян, – не подготовился к вашему приходу. Не велите казнить.
– И кухня прямо тут же? И прихожая.
– Это называется квартира-студия. Сейчас очень модно.
– Хоть в ванной стенка есть?
– В ванной стенка есть. Но санузел совмещенный.
Эля брезгливо сморщила нос. Яна ее реакция забавляла: она и правда вела себя как принцесса, и это ей невероятным образом шло, несмотря на ее заурядный внешний вид. Впрочем, насколько он мог судить, она и в этом не настоящая: надменность и высокомерие «с чужого плеча». Ему становилось все любопытнее.
– И куда ты собирался… Ты же думал, наверное, раз наступила ночь, что мы оба теперь ляжем спать?
Ему хотелось ее подразнить, но он сдержался. Шагнул вперед и положил руку на спинку кресла.
– Это кресло раскрывается. Кресло-кровать. Можешь выбрать, где тебе постелить, я обычно сплю на диване, но охотно его уступлю.
– Спать в одной комнате.
– Это называется квартира-студия.
– Сейчас модно, я поняла.
– В ванне спать неудобно. Лично я не стану.
Эля вздохнула.
Она не отказалась от легкого ужина: тосты с вареньем, пара вишневых йогуртов, а вот на светскую беседу была явно не настроена, и Ян решил ей не досаждать. Предложил полотенце, когда она отправилась в душ, а сам разложил кресло-кровать и постелил чистое белье.
У него была смутная надежда, что из ванной Эля появится в своем истинном облике, но нет. Все та же немолодая усталая женщина, лицо которой невозможно запомнить.
– От кого ты пытаешься защититься? – поинтересовался Ян непринужденным тоном, устроившись на своем диване.
– Что? – Она подняла глаза и посмотрела на него так, что любой благоразумный человек на его месте уже проглотил бы язык. Резкими движениями взбила подушку.
– Эля, здесь никого нет, меня можно не принимать в расчет. Зачем ты продолжаешь поддерживать эту иллюзию?
– Все кромешницы молоды и прекрасны, да? А ты не думаешь, полукровка, что иллюзия как раз их молодость и красота? – Она метнула в него неприязненный взгляд.
Ян честно поразмыслил.
– Это возможно, – признал он наконец. – Да, я много знаю о кромешниках, но мои знания чисто теоретические. Я впервые беседую с кромешницей, впервые столкнулся лицом к лицу. Поэтому обобщать не стал бы. Я же говорю только о тебе. Ты два раза на меня свалилась. По своей инициативе.
– Как?
– Ладно-ладно, я имею в виду, я со своей стороны для этого ровным счетом ничего не сделал. Это судьба.
– Судьба?!
– Всё-всё-всё. – Он выставил вперед ладони. – Не судьба, пусть будет воля случая. Все же это был непосредственный контакт. И я просто знаю, что ты не такая.
Эля села и погладила рукой белый край пододеяльника.
О проекте
О подписке