Глава 3

Весна, 1992 год.

Валентина Анатольевна неторопливо двигалась по усадьбе вдоль борозд и бросала в неглубокие ямки по две картофелины, ругая при этом бестолкового мужа, который не шевелился, по её словам, а выкапывал углубления абы как, лишь бы побыстрее смыться к своему дружку Игнату и залить бесстыжие глаза. Изредка отвечая жене на её бессмысленные доводы, Денис Михайлович отбрёхивался, как мог, объясняя свою нерасторопность неважнецким состоянием здоровья, так как вчера он попал под проливной дождь и промок до нитки.

– Я же просил сто грамм для согрева, а ты не дала, – возразил взмокший от нелёгкого труда Денис, не попадая ногой на железное полотно лопаты. Калош соскальзывал и нервировал Валентину, ждущую следующую выемку, чтобы кинуть клубень.

– Ты и без ста грамм, как рохля, – брюзжала сердитая жена, подтягивая за собой ведро с семенной картошкой. – А если выпьешь, так вообще неспособным становишься. Копай быстрей, у меня уже руки отсохли.

– И зачем нам столько картошки? – недоумевал Денис, окидывая печальным взором размеры усадьбы. Благо осталось засеять всего половину. Смачно высморкавшись между бороздами, вытер рукавом рубашки лицо и искоса посмотрел на жену, зная, что этот жест её доводит до белого каления.

Но, на его удивление, жена нисколько не поморщилась и не выдала что-то вроде: «Ты как свинья в навозе» или «Разбросался соплями, чучело огородное». Ничего из привычного не прозвучало. Валентина стояла, согнувшись перед мужем, крутила в руке проросшую картофелину и выедала глазами землю, куда была воткнута лопата. Убрав ногу с полотнища, Денис уставился на задумчивую женщину, затем положил обе ладони на конец черенка, а сверху примостил щетинистый подбородок.

– И чего уставилась? Сажать-то будем?

– Будем, – с выдохом ответила Валя, бросив картофель обратно в ведро.

Выпрямившись, также осмотрелась, оценила оставшийся масштаб работы и со слезами на глазах уставилась на мужа.

– Ты чего это? – опешил Денис, подняв голову. – Болит что-то?

– Душа болит, – одинокая слезинка потекла по морщинистой щеке.

Смахнув её, Валентина вырвала из рук мужа лопату.

– Меняемся. Теперь я буду копать.

Денис перешагнул борозду.

– Ты из-за Валерки, что ли? Да плю-унь, – взял из ведра несколько пыльных клубней. – Врачи разберутся. Ну, не говорит, с кем не бывает. Я так вообще до четырёх лет молчал, а потом ка-ак затараторил…

– И до сих пор заткнуться не можешь, – прошипела Валя, откинув часть земли на борозду. – Шевелись, увалень, до ночи не закопаем.

После обеда из районной поликлиники вернулась Ирина с младшим сыном. Войдя в дом с печальным глазами, помогла Валере разуться, умыться, а затем занялась собой. Сняла туфли, помыла руки с мылом, ополоснула заплаканное лицо и посмотрела на своё отражение в овальном зеркале, висящем над умывальником.

– Ой, вы уже дома? – в кухню вошла уставшая мать. – А мы только о вас говорили.

Ира вытерла лицо вафельным полотенцем и села на табурет. Её печальные глаза были полны слёз и отчаяния. Отвернув голову в окно, она молча сглатывала слёзы.

– Что врач-то сказал? – Валентине не терпелось услышать благоприятную новость. – А то я вся извелась.

Открыла кран и сунула под прохладную воду покрасневшие ладони.

– Ничего, – всхлипнула Ира, – ничего хорошего.

– Почему? Это же такая ерунда, – прихватив сырое полотенце с крючка, Валентина села на лавку. – Много ли таких немых? У Гальки Пружниковой парнишка до трёх молчал, вспомни. А у Лены Симоновой… Девчонка до пяти глазами хлопала и улыбалась, а потом язык как развязался – до сих пор трещит, как попугай. А девке уже пятнадцать.

Слушая слова поддержки, Ира не смогла справиться с собой и выпустила волну рыдания, опустив голову на руки. Её спина содрогалась от каждого всхлипывания, нос хлюпал от забившейся слизи, а изо рта доносилось тяжёлое дыхание. Ирина ударилась в истерику.

– Да что ты так убиваешься, Ирочка? – Валя мигом пересела с лавки на табурет. – Девочка моя, ничего страшного не случится. Наш Валерочка – крепкий, умный мальчик. Мы с ним буквы разучиваем. Я называю, а он пальчиком показывает. Это означает только одно: он способный, слышишь? А сегодняшние врачи ничего в этом не понимают. Им дай шоколадку, так они готовы тебя без очереди пропустить, а если придёшь с пустыми руками…

– Мамочка, да что ты такое говори-ишь? – взвыла Ира, захлёбываясь приступом истерики. – Мама-а…

– Говорю, как есть. В наше время на всю эту мелочь никто внимание не обращал. Как будет, так и будет. На всё воля Божья. В нашем роду ни одного неполноценного ребёнка не было. В какой срок положено заговорить, в такой и начнёт. Так будет болтать, что не остановишь! – рассмеялась Валя, чтобы подбодрить расстроенную дочь.

Но Ира не останавливалась. Рыдала и рыдала, вздрагивая и задыхаясь. Погладив дочь по спине, Валя налила в кружку воды из чайника и предложила попить, чтобы успокоиться.

– Если у Валерочки врождённый изъян – значит, скажи спасибо муженьку. Порода у него порченая, – резюмировала мать, держа перед Ирой кружку. – Ты на Алёшку посмотри: родился вроде нормальным, а сейчас что? Дурачок какой-то, прости Господи…

– Мама-а, при чём здесь Алёшка? – протяжно завывала Ира, приподняв голову. – Не трогай ты моих дете-ей.

– Не пойму, – поставив кружку на край стола, Валентина села на своё место. – Тогда по какому поводу слёзы?

– Я его видела, понимаешь? На рынке видела-а. Он же в Москве должен быть на заработка-ах…

Вот это новости с полей!

– Как видела? – вскочила на ноги ошарашенная Валя. – Он же только через неделю должен вернуться?!

– Я его зову, зову, а он не слыши-ит.

– Может, подарки нам выбирал? Хотя… И в Москве мог купить. Может, ты ошиблась?

– Не-ет.

– Ты точно уверена, что это был Николай? Ты вот прям в лицо его видела?

Глядя на рыдающую дочь, Валентина подумала с минуту, прокрутила всякое-разное в забитой посадкой картофеля голове, смахнула со стола, покрытого гладкой клеёнкой, невидимые хлебные крошки, которые не убрал за собой муж, и, сильно ударив кулаком по столешнице, сделала чисто женский вывод:

– Или ты всё-таки перепутала его с кем-то, или наш Николаша пошёл в загул!

Прерывистые всхлипы и нудные причитания отключились мгновенно, будто кто-то нажал на телевизионном пульте кнопку «пауза».

– Я сейчас думаю… – Ира взялась за оправдания. Конечно, кому хочется слышать о любимом муже самое страшное, – возможно, я ошиблась…

– Ты спрашиваешь или утверждаешь? – а вот мама была настроена воинственно. Вот только появится зятёк на пороге, она уж займётся его аморальным обликом.

– Не знаю, – выдохнув, Ира отвернула голову. – Мне уже говорили, как мой Коленька по рынку там шастает…

– Когда говорили? – у Вали вытянулось лицо. Медленно опустившись на табурет, заглянула в припухшие глаза дочери.

– В прошлом году, – виновато прошептала Ирина, шмыгнув носом.

– Как в прошлом? – Валю словно кипятком ошпарили. Плечи и шею обхватило жаром, а под носом и на подбородке проступил пот. – И ты столько времени молчала?

– А что я должна была говорить? – обиду сменила злость. – Ты ж меня всю жизнь учила не верить чужим словам! «Пока сама не увидела, не вздумай принимать за правду» – твои слова? Вот и увидела.

– Подожди, вот приедет, тогда и поговорим, – Валентина поставила точку в разговоре.

Прошла неделя.

Последние семь дней Ирина была сама не своя. Как бы ни старалась скрывать паршивое настроение – не получалось. Она всё больше стала походить на свою мать, срываясь на беззащитного Алёшу.

– Ты у поросёнка почистил? – крикнула входящему в дом Алексею, прикрывая дверь сарая ногой. – Где тебя носит? Я тут одна корячусь, а ты ходишь где-то!

Алёша спешил обрадовать маму своим скромным заработком от сдачи меди, найденной в подлеске, но после её противного ора передумал.

– Сейчас почищу, – пробубнил мальчишка, заталкивая купюры подальше в карман куртки.

– Сил моих больше нет! – Ира волокла ведро парного молока и продолжала ругать повзрослевшего сына, – такой дылда вымахал, а помощи никакой!

– А дед? Не мог в сарае убраться? – вытащив вилы из дровяника, Алёша понуро опустил голову.

– Поговори мне ещё! – прикрикнула мать, поднимаясь на крыльцо. – Правильно бабушка говорит, лень родилась вперёд тебя! Никого не слушаешь, не уважаешь! Вот батька приедет, я ему всё расскажу, какой ты у нас помощничек!

– И про любовницу спросить не забудь, – нечаянно вырвалось у парня.

– Что? Какую ещё любовницу? – голос Иры осип до неузнаваемости. – С чего ты взял?

Она остановилась на верхней ступени и чуть не уронила ведро.

– С того, – Алёша шагнул к сараю.

– Стой! А ну-ка, говори, кто тебе сказал? Бабушка?

– Нет, – ответил мальчик, не оборачиваясь. – Сам видел.

– Где? Когда?

– На рынке.

– На каком ещё рынке? – Ира поставила ведро и спустилась вниз на две ступеньки.

– В Санино.

– А что ты там делал?

– Медь сдавал…

Моментально переключившись с разговора о любовнице на продажу меди, Ирина раскрыла рот шире некуда, и на двор Фроловых обрушился душераздирающий визг, от которого вздрогнула вся домашняя скотина.

– Сдал медь и не принёс деньги в семью?! Мы с отцом бьёмся, чтобы хоть копейку в дом принести, я молоко продаю, стоя на вокзале и в жару, и в холод! Бабушка пирожки печёт, чтобы было на что купить тебе школьную форму, а ты заработал деньги и спрятал?! Ты от кого прячешь? – шагнула вниз. – От отца с матерью прячешь? От брата прячешь? От бабушки с дедушкой?

У Алёши подкосились ноги. Не поворачиваясь, он остался стоять у входа в сарай и ждать, когда мать соизволит подойти, чтобы поорать в ухо и дать привычного подзатыльника.

Как в воду глядел. Мама, обрушивая на него оскорбительные фразы, быстро приблизилась сзади и ударила по голове всей пятернёй. Рука опустилась сначала на затылок, а затем, сменив траекторию, съехала на правое ухо, не меняя силу удара. Ушная раковина вспыхнула огнём моментально. Воспламенившись адским жаром снаружи и проникнув в слуховой проход, невыносимая боль вонзилась стрелой в верхнюю челюсть, в районе правой семёрки, поверженной нежданным кариесом. Из глаз Алёши брызнули слёзы.

– Где деньги, бесстыжая твоя рожа? – Ирина стояла за спиной и кричала на сына, глядя в его затылок. – Я Валеру по больницам таскаю, откладываю хоть что-то на дорогу, а ты, небось, на шоколадки и Пепси тратишь? А родных угостить не догадался?

Алёша стоял и слушал, пуская ручейки огорчения. Такого унижения, не считая бабушкиных издёвок, он не мог вынести мужественно, как полагается взрослому двенадцатилетнему мальчику-подростку. Слёзы полились крупными градинами, после второй оплеухи и последующего толчка в спину, между лопаток.

– Мама! – выкрикнул мальчишка, отбросив вилы. – Что ты делаешь?

– Мы тут корячимся, а он барствует! – Ира не слышала плачущий голос сына. – Бессовестный! До чего ж ты бессовестный! Правильно бабушка говорит, ты неблагодарная скотина! Я ему и покушать, что повкуснее, и одежду на последние деньги, а он, как наглый жмот, тихушничает!

– На! Забирай! – Алёша вытащил деньги из кармана и бросил на землю, у своих ног.

Опустив глаза вниз, Ира разозлилась ещё больше: схватила мальчика за шиворот и развернула к себе.

– Это ты так с матерью, да? Это ты матери кидаешь, как кость собаке? А ну, подними! – с силой нагнула сына, не отпуская ворот рубахи. – Подними, я сказала!

– Не буду! – огрызнулся Алёша, всхлипывая и сжав кулаки.

– Подними сейчас же!

– Не буду, – голос ребёнка стал чуть тише.

– Я кому сказала? Подними и отдай матери в руки! – Ирина надавила на основание шеи, и Алёша нагнулся ещё ниже.

– Тебе надо – ты и поднимай, – прорычал мальчик и вытер мокроту под носом.

Дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла зевающая бабушка.

– Ира, что натворил этот наглец? Чего ты так разоралась, что аж в доме слышно?

– А вот, мам, полюбуйся. Этот паршивец деньги зарабатывать научился, а в семью приносить не догадался, – шипела Ира, не сводя разъярённый взгляд с утихомирившегося Алёши.

– А я тебе говорила – батькина порода, – Валя принялась за старое. – Весь в отца, чтоб ему пусто было. Такой же тихоня, себе на уме. Ты ему слово, а он тебе – двести. Колька хоть молчит, а этот оговаривается. И хватает же совести так разговаривать со старшими?

– А я сейчас его научу, как надо себя вести с бабушкой, – Ирина замахнулась, чтобы ударить сына по заднему месту, но не успела.

Калитка бесшумно открылась и тут же оглушительно захлопнулась, оповещая Фроловых о прибытии нежданных гостей. Резко повернув голову набок, Ира увидела мужа, который как раз сегодня должен был вернуться с заработков.

– Привет, – еле слышно поздоровался Коля, – а вот и мы.

Местоимение «мы» немного смутило Иру. Кто это «мы»? Кроме Николая здесь никого не ждут. Её пальцы самопроизвольно разжались, отпустив заплаканного Алёшу. Ира пристально посмотрела в загадочные глаза мужа и автоматически опустила взор на его ноги, рядом с которыми стоял маленький мальчик, держась за правую штанину обеими ручонками.

Посмотрев по разным сторонам, она поняла: мамы неизвестного ребёнка нет ни за забором, ни на дороге.

– А чей это? – отпустила сына, переключив пристальное внимание на мальчонку, которому с виду года два.

– Познакомьтесь, – взяв мальчика за руку, Николай шагнул к родным, но, заметив заплаканного Алёшу и злющее лицо Ирины, притормозил – якобы подтянуть ребёнку штанишки.

– Коль, а кто это? – голос Иры задрожал, и перед глазами промелькнули кадры из кинофильма «Мачеха», который она смотрела буквально на прошлой неделе.

– Это Олежка, – мужчина посмотрел на малыша сверху вниз, нежно улыбнулся, поднял его на руки и смело направился к ошарашенной жене.

Валентина резво спустилась по ступенькам и подскочила к дочери – ждать продолжение откровенного признания в тайных гулянках. Уж где-где, а в таких вещах она шустро разбиралась. Был горький опыт, благодаря треклятому мужу Денису, гульнувшему по молодости и получившему от разъярённой жены несколько добротных ударов армейским ремнём.

– Алёш, – Николай окликнул старшего сына. – А ты чего такой? Работать заставляют?

И тут Ирина приметила потерянный взгляд мужа, он старался не смотреть ей в лицо, робко прятал глаза и втягивал губы, будто натворил что-то такое, в чём боязно признаваться.

– Чей это мальчонка? – сощурила глаза, выискивая сходство между Николаем и ребёнком.

– Как чей? Наш! – радостно ответил Коля.

– Ты мне тут такие шутки брось, – зашипела тёща, прокручивая в голове бывшую любовницу своего благоверного, – иначе я на тебя нажалуюсь, куда следует. Сразу на улицу пойдёшь. Вот так и выгоню с пустыми руками.

– Во-первых, из моего дома выгнать не получится, – улыбчиво подчеркнул Коля. – А во-вторых…

– Мам! Мама!

Услышав знакомый ласковый голос, Валентина замерла. Медленно повернула голову на дорогу, чтобы убедиться, тот ли это человек, которого она давно не видела.

– Ой, божечки! – воскликнула женщина, узнав своего младшего сына, молчавшего много лет: ни письма, ни весточки. – Сынок! Сыночек!

Кинулась к молодому мужчине, задышав через силу. Обхватила рослого парня за пояс, прижалась лицом в его живот и зарыдала.

– Ну что ты, мам, – Андрею стало не по себе. Положив руки на её плечи, погладил по седым завиткам и поцеловал в темечко. – Я же здесь, я приехал…

– Сыночек, прости ты меня, дуру старую, – всхлипывала мать, вжавшись в крепкий торс огромным носом. – Не подумавши ляпнула, а ты обиделся…

– Всё, мам, забыли, – направив пронзительный взор на старшую сестру, Андрей нехотя приподнял уголки тонких губ.

Ирина не сдвинулась с места. Вот кого-кого не ожидала увидеть спустя десять лет, так это брата, наплевавшего на мать и бросившего родной дом из-за какой-то там пигалицы.

– Пойдём в дом, – отцепившись от сына, Валя повела его кормить, поить и выведывать всё о личной жизни. – Ир! – проходя мимо недовольной дочери, даже не посмотрела на неё. – Сходи в магазин, у нас мука кончилась! Надо Андрюшеньке пирогов напечь! Его любимых…

– Мамуль, подожди, – Андрей задержался рядом с Колей. – Познакомься с внуком.

– Так это твой? – Валя умело включила бабушкины чувства, чтобы показать свою радость долгожданной встречи. – Ой, как он на тебя похож! – произнесла с хитрецой в голосе, но даже не дотронулась до мальчонки. – Несите его в дом. Сейчас будем ужинать, – подхватила сына под руку. – А у нас же ещё один внучок есть, – затараторила, не вспомнив об Алёше, – Валерочкой зовут. Ой, какой он славный! Весь в нас!

Андрей поднялся на крыльцо вслед за матерью и скрылся в доме. Пора бы выдохнуть. Всё само собой наладилось. Коля не причастен к тому, что успела напридумать озабоченная безденежьем Ирина. Но… Какого чёрта Андрей припёрся сюда без предупреждения? Десять лет о нём не было слышно, и на тебе – встречайте блудного сына. Ещё и ребёнка с собой притащил.

– Папа, – мальчишка потянул ручки туда, куда ушёл его родной отец.

– Сейчас пойдём, – успокоил Олежку Коля, искоса поглядывая на хмурую жену.

– И зачем он приехал? – наконец-то Ирина заговорила о брате. – Кто его сюда звал?

– Я, – радостно ответил Николай, опустив мальчика на ножки. – Я позвал, когда получил от него телеграмму.

– Какую телеграмму?

– Ту самую, которую ты хотела скрыть, – Коля взял мальчика за руку и подвёл к крыльцу. – Мне Ленка-почтальонша всё рассказала, как ты просила не оповещать мать на случай, если Андрей пришлёт письмо. Вот Лена телеграмму мне и передала.

Ирина вскипела.

– Так ты перед тёщей выслужиться решил, так? – подбежала к мужу и поймала за рукав рубашки. – А обо мне ты подумал? Эта идиотина приехала, как ни в чём не бывало, а я – сиди и помалкивай? Не желаю видеть его здесь! Как позвал, так и выгонишь!

– Ты видела лицо своей матери? Заметила, как она обрадовалась? – Коле не хотелось ссориться, но, скорее всего, придётся. – Ты должна выслушать брата и простить. Тем более… – замешкался, раздумывая, подниматься или нет, – ай, он сам всё расскажет.

Поднялся на крыльцо вместе с ребёнком. Ирина ринулась за ним, подхватив на ходу ведро с молоком. Все забыли о расстроенном Алёше. Бабушка занялась сыном, отец был занят мальчишкой, а мама… А что мама? Злая стала в последнее время. Срывается на Алёшу, кричит, ругает, не замечает, как обижает словом, может и ударить. Что за времена настали?