Глава 4

Наступил девятый день, как не стало Валерочки. По традиции в доме собрались только родные, но Ирине захотелось позвать свою подругу Аллу, которая и подругой-то не была, а так – соседка по несчастью. Она тоже похоронила годовалого сына девять лет назад и как никто поддержала Иру в трудную минуту. Сидя за столом, Алла постоянно болтала о загробной жизни, рассуждала о том, что их дети пришли сюда на короткий срок не просто так, а для какой-то цели.

– М-да, чем дольше живу, тем больше удивляюсь: что водка с людьми делает? – Валентине надоело слушать пьяные бредни одинокой женщины. – Ты ещё скажи, что дурь о перерождении – это истинная правда.

– Да, правда, – утвердительно сказала Алла, захмелевшая от двух стопок. – Я недавно в Москву ездила к сестре, так она мне один журнальчик почитать дала. Так там всё об этом написано. И называется это… – подняла глаза в потолок, пытаясь вспомнить странное слово. – Рикарция.

– Реинкарнация, – поправила Ирина гостью, не вникая в разговор.

– О, ты тоже об этом читала? Я под жутким впечатлением была, когда осознала всю суть научной статьи.

– Ну и врушка же ты, – хихикнула Валя, толкая пьяного мужа в бок, чтоб тот прекратил напиваться. – Всё, что делается на земле, только Богу известно. Только ему угодно отмерять, кому и сколько жить, а ты богохульствуешь.

– Валентина Анатольевна, если не верите, то и не надо, но не стоит обвинять меня во лжи. Этот факт не я выдумала, а в журнале умные люди напечатали.

– А ты больше слушай. Я тебе таких сказок сколько хочешь насочиняю, – Валя встала, чтобы убрать подальше стопку неугомонного мужа.

– Не хотите – не верьте, а я верю. Когда моего Саньки не стало, я ночами спать не могла. Тебе, Иришка, хорошо, у тебя Алёшка есть, а я одна, как перст, – всплакнула Алла. – Муж ушёл, а замуж я так и не пошла. Не смогла представить себя с другим, да и рожать больше не захотела. Вся моя жизнь в Санечке была. А как его не стало – я вместе с ним умерла.

– Ну и дура, – Валя никогда не отличалась сочувствием по отношению к посторонним людям, – жить надо, а не в прошлом копаться. Как говорит батюшка в церкви: «Бог дал, Бог взял».

Алла никак не отреагировала на слова Валентины Анатольевны, выпила ещё стопку и решила выйти на улицу, перекурить свои воспоминания и поболтать с Ириной наедине. Вызвав скорбящую на перекур, встала, поблагодарила Валентину за вкусный обед, хотя было не к месту, принесла ей же искренние соболезнования и отошла к двери, чтобы надеть туфли. Ирине неожиданно тоже захотелось на свежий воздух после слов Аллы. Поднимаясь из-за стола, резко остановилась, потому как мать поймала её за руку и потянула вниз.

– Я бы на твоём месте не общалась с ней, – шепнула неслышно на ухо дочери. – Несёт всякую ересь, книжки какие-то там читает. Не дай Бог затянет тебя в какую передрягу. Ты сейчас не в себе, запомни. Ирка, послушай мать: гони её и не зови сюда больше.

Ирина не слушала, стояла, нагнувшись, и смотрела в пол стеклянными глазами. Выговорившись, Валя отпустила руку Иры и погнала мужа на печку.

– Подымайся, алкаш чёртов, хватит меня позорить. Полезай-ка ты спать, неугомонный, – тянула разомлевшего мужа за руку и ругала вполголоса. – Да едрит твою налево! – Денис еле поднялся. Его затёкшие ноги не справились с качающимся телом, и мужчина рухнул под стол, утаскивая за собой белоснежную скатерть. – Да чтоб тебя! Денис! Отпусти, сейчас всю посуду побьёшь! Алёшка! Алёшка, иди помоги бабушке!

Но внук не откликнулся. Ещё час назад, посидев с семьёй за столом, ушёл гулять.

– Ах, чтоб вас всех, – раздражённо забубнила женщина, выволакивая мужа. – Нет от мужиков помощи в этом доме… Денис, вставай. Да не хватайся ты за скатерть! На, за руку мою берись и подымайся!

Пока Валя «воевала» с мужем, Алла сумела немного развеселить Иру и вывести её из состояния заторможенности.

– Хорошая ты, Аллочка, – рассматривая худосочное лицо потенциальной подруги, Ирина только сейчас заметила множество морщин вокруг глаз молодой женщины, бездонные грустные глаза и натянутую улыбку.

«Надо же, такая молодая, но уже заезженная, как полудохлая лошадь, – подумала Ира, изумившись тонкой коже и серому цвету. – Тебе же и сорока нет».

– А сколько тебе лет? – нечаянно спросила вслух и тут же смутилась.

– Сорок, – выпустив едкий дым, ответила Алла и тут же задала вопрос. – Что, старо выгляжу?

– Нет, что ты! – Ирина почувствовала неловкость.

– Да брось, я знаю. Состарилась и очень сильно, – опять улыбнулась. – Вот и не держи в себе скорбь. Переключись на старшего сына, на хозяйство… Тем более, у тебя есть на что думки перебросить.

– Угу, – Ирина собралась плакать.

– Не вздумай, слышишь? Не плачь. Ему теперь хорошо. А вообще, твоя мама правильно сказала: Бог дал, Бог взял. Я только через семь лет это поняла, а толку? Жизнь упущена, – докурила сигарету и затоптала мыском туфли. – Ир, если хочешь, приходи ко мне. Подруг у меня нет и не было, а вот нас с тобой теперь одно горе связывает. Если не хочешь – не приходи. Я не настаиваю. Но знай, как только станет в душе муторно, прибегай. Я всегда тебя выслушаю.

– Спасибо, – глотнув, Ира повисла на шее Аллы и зарыдала: от горя по потере сына и от нечаянной радости – у неё теперь есть подруга.

Простояв в обнимку, женщины ощущали бешеное сердцебиение друг друга, будто два органа стучат в унисон, дополняя друг друга. Ира всхлипывала, а Алла стояла молча и поглаживала новоявленную подругу по спине. Надо же, живут столько лет в селе и никогда не общались. При встрече здоровались, на праздниках не обращали друг на друга внимание. А всё потому, что Алле было не до дружеских бесед. Она жила сама по себе, работала, занималась домашними делами и никогда ни с кем не делилась самым сокровенным. А попробуй расскажи, как на душе тяжко, не каждый посочувствует. Село есть село, распустят люди твою тайну на ниточки и навяжут с три короба. Вовек не отмоешься. А почему Ирина пригласила Аллу на поминки – только Богу известно. Видимо, захотелось разделить минуты скорби с таким же человеком, который сам пережил страшную трагедию. Поговорить, найти отдушину. Можно, конечно, и с матерью поделиться, но её разговоры сводятся к одному: Бог решает, кому сколько жить. Набожная слишком, от того и навязчивая. Не до Бога Ирине, не до понимания, за что он так поступает с людьми, беспощадно наказывает. Награждает болью на всю оставшуюся жизнь. А сейчас она ещё больше не воспринимает о нём информацию, не хочет слушать о молитвах, когда мать настаивает почитать на ночь, не желает принимать потерю сына за кару Божью.

Мужу поплакаться? А где он, муж этот? Нормальный муж приехал бы и поддержал, а Коля поступил по-скотски, мол, если часто просить выходные, то можно и с работой попрощаться. А тут Аллочка встретилась, когда Ира выходила из магазина. Алла первая заговорила о Валере, посочувствовала и дала понять, что многие теряют детей, поэтому надо держаться.

– Ирочка, – прошептала Алла, ощущая усталость во всём теле. – Пойду я.

– Хорошо, – неслышно ответила Ира. – Спасибо тебе.

– Да за что?

– За понимание. За поддержку, – отпрянув от худенького тела, Ира вытерла нос платком и выдохнула с шумом.

– Я ведь тебя отлично понимаю, поэтому согласилась прийти. Не вешай нос, Ира, надо жить.

Ирина внезапно поцеловала подругу в щёку и предложила зайти к ней в гости прямо сейчас, если она не против.

– Я сама хотела предложить, – глаза Аллы повеселели. – У меня и вино есть.

– Лучше чаю попьём. Мне нужно срочно сменить обстановку.

– И чай есть.

Взяв Ирину под руку, Алла повела её в свои двухкомнатные хоромы угощать чаем и рассказывать об интересной организации, в которой она состоит вот уже два года.

Загнав мужа на печь и убрав со стола, Валентина Анатольевна села перед телевизором и успокоилась, не заметив, как быстро задремала после небольшой нервотрёпки. Разбудил её звон посуды, доносящийся из кухни. Проспавшись, Денис Михайлович шарил в холодильнике в поисках спиртного, дабы освободиться от неприятного ощущения жжения в пищеводе и дикого сушняка.

– Ирочка! – Валя решила, что это дочь орудует в кухне. – Помой посуду. Мне что-то невмоготу!

Ответа не последовало. Растерев замлевшие ноги, Валя кое-как приподнялась, удерживаясь за подлокотник, помяла ноющую поясницу и направилась к дочери. Но в кухне её не оказалось.

– Спит уже, что ли? – немного удивилась, увидев мужа, доедающего винегрет. – А ты что здесь? Выспался?

Поправила волосы у лица и взглянула на часы с кукушкой.

– А что это? Восемь? А Ирка где? В сарае?

Денис молчал. Его помятое лицо и взъерошенные волосы по бокам заставили жену понервничать.

– Ты как чучело, ей-богу, – поставив руки на бока, Валя скривила рот. – Спишь да ешь. Ешь да спишь. Лучше бы посуду помыл, – бросила короткий взор на груду тарелок в тазу. – А Ирка где?

– Не знаю. Что я, слежу за ней? – ответил с набитым ртом полусонный муж.

– А Лёшка?

– Во дворе.

– Ой, пойду посмотрю, чем этот лодырь занят, – вздохнула и ещё раз посмотрела на часы. – Коля так и не приехал. Наглец. Бессовестный наглец, – перевела взгляд на мужа и поморщилась. – Андрюшка, видимо, занят. Ответ не написал, не приехал – наверное, очень занят.

– Угу, – Денис поддержал догадки жены и сунул в рот полную ложку овощей.

Валентина высокомерно покачала головой и потопала проверять работу внука. Вышла на крыльцо и прислушалась. На улице – ни души. Валя потопталась у открытых дверей сарая, прошлась к огороду, заглянула в сенник, где ребятишки любят прятаться, – пусто.

– Алёшка! – гаркнула на весь двор. – Где ты? Навоз вывез?

Со стороны сенника послышались шорохи и шептание.

Валя прищурила глаза и двинулась проверять, кто это там шепчется. Открыв нараспашку дверь, остолбенела. На полу перед у порога сидела Ирина, раскинув ноги и покачиваясь. В волосах сено, одежда измята, а в руке скрученный журнал.

– Ты что здесь забыла? – опешившая Валя пыталась мысленно оправдать появление дочери в битком набитом сеном сарае. – Свалилась, что ли?

– Угу, – промычала Ирина и попыталась подняться.

– Глянь, и на ногах не стоишь… – полушёпотом пролепетала Валя, наблюдая за дурацкими движениями поднимающейся с пола Иры. – Ты где ж так напилась, Ир?

– Ни-где-е, – ухватившись за лестницу, приставленную к плотно уложенному сену, икнула Ира.

– Подожди, завалишь. Так и пробьёт голову, – Валя убрала лестницу и помогла встать пьяной Ирке. – А это у тебя что? – опустила глаза на бумажную трубочку.

– Не твоё дело, – расхрабрилась Ира, – отойди, мне плохо.

Подвинула мать и расхлябано добралась до открытой двери. Почувствовав свежий воздух, наклонилась и издала отвратительные звуки.

– Боже, ты ж не пьёшь, Ирка, – Валя встала позади. – Где ж ты так нахлебалась? Надеюсь, тебя никто не видел в таком виде…

Видели, и ещё как видели, потому как Ирина, пока шла к дому, успела пообщаться с некоторыми жителями деревни.

Пока дочь выворачивало наизнанку, Валентина стояла сзади и держала её волосы, чтобы не запачкались не пойми в какой жиже. Отвернув нос в сторону, морщилась, кривилась и старалась не дышать. Невозможно представить, что Ирка такого наелась и напилась, если по всему двору распластался шлейф омерзительнейшего аромата.

– Ну, скоро ты там? – Вале не терпелось спрятаться в доме. – Всё, или нет?

– Угу, – Ирине полегчало. Выпрямив спину, схватилась за потрёпанный дверной косяк и глубоко вдохнула.

– Ты где была, болезная? – обойдя дочь, Валентина встала перед ней, зажав нос двумя пальцами. – Где успела-то?

– Нигде, – промычала пьяная женщина, отмахнув от лица надоедливую муху.

– О, даже насекомое знает, куда присесть. Тьфу, – плюнув себе под ноги, Валя шагнула к крыльцу.

– Ма-ам, – Ирину мотало из стороны в сторону. – Дай руку.

– Ох, дать бы тебе подзатыльника, да возраст уже не тот, – громко сказала Валя. – Что батька, что ты – одного поля ягода.

– Помолчи, а? – Ирине было не до промывки мозгов. Ей хотелось побыстрее лечь в постель и проснуться утром свеженькой, без похмелья.

Валя помогла дочери подняться по ступенькам, завела её в дом, умыла и положила спать, предварительно забрав журнал. Интересно же, зачем она его с собой таскает? Полистала, не выходя из комнаты, посмотрела картинки, статьи и ничего особенного не нашла. Журнал оказался двухгодичной давности, и Валя решила положить его на печь, чтобы было чем разжечь дрова.

– Ох и горюшко, – с укоризной посмотрела на спящую Ирину, скрючившуюся в позе эмбриона. – Не дай Бог, пойдёшь по батькиным стопам, я с тебя живой не слезу. Так и отхожу ремнём.

Закрыла дверь, потопталась у порога, прислушиваясь к лёгкому похрапыванию, подумала о чём-то и решила заняться хозяйством.

– И где этого оболтуса носит? – ругала Алёшку, подставляя под корову ведро. – Одна пьяная завалилась, другой шляется где-то…

Во дворе хлопнула калитка. Валя тяжело поднялась с маленького стульчика, поставила на него ведро и поторопилась отругать бессовестного внука за то, что он сбежал из дома, а скотина до сих пор не кормлена. Высунув голову наружу, присмотрелась. Сослепу не разглядела, кто пришёл, и сразу разинула рот: