Читать книгу «По-восточному» онлайн полностью📖 — Ольги Болговой — MyBook.
image

«Ну что ты стоишь, словно тебя вкопали?! – зашипела на ухо авторша. – Сделай что-нибудь, идиотка!»

«Сама попробуй! – бросила я. – Что, что я могу сделать?!»

«Ну не знаю, сумка-то твоя, а там документы, деньги и все такое…», – вздохнула авторша.

Взревев, как раненая зайчиха – хотя, зайчихи, кажется, не ревут, но это неважно – я ринулась в гущу событий. Зажмурившись от страха, вцепилась в майку грабителя и сделала попытку тряхнуть его, что, конечно же, не увенчалось успехом. Хоть бы авторша, зараза, помогла, что ли! В следующие секунды произошло что-то, ослабившее противника, брюнет лихо закрутил его руку за спину, отчего громила взревел смачным матом и выпустил сумку, которая полетела на газон, рассыпая свое содержимое в радиусе нескольких метров.

Я схватила сумку и начала лихорадочно скидывать в нее выпавшие вещи, думая только об одном – собрать все и бежать отсюда, как можно быстрее и как можно дальше. Внешние звуки – шум города, голоса дерущихся мужчин – стали странным потусторонним фоном. Собрав все, что попало под руку, я выпрямилась, осматривая газон в поисках оставшихся вещей, и вдруг поняла, что из фона выпало сражение, стало странно тихо, даже послышалось щебетание птиц наверху, в кронах деревьев.

«Лирик», – опять съязвила авторша, глядя на меня из-за прутьев ограды.

Я раздраженно махнула рукой, подняла с земли шариковую ручку и, выпрямившись, вздрогнула. Нападавший куда-то исчез, а передо мной стоял, тяжело дыша и отряхивая джемпер, брюнет из самолета. Навалял бандюге? Или вся сцена была разыграна? Но зачем? Я нервно застегнула молнию сумки и вопросительно уставилась на брюнета.

– Он убежал?

– Да.

На всякий случай я огляделась по сторонам – а вдруг это ловушка – но спрятаться можно было лишь в пресловутых кустах, в направлении которых ворюга, кажется, не двигался.

– Хотите сказать, что вы спасли мою сумку? – спросила я.

– Ну, что-то в этом роде, – скромно откликнулся борец за справедливость (или негодяй и сообщник?) и добавил, отряхивая джинсы: – Здоровый, блин… Но я не понял, какого черта…

Меня начало трясти, да так, что, кажется, застучали зубы. Несмотря на жару мне вдруг стало холодно, даже мурашки выступили на коже, задрожали колени, а к горлу подступила противная тошнота.

«Последствия выброса адреналина», – с умным видом вякнула авторша и тотчас же исчезла, видимо, испугавшись моего дикого взгляда.

– Простите, мне нужно… присесть, – пробормотала я, почему-то перестав бояться стоящего передо мной брюнета.

– Да? Понял, – быстро сказал он и, подхватив меня под руку, повел куда-то по тропинке, тянущейся между газоном и кустами.

Я послушно пошла за ним, даже не попытавшись высвободить руку, но другой рукой намертво вцепившись в ремешки сумки. Между кустами наметился проход, мы вышли на аллею и, пройдя несколько шагов, остановились возле скамейки, на которую брюнет и усадил меня.

– Может, принести вам воды? – участливо спросил он, садясь рядом.

– Воды? Нет, спасибо, я не хочу пить.

По правде говоря, предпочла бы выпить, но сообщать об этом своем желании я не собиралась. Мало-помалу пришла в себя, дрожь прошла, но теперь меня бросило в жар. Саднили поцарапанные колени, правая рука была до крови ободрана при падении на гравий. Я порылась в сумке, нашла среди кое-как забросанных туда вещей флакон с туалетной водой, пачку тампонов и пластырь, обработала ссадины, морщась от боли, заклеила рану на колене. Брюнет достал сигареты и протянул их мне:

– Ловко вы обработали свои раны! Хотите закурить?

– Спасибо, не надо, – простонала я, тотчас вспомнив мужика и пламя зажигалки, от которой прикуривала. – Хотя, нет, давайте.

Вытащила из пачки сигарету, брюнет щелкнул зажигалкой, и я, опять содрогнувшись, прикурила. Простые действия принесли некоторое успокоение и подключили затормозившийся было мыслительный процесс.

– Как вы здесь оказались? Почему? Почему вы погнались за этим…? Вы его знаете? Что вы здесь делаете? – накинулась я на брюнета.

– На который из вопросов отвечать? – логично спросил он, щурясь в дымке своей сигареты.

– Вы шутите, а мне не до шуток, потому что я ничего не понимаю… Но ответьте хоть на какой-нибудь. А вообще мне надо обратиться в милицию, ведь на меня напали и чуть не ограбили. Если бы не вы…

– В полицию, – поправил он

– Что?

«В Казахстане милиция переименована в полицию», – заметила авторша, устраиваясь рядом с брюнетом на скамейке.

«Обойдусь без твоих дурацких подсказок».

«Ну что ты злишься?» – виновато спросила авторша.

«Ты меня подставила!»

«Я?» – на ее лице читалось искреннее удивление.

«Ты заманила меня в этот парк», – злобно сказала я.

«Что ты несешь? Ты сама помчалась сюда, забыв о Медео и Чимбулаке!»

Аргументы против резко закончились, и я обиженно замолчала.

– В Казахстане милиция переименована в полицию, – сказал брюнет. – Может быть, вам и следовало бы обратиться, но не уверен, что его будут искать.

– В принципе, вы правы, ведь сумка здесь и, кажется, ничего не пропало. Но как вы здесь оказались? – занудно продолжила я.

«Он следил за тобой, пораженный твоей блондинистостью», – мерзко хихикнула авторша.

«Дура!» – ответила я.

– Искал вас, – сказал брюнет.

– Искали меня?

– Да… Дело в том, что после беседы с каэнбэшниками…

– С кем? – перебила я его.

– Ну, ребята, что с нами болтали по поводу смерти того мужика, они из комитета безопасности. Да вы не волнуйтесь, это обычное дело.

Ничего себе, не волнуйтесь…

– Так вот, – продолжил он, – где-то на паспортном контроле мы с вами перепутали паспорта. Во всяком случае, ваш находится у меня, а мой, надеюсь, у – вас.

– Что?! – уставилась на него я.

– Посмотрите, – сказал он, доставая из кармана джинсов и протягивая мне красную книжечку с гербом.

Я хорошо помнила, что в аэропорту убрала свой заграничный паспорт подальше в сумку и больше не доставала, предъявив в гостинице российский.

Раскрыв книжечку вновь задрожавшими руками, я увидела свою цветную фотографию и двуязычно впечатанное имя, Лапина Евгения Васильевна. Я кинулась открывать сумку. Минут пять я безуспешно рылась в ее емких недрах и с холодком внутри уже подумывала, что вообще потеряла доставшийся мне паспорт, но в конце концов обнаружила его в углу под косметичкой. С фотографии глянул черноглазый брюнет с несколько приглушенными азиатскими чертами лица. «Лапин Данияр Алексеевич», – прочитала я, слегка обалдев, и протянула паспорт брюнету, то есть Данияру Алексеевичу.

– Спасибо, – сказал он, мельком заглянув в паспорт. – Можно считать, дипломатический обмен состоялся?

– Можно считать, – подтвердила я, позволив себе улыбнуться. – Но как вы все-таки оказались здесь и именно в эту минуту?

– Совершенно случайно, – ответил он. – Обнаружив у себя ваш паспорт, рванул в аэропорт и нашел там таксиста, с которым вы уехали…

– Откуда вы узнали таксиста? – спросила я, наполняясь неясными подозрениями.

– Ну… видел, как вы садились в такси, – чуть помедлив, ответил он.

– Следили за мной?

– Наблюдал… за симпатичной женщиной.

– Вы просто, Джеймс Бонд какой-то… – ляпнула я, краснея.

– Да нет, – махнул он рукой. – Все просто, хотя пришлось потрясти ребят. Узнал, где вы остановились, и подъехал как раз, когда вы помчались по Гоголя…

– Я помчалась?

– Пошли… – исправился он. – Проводил вас до парка, чуть не упустил, когда вы выскочили из автобуса.

– Вы ехали на том же автобусе?

– Ну да.

Какая же я ненаблюдательная и невнимательная! Авторша совершенно права.

– Нагнал вас, а тут этот отморозок… все произошло так быстро, что не сразу понял, в чем дело.

Герой, просто герой… сыщик, защитник и аналитик в одном флаконе.

«Опиши его, опиши, самое время!» – зашипела из-за плеча Данияра Алексеевича авторша.

«Ты совсем тронулась со своими описаниями! Я тебе не Лев Толстой!»

«И даже не львица, так, кошка драная! – принялась за своё авторша. – Но ты посмотри, какой он…»

«Брутальный?»

«Идиотка!»

«Сексуальный?»

«Включи мозги!»

«Я воображение включила!»

«Которое?»

«Сексапильный?»

«Н-да, девушка…»

«Не будь ханжой…»

«Это я-то ханжа?»

«Нет, ты – свободная личность без предрассудков».

«Можешь повторить эту фразу, исключив саркастичность тона!»

«Нет. Ты – свободная личность без предрассудков», – я очень постаралась и прозвучала почти убедительно.

«Ладно, черт с тобой, можешь ни слова не говорить о его внешности».

«Нет, скажу!» – взвилась я и уставилась на Данияра Алексеевича, который раскуривал следующую сигарету.

Я уже упоминала, что он был худощав и не слишком опрятен, растянутый джемпер мешковато висел на его плечах, но это не портило его, скорее придавало какую-то… мужественность, если можно так выразиться.

«Можно», – дала добро авторша.

Очень темные, почти черные волосы, густые и требующие стрижки, темно-карие глаза с чуть восточным разрезом, смуглая кожа, но он явно не был настоящим, то есть чистокровным казахом, скорее, европейцем с примесью Азии или азиатом с примесью Европы.

«Симпатичный, да?» – томно спросила авторша.

«Растеклась, как вишня в сиропе», – цыкнула я.

– Может, мы с вами забежим куда-то, где можно поесть, выпить и обсудить наше… совместное приключение? А вам еще и успокоиться, Женя… – предложил вдруг Данияр Алексеевич, с легкостью сократив мое имя до фамильярного. – Оказывается, мы с вами однофамильцы.

Я не стала протестовать. В конце концов, я у него в долгу, какие бы ни были у него мотивы. И мы действительно однофамильцы, надо же.

– Согласна, Данияр, – сказала я.

– Друзья и родители называют меня Данилой, – ответил он, поднимаясь со скамьи и протягивая мне руку.

– Вы уже считаете меня другом? – осторожно съязвила я.

– Не вижу проблемы, – ответил он. – После того, как мы с вами сражались плечом к плечу. Но какого… на вас напали здесь средь бела дня? Вроде, такого в Панфиловцах не практиковалось.

– Не практиковалось?! А вы знаток криминальной сферы? – спросила я, и вновь по спине пробежала юркая противно-холодная змейка. Действительно, все очень странно. А если бы бандюга смылся с моей сумкой? Что бы я делала? Без денег и документов, в сопредельном государстве. И не факт, что его бы нашли. Факт, что не нашли бы.

– Не особый знаток, просто родился и вырос здесь, в Казахстане, учился в Алматы, – никак не отреагировав на суть моих слов, ответил Данила.

– Вы учились? – зачем-то спросила я, поздним зажиганием осознав пакостность вопроса.

– Не похоже? – усмехнулся он. – Ну да, учился, в Политехе, правда, не доучился…

– Выгнали? – продолжила я свою пакостную линию, показав кулак пыхтящей от возмущения авторше.

– Сам ушел, – отрезал он, коротко улыбнувшись.

Мы вышли из парка и зашагали по широкому, зеленому проспекту Достык. Хотя, слово «зашагали» к себе я бы не отнесла: противно саднили поцарапанные конечности, пластырь на колене изрядно портил и без того не радужное настроение. Не успев начаться, отпуск уже преподнес пару сюрпризов в виде пары немаленьких гаечных ключей, бьющих по голове.

– Послушайте, Данила, вы, судя по паспорту, российский гражданин?

– Да, я давно уехал отсюда.

– У вас здесь родные, друзья?

«А ты вошла во вкус, как я погляжу! – прорвалась авторша. – Расспроси, расспроси его поподробней, то-то он тебе все и расскажет!»

«А ты сомневаешься? Он же нравился тебе пять минут назад!»

«Как мужчина, – зарделась авторша. – А что он за человек, я ведь не знаю, также как и ты».

«Ох, не знала, что тебе нравятся вот такие субтильные пофигисты!» – проворчала я.

«Можно подумать, что тебе нравятся респектабельные мужи с пивными животами! – отрезала она. – И с чего ты решила, что он – пофигист?»

«В отношении одежды точно пофигист, посмотри на этот джемпер».

«А он классно смотрится в этом джемпере, ну согласись!»

«И кто-то упрекал меня в наличии нездорового воображения?»

«А что я такого сказала?»

«Отстань, в конце концов, мне сейчас не до его привлекательности. Может, он меня ограбить собирается!» – отмахнулась я и застонала от того, что ремешок сумки сполз с плеча и прошелся прямо по поцарапанной руке.

– Да, есть родные и друзья тоже… – ответил Данияр-Данила и, словно желая перевести разговор на другую тему, спросил:

– Как ваши раны? Вы так круто вывели противника из строя.

– Издеваетесь? С моими ранами все в порядке. Заживут, – оптимистично откликнулась я.

– Да что вы? Если бы не ваш боевой клич и бросок, я вряд ли бы справился с этим бугаем. Он отвлекся на вас, а я использовал его прокол.

– Вы умеете драться… – сделала я комплимент.

– Не слишком, но кой-какие приемы знаю, – не без мужской заносчивости ответил он. – А вы как сюда, на отдых или по делам?

– На отдых, – отрезала я и, решив, что не стоит слишком углубляться в подробности моей, да и его жизни, спросила: – А вы говорите по-казахски? Проспект Достык…. Что значит Достык?

– Говорю, немного. Достык значит дружба… раньше он назывался проспектом Ленина, а еще раньше именем какого-то там губернатора, сейчас не вспомню.

– Красивый проспект… – сказала я. – Даже не ожидала, что Алматы такой большой город.

«В котором на приезжих нападают в парках», – ехидно шепнула на ухо авторша.

«Злая ты, не стану с тобой сотрудничать», – совсем обиделась я и пихнула ее локтем.

– Здорово застроился за последние годы, хотя столицу и перенесли в Астану. Я сам уже многого не узнаю.

Некоторое время мы шли молча, и это бездумное движение отвлекло меня от недавних потрясений, я погрузилась в созерцание и шум города. Мы то попадали под покров тени от красавцев-деревьев, ограждающих улицу, то снова вступали в топящий камни жар. Геометрически выверенные узоры многоцветья газонов и клумб, шум и брызги фонтанов, каскады этажей высотных зданий – все это проспект Достык. Бронзовый казах на постаменте, с домброй в руках, с благообразной восточной бородкой, облаченный в бронзовые же халат и шапку. За его спиной милосердный скульптор соорудил каменную стену с водопадом, видимо, символизирующую горы, среди вершин которых пел свои песни Жамбыл – имя певца выбито на стене. А в нескольких шагах от бронзового акына на фоне плачущих ив и серебристых елей диссонансом огромный рекламный постер, с которого сходит на сумасшедших шпильках Сара Джессика Паркер со своим «Сексом в большом городе». И розы, алые, как восход, целый газон цветущих алых роз.

– Памятник Джамбулу, нашему казахскому поэту, – словно гид, сообщил Данила. – В ночь у подножья Джамбула-горы, сжавшись комочком у снежной норы, мать моя, рабскую жизнь кляня, в стонах и муках родила меня…

– Ого! – потрясенно воскликнула я. – Вы читаете стихи?

– Со школы помню… Кстати, очень хочется есть, а я вижу впереди едальню. Как вам она? Устроит?

– Вполне, – уверенно сказала я, совсем не уверенная в разумности своих поступков.

«Действительно очень хочется есть, – вторила Даниле авторша. – С утра во рту ни маковой росинки».

«Тебя росинкой не накормишь! И что тебе мешало? Могла бы и перекусить, пока я страдала в парке».

«За кого ты меня принимаешь?» – обиженно спросила она.

«За саму себя», – успокоила я преданную авторшу, заходя вслед за Данилой на уютную веранду Итальянского кафе, заставленную плетеными столиками и креслами.

– Не национальное, но вполне уютное, – сказал Данила, отодвигая для меня кресло. – Казахское могу для вас устроить, если захотите.

«Вот и полезло из него петушиное, мужское!» – сказала я авторше, которая уже млела, беззастенчиво разглядывая Данияра-Данилу.

Увлеченная этим порочным делом, она, кажется, не услышала мою реплику, а я, промычав в сторону Данилы «спасибо», занялась изучением меню, что принес черноволосый парнишка-официант. Пересчет тенге в рубли в попытке понять, насколько дорого или дешево обойдется обед, занял достаточно времени, притом, что в кошельке осталось лишь около трех тысяч. Выбрав блюда с учетом последнего факта, я сделала заказ и постаралась поудобней устроиться в кресле и в пространстве.

Веранда, на которой располагались столики, отделялась от тротуара ярко-зеленым кустарником, напоминающим можжевельник или тую. Дуэт творцов с именами Свет и Тень раскрашивал деревянный пол в жар красного и желтого, чуть охлаждая сиреневым, вырисовывал на нем причудливые узоры, чертил теплые линии на лицах и руках сидящих за столиками людей. Официант принес салат, окрошку и что-то мясное Даниле. Я отказалась от вина, но заказала себе кофе без кофеина и воду, прохладную воду в прозрачном, как слеза, стакане.

«Как он ест, посмотри! Ах, обожаю смотреть, как едят мужчины! А он ест, как настоящий мужчина!» – запела авторша, у которой, видимо, от жары, стрессов и голода совсем снесло крышу.

Я упрямо молчала, стараясь не обращать внимания на брачную песнь новоявленной акынши, ела чудесно ледяную окрошку и наслаждалась моментом. Живите настоящим, люди!

Наступившее жующее молчание первым нарушил Данила, задав дежурный вопрос: как долго я собираюсь пробыть в Алматы в частности и в Казахстане вообще.

– Если это не секрет от назойливых попутчиков, – добавил он,

– Секрета, собственно, никакого нет, – пространно начала я, пытаясь выстроить стенку «никогда-не-разговаривай-с-незнакомцами» в пику растекшейся в лужицу авторше.

– Приехала в гости к родным, так что меня здесь ждут и очень нетерпеливо, – расплывчато продолжила я.

Я слукавила, о моем приезде отец сообщил допотопной телеграммой, и я не знала, добралась ли телеграмма до адресата, и будут ли мне рады родственники. Более того, я терялась в догадках, отчего отец и его сестра так долго не встречались, ограничиваясь поздравительными открытками на Новый год – то ли причиной была какая-то давняя ссора, то ли они были слишком заняты своими собственными проблемами, то ли оба не очень любили писать письма. А сейчас у меня имелся лишь адрес, который, судя по открыткам, не менялся уже много лет.

– Понятно, – ответил Данила и, отпив золотистого пенистого пива, поинтересовался:

– Какие у вас планы на сегодня?

До чего же он настырный, и ведь не скажешь: отстань, сама разберусь со своими планами. Теперь я по гроб жизни ему обязана, придется быть корректной и благодарной!

«И что в этом плохого – быть благодарной? – спросила авторша. – Тем более, такому мужчине?»

«Приди в себя, маньячка, ты же первая протестовала против любовного романа, а теперь втюрилась в этого Данилу, как последняя героиня дурного опуса! Что ты в нем нашла? Парень, как парень, да к тому же совершенно непонятный и подозрительный!»

«Непонятность и подозрительность придают ему особый шарм! – заявила авторша, уткнувшись подбородком в ладони и не отрывая глаз от Данияра – тот махнул рукой, подзывая официанта. – Какой жест! Какие глаза!»

«Если не вернуть эту крышу на место, все может закончиться очень плачевно, – подумала я. – Мало мне испытаний и жары, так еще придется таскать за собой невменяемую сбрендившую авторшу».

«Ну взгляни на меня, хоть один только раз…», – простонала она, и этот стон стал последней каплей в бочке моего терпения.

Я взяла со стола наполовину полную бутылку с минералкой и вылила все ее содержимое на голову авторше. От неожиданности и возмущения та вскочила, вытаращив свои серые глаза.

«И только попробуй что-нибудь сказать!» – рявкнула я.

«Да я… вообще после этого к тебе близко не подойду, сама разбирайся со всем этим востоком!» – завопила она и ринулась прочь из кафе.

Разделавшись с авторшей, я занялась Данилой, то есть ответила на его вопрос:

– Спасибо вам за все, но я и так отняла у вас много времени, да еще и подвергла риску.

– Ерунда, – ответил он, словно рыцарь, который ежедневно, ненароком, совершает подвиги во имя прекрасной дамы, считая это само собой разумеющимся.

Тем временем официант принес счет, и я с тоской обнаружила, что не хватает четырехсот тенге, чтобы расплатиться за обед.

«Ты никогда не была сильна в арифметике!» – авторша, отжимая мокрые волосы, уселась за наш столик.

Я не удостоила ее ответом, но порадовалась отрезвляющему действию наружного применения холодной минералки.

Пока я рылась в кошельке, Данила достал из кармана пачку смятых купюр и, отсчитав, сунул их в корочки счета.

– Заплачу, не парьтесь, Женя.

– Что значит, не парьтесь! – возмутилась я. – Я и так вам обязана… спасением моей сумки…

«А может и жизни!» – вякнула начинающая высыхать авторша, ойкнув от моего хука в бок.

«Там, где не хватает слов, пускают в ход насилие!» – прошипела она.

– Ничем вы мне не обязаны, да и тугриков у вас, как я понял, маловато… – заявил этот всезнайка таким тоном, что я, растерявшись, промямлила пару беспомощных фраз протеста и замолчала. Не драться же мне с ним, в конце концов.