Читать книгу «По-восточному» онлайн полностью📖 — Ольги Болговой — MyBook.
image

Глава 2. Прекрасный город Алматы

Убедившись, что назойливый брюнет не последовал за мной и покинул здание, даже не оглянувшись в мою сторону, я, без особой пользы, изучила таблицу валютных курсов и приступила к операции обмена. Получив взамен трех родных тысяч почти тринадцать казахстанских, я первым делом потащилась в первое попавшееся на глаза кафе, где ради поддержания сил и назло авторше уговорила пол-литровую бутыль Аква минерале и чашку показавшегося весьма вкусным кофе (сразу оговорюсь, что упоминание ныне и в дальнейшем торговых марок и трендов не является ни скрытой, ни явной рекламой, а всего лишь средством создать правдивую атмосферу первой половины двадцать первого века). Несколько взбодрившись и обретя долю уверенности в себе, я предприняла вторую попытку покинуть аэропорт.

Выбрав из толпы претендентов немолодого полноватого таксиста, к которому прониклась некоторым доверием (не думайте, что я по жизни такая уж осторожная и мнительная), я успешно загрузилась в видавшую виды Волгу и попросила довезти меня до недорогой, но приличной гостиницы, надеясь, что таксист справится с поставленной задачей. Надеждам моим суждено было оправдаться – таксист, подумав, предложил три варианта на выбор, и мне ничего не оставалось, как довериться ему окончательно. Волга бодро рыкнула и, каким-то чудом выбравшись из полчищ автомобилей, вырулила на широкую зеленую улицу, унося меня в дебри города, что звался когда-то Верным, пережил не одно землетрясение, стал Отцом яблок, столицей, а ныне лишился этого статуса.

Глядя на мелькающие за окном дома, я снова вспомнила о судьбе своего попутчика и о допросе, которому меня подвергли. Почему меня так расспрашивали? Умер человек в самолете, это печально и ужасно, но почему я должна быть знакома с ним и что-то знать о нем? Упрекнуть меня в том, что не оказала несчастному помощь или не подняла тревогу, нельзя – я и не подозревала, что ему плохо. Хотя, может быть, когда он пихал меня в бок, он хотел этим что-то сказать? Но он же извинялся, просто извинялся, значит, не был лишен дара речи и мог вместо извинений сообщить о своих проблемах нормальным русским языком, а не языком жестов.

«Послушай, ты же впервые едешь по этому городу и вместо того, чтобы терзать читателя своими поздними сожалениями и умозаключениями, могла бы просто рассказать о том, что видишь за окном!» – заявила авторша, устроившаяся на заднем сиденье.

«Какая же ты черствая и бессердечная, – возмутилась я. – Человек умер, а тебе бы картинки описывать. На сегодня с меня хватит трупа и живописания собственной внешности… более чем! У тебя тоже имеются глаза, вот и рассказывай, что ты там видишь!»

Авторша обиженно засопела и удалилась, а я волей-неволей уставилась в окно. По правде говоря, зрелище открывалось весьма живописное, напрасно обидела авторшу. Огромный южный город тек за окном шумной и жаркой рекой, на ходу меняя лица. Вот справа потянулась сплошь увитая густо-зеленым плющом стена, за ней замелькала бетонная ограда путепровода, ведущего на транспортную развязку. Дорога, спустившись с моста, закрутилась в короткий тоннель – миг отдохновения от слепящего солнца – и вновь вынесла в пекло бетона голых многоэтажек постройки конца прошлого века. Еще поворот и другой мир – самодельные заборы старых частных домов, зеленое буйство яблонь, черешен, вишен, усыпанных гроздьями созревших ягод. Пейзаж менялся с неустанным постоянством. Пышная мечеть с голубыми куполами и тонким серпом полумесяца, сразу напомнившая о том, что это Азия; суматоха рынка и снова спокойные тенистые улицы. Волга пронеслась мимо парка 28-ми панфиловцев, о чем коротко сообщил таксист, и вырулила на широкий проспект, с азиатской кичливостью выставивший слева и справа роскошные здания, радующие глаз вычурностью и разнообразием архитектуры. Но, главное, горы, тонущие в пене облаков снежные вершины Заилийского Алатау – горы, которые, кажется, присутствовали повсюду, то мелькая в перспективе проспектов и улиц, то открываясь во всем своем загадочном великолепии зелеными холмами, уходящими ввысь к заснеженным каменным вершинам, нависая над городом, что вырос у их подножия. Спокойные, прекрасные горы, заставляющие сердце сжиматься от восторга.

«Вот видишь, вполне прилично рассказываешь. Можно, конечно, и пообразней, да и пафоса поменьше, но для тебя и это предел возможностей», – прошептала объявившаяся на заднем сиденье авторша.

– Проспект Абая, – сообщил лаконичный водитель. – Здесь все дорого, но на улице Мира есть гостиница Желтоксан, там у меня сноха работает, отвезу вас туда.

– Сноха, так сноха, то есть, пусть будет Желтоксан, – согласилась я, бросив взгляд на уже опустевшее заднее сиденье.

Гостиница на самом деле оказалась неплохой и вполне приемлемой по цене. Я заплатила пять тысяч тенге за сутки проживания в одноместном номере на втором этаже с удобствами в коридоре. Правда, таксист взял с меня те же пять тысяч, после чего я твердо решила купить карту и изучить способы передвижения по славному городу Алматы на общественном транспорте.

Вполне прилично перекусив в гостиничном буфете, приняла душ и устроилась на балконе номера сушить волосы. Дома на другой стороне тенистой улицы утопали в зелени пышных деревьев. Прямо напротив балкона высился, кажется, вяз (не ботаник я, да и авторша тоже), и тени от его листьев затейливым узором шевелились на выложенном плиткой полу балкона. Меня охватило ощущение покоя и почти счастья, когда начинаешь думать, что все будет хорошо, несмотря ни на что. Я долго сидела, тупо наблюдая за сменой света и тени, наслаждаясь теплым ветерком («ласкающим кожу», – ехидно хихикнула с соседнего балкона авторша). Показав ей кулак, я вернулась в комнату и, забравшись в кровать с жестким, но удобным матрасом, тотчас же заснула. Проснулась от ощущения, что кто-то смотрит на меня в упор, резко вскочила и увидела тощего, растрепанного черного кота, замершего в изящной позе на перилах балкона. Он уставился на меня выцветшими – видимо, на солнце, – бледно-зелеными глазами, щели зрачков сузились до тонких линий.

– Брысь! – несправедливо по отношению к утомленному солнцем животному сказала я, а кот нагло зевнул и неторопливо продолжил движение. Он выглядел как-то необычно – слишком длинное тело, слишком маленькая голова. Словом, какой-то южный азиатский кот.

«Это надолго?» – авторша заглянула с балкона, с любопытством разглядывая крошечный номер.

«Что надолго?» – не поняла я.

«Долго еще будешь описывать кота? У тебя одни крайности: то слова из себя не выжмешь, то не остановишь словоблудие. Какое отношение, скажи ты мне, имеет этот тощий кот или кошка к нашей истории?»

«Пока не знаю, – стараясь соблюдать спокойствие, ответила я, – но, вполне возможно, какую-то роль он и сыграет! И я настаиваю, что это кот!»

«Хорошо, пусть будет кот, но ты, насколько я поняла, рассказываешь о нем только ради того, чтобы заполнить страницы хоть каким-то содержанием?»

«Я вообще не понимаю, почему ты прицепилась к этому коту? Что плохого в том, что я увидела кота, проснувшись? Я ведь на самом деле увидела его!» – спокойствие давалось мне с трудом.

Тем временем кот, который остановился, чтобы выслушать нашу перепалку, лениво потянулся, выгнув спину коромыслом, и удалился на соседний балкон.

«Коромыслом! Надо же, коромыслом…», – пробормотала авторша и ушла вслед за котом.

Жарко. Солнце поднялось за пределы досягаемости вяза за окном и запустило свои палящие полуденные лучи в комнату. Я выбралась из постели, чувствуя себя отдохнувшей и полной сил, и приступила к выполнению ближайших планов. Поправив природные недостатки с помощью благословенного макияжа, я достала из чемодана летнее платье из легкого трикотажа – цвета блеклой травяной зелени – открытое с летящей юбкой. К платью прилагался жакет-болеро и широкий пояс с пряжкой. Осмотрев себя в узком длинном зеркале, которое обнаружилось внутри на дверце платяного шкафа, я пришла к неутешительному выводу, что все-таки располнела за зиму – пояс с трудом застегнулся на прежнее отверстие, а грудь нахально вырывалась из декольте. Все-таки напрасно я взяла сей наряд, переоценив свои показатели.

«Булочки, дорогуша, булочки и пирожные…», – за спиной в зеркале возникло, как всегда ехидное, лицо авторши.

«Можно подумать, ты у нас по подиуму ходишь! – отрикошетила я. – На себя взгляни! Где твои любимые широкие брюки? Не сходятся на талии?»

Авторша сердито задышала.

«У меня – сидячий образ жизни, а ты – обжора и чревоугодница».

«Грубо, очень грубо, что свидетельствует о том, что я – права! И не понимаю, чем обжора отличается от чревоугодницы! Не слишком ли много синонимов в одном предложении?» – подвела я итог и захлопнула дверцу шкафа.

«Филолог доморощенный», – презрительно бросила авторша.

«Язва!» – отрезала я.

Повертевшись перед зеркалом, я задала себе резонный вопрос: зачем надевать платье, если я собираюсь в горы.

«Затем, чтобы по-женски обрести уверенность в себе, не так ли?» – авторша, устроившись на кровати, разглядывала мои вещи.

«Прекрати рыться в моем чемодане!» – возмутилась я.

«Но я же должна как-то контролировать твою необузданную страсть к нарядам! – ответила она, извлекая из недр чемодана льняной сарафан. – Неплохая вещичка!»

Я задохнулась от возмущения. Это у меня-то страсть к нарядам? Да я не помню, когда в последний раз купила себе хоть что-нибудь приличное! Пока подбирала цензурные слова, чтобы выразить авторше свое негодование, она уложила вещи, встала и похлопала меня по плечу.

«Ладно, не обижайся, я погорячилась, это… от жары. Кстати, ты так и не сообщила читателям свое имя. Постарайся сделать это как-то ненавязчиво и к месту», – с этими словами она вышла, бросив на меня странный взгляд, в котором промелькнуло сочувствие.

«Что это с ней? Наверное, действительно, жара, акклиматизация и смена часовых поясов», – решила я и приступила ко второй части марлезонского балета, то есть, сняла платье и достала из чемодана шорты и клетчатую безрукавную блузку, что более соответствовало моим планам. Сунув ноги в удобные босоножки-сандалии, я закончила свой гардероб и осталась почти удовлетворена своим видом.

Зачем я столь подробно описываю скучный процесс поисков приемлемого наряда? Авторша сказала бы: чтобы заполнить страницы, но я вновь возражу ей.

«Что надеть?» Я бы поставила этот вопрос третьим, нет, вторым, а, может быть, рискнула и первым в традиционном ряду «Кто виноват?» и «Что делать?». Ведь этот вопрос возникает каждый раз, когда женская рука касается двери платяного шкафа. «Что надеть?» И каждый раз оказывается, что надеть совершенно нечего. Катастрофически нечего. И это проблема. Не менее важная, чем кто виноват. Потому что от того, как одета женщина, зависит ее настроение, а плохое настроение плохо одетой женщины – почти мировой катаклизм. Поэтому небольшое отступление от сюжета, связанное с этим, всегда актуальным, вопросом, я посчитала простительным. Тем более, вряд ли этот опус будут читать мужчины, хотя, если смотреть правде в глаза, они тоже неравнодушны к своей одежде. Впрочем, я действительно слишком увлеклась рассуждениями и очень странно, что молчит авторша. Неужели согласна со мной?

Итак, закончив сборы и покинув свой номер, я поинтересовалась у дежурной, где можно купить карту города, но так и не получив вразумительного ответа, вышла из гостиницы и остановилась, ослепленная солнцем и зноем. Мне несказанно повезло, потому что, пройдя квартал по улице Мира, я обнаружила небольшой книжный магазин, где и приобрела восхитительный путеводитель с подробными указаниями маршрутов всех автобусов, троллейбусов и трамваев, следующих по городу. Попросила у красивой продавщицы-казашки стул. Она сильно удивилась, но стул принесла. Поблагодарив внимательную девушку, я разложила на коленях карту, и мы с явившейся-не-запылившейся авторшей приступили к ее изучению. Разобраться в хитросплетениях алматинских улиц оказалось нетрудно, поскольку их расположение напоминает решетку, лишь кое-где подпорченную изгибами и углами, меньшими девяноста градусов.

«Кстати, – очень миролюбиво сказала авторша, когда мы разобрались с номерами автобусных маршрутов. – Ты так толком и не объяснила читателю, куда, собственно, направляешься».

«Действительно, – мягко ответила я. – Сейчас расскажу».

«Давай», – нежно промолвила авторша и ушла, помахав мне рукой и окончательно сбив с толку.

Я свернула путеводитель, поблагодарила продавщицу, которая в ответ предложила заходить почаще, вышла в зной и чуть не сбила с ног мужчину, почему-то застрявшего у входа в магазин. Извинившись, подумала, что нужно было спросить продавщицу об остановке автобуса номер 35, который, по нашим с авторшей расчетам, должен доставить меня прямехонько ко Дворцу Республики, откуда на автобусе номер 6 можно добраться до Медео – достопримечательности Алматы – урочища, знаменитого построенным там высокогорным катком.

Конечной целью моего путешествия являлся не Алматы, а Балхаш – город на берегу пресно-соленого озера, в честь которого был назван. Там и жила моя тетушка и ее дочери с семьями. Балхаш находился в шестистах километрах от Алматы, а я решила провести в южной столице дня три, поскольку здесь было что посмотреть.

Остановка обнаружилась через сотню шагов, которые я прошла, проигнорировав очередного таксиста, пытающегося предложить свои услуги. Неужели здесь и в центре города конкуренция? Прождав на жаре четверть часа, я наконец села в автобус. В салоне было почти пусто. Я устроилась у открытого окна и начала путешествие по городу.

Автобус свернул с тенистого проспекта и с трудом вписался в поток машин, ползущих по улице… – «Гоголя», – подсказала авторша, заглянув в путеводитель, – жаркой, европейской, застроенной в великолепном архитектурном беспорядке, дышащей зноем и всеми сопутствующими прелестями цивилизации. Поворот и слева явился парк, влекущий в свои недра густой тенистой зеленью огромных, вероятно, столетних деревьев. Автобус остановился и я, поддавшись внезапному порыву, рванула к выходу.

– Заплатите за проезд, – черноволосый мальчишка-кондуктор задержал меня на ступеньках.

– Извините, – охнула я, осознав, что совершенно позабыла о такой житейской мелочи.

– 50 тенге, – сообщил мальчишка.

«Какая же ты невнимательная, – укоризненно проворчала авторша, выглянув из-за спины юного кондуктора. – И почему ты вдруг кинулась в парк?»

«Хочу», – веско ответила я.

«Понятно, железный аргумент. Хотя, сходи, тебе полезно будет. Да и…»

«Что да и?» – спросила я, отыскивая в кошельке нужную монету, но авторша испарилась в знойном облаке, так ничего и не ответив.

Расплатившись, я спрыгнула со ступенек автобуса. Парк оказался весьма серьезным, носящим имя 28-ми панфиловцев, тех самых, что, по легенде, погибли в сорок первом, защищая Москву. Монумент, с которого в героическом порыве стремились в бой огромные фигуры солдат, а за их спинами символично вырастали три зубца кремлевской стены, поражал гигантскими размерами и летящей трепетностью воплощения. От памятника тянулась широкая аллея, окаймленная гранитными плитами, с вечным огнем в центре. Серебристые ели, вязы и прочие неизвестные мне деревья окружали эту трагическую монументальность. Был субботний день, и аллея кишела новобрачными – пышно-белоснежными невестами, незаметно-мрачными женихами и шумными гостями. Осмотрев памятник, я двинулась дальше в сторону ярко-желтого собора с куполами, расписанными в шахматно-геометрическом порядке синими, зелеными и розовыми ромбами. Здание красовалось среди парка резким контрастом суровому монументу и скорее напоминало сказочный терем, оплетенный цветными кружевами, чем православный собор. «Кафедральный собор, построенный по проекту архитектора А.П. Зенкова, и являющийся первым столь высоким зданием, сооруженным в Верном…» – сообщалось на памятной доске у входа. Обойдя собор по периметру, я почувствовала, что должна скрыться в тени, иначе акклиматизация и прогулка могут пойти не тем путем, благо, что тенистые аллеи, расходящиеся в разные стороны от соборной площади, наличествовали в полном и манящем объеме. Свернув в одну из них, я долго шла в поисках свободной скамейки, мечтая присесть и покурить, шла мимо воркующих парочек, аккуратных старушек, неторопливо обсуждающих что-то свое, житейское; компаний бодро гогочущих парней, вооруженных бутылками с пивом, шла, пока не забралась в самую глубину, туда, где аллея, чуть свернув, заканчивалась тупиком, обрамленным густым кустарником. За кустарником парк заканчивался, о чем сообщали близкий гул города и контуры решетки за деревьями. Скамейка, стоящая здесь, весьма удобная для парочек, желающих скрыться от посторонних глаз, оказалась незанятой, и я, радуясь такому везению, устроилась на ней, достала из сумки сигареты, но застряла в поисках зажигалки.

«Держи мою…», – начала авторша и замолчала на полуслове.

Её зажигалка описала сложную спиритическую петлю в воздухе и материализовалась в руке мужчины, который подносил тонкий виток пламени к моей сигарете. Откуда он взялся?

– Спасибо, – осторожно сказала я, прикурив, и слегка отодвинулась от него, усевшегося рядом. Он совсем не вызывал доверия, но был мне знаком. Кошмар какой-то! Или мне показалось? «Из тех, что выпивают баррель пива каждый день и не страдают красноречием», – оценила я нежданного кавалера, пытаясь вспомнить, где видела его прежде. Такой не мог подать даме прикурить. Не мог, но подал… Что ему нужно? Собирается клеиться ко мне? И, как назло, меня занесло в глубину парка, в этот тупик! «Идиотка, гусыня безмозглая!» – мысленно выругалась я, добавив к перечню пару не очень печатных слов.

Собственно, я оказалась права в своих ощущениях.

«Хочешь сказать, интуиция сработала?» – поинтересовалась авторша, устроившись у ствола огромного серебристого тополя, что высился напротив.

«Да, именно, – подтвердила я. – Надеюсь, ты не считаешь, что я лишена этого качества? Тем более, что я – блондинка».

«Не считаю…», – грустно кивнула авторша, поглаживая пятнистый ствол, по которому скользили солнечные пятна.

– Ну чё, дамочка, покурила? – спросил сосед по скамейке, улыбнувшись мне двумя рядами шикарных белых зубов, которым можно только позавидовать.

– Вроде еще нет, – брякнула я, нервно затягиваясь и обдумывая, как смыться от него. Может, просто встать и уйти? Именно это я и сделала через пару секунд: встала, бросила недокуренную сигарету в урну и, накинув сумку на плечо, двинулась прочь. Я успела сделать лишь пару шагов, затем меня резко рвануло назад, и я начала падать, вцепившись в ремешки сумки, которую мужик тащил на себя. Силы были слишком не равны, он пихнул меня кулаком куда-то в левый бок, я отлетела в сторону, выпустив сумку, и рухнула на гравий аллеи, обдирая колени и локти. Вскочив, я увидела, что негодяй с моей сумкой в руке ломится в кустарник.

«Кричи, да кричи же ты, бестолочь! Зови на помощь! Делай что-нибудь!» – заорала авторша, подбегая ко мне.

Я размахивала руками и хватала ртом воздух, словно рыба, сорвавшаяся с крючка и шлепнувшаяся на дно рыбацкой лодки, но не могла издать ни звука, у меня перехватило дыхание. Авторша двинула меня кулаком в правый бок, и я обрела дар вопля, который и издала, не совсем поняв, что кричу. За спиной раздались быстрые шаги, я шарахнулась в сторону, решив, что теперь на меня нападают сзади, но какой-то человек промчался мимо и ринулся в кусты вслед за грабителем.

Там все, документы, деньги, карточки!!! А это сообщник, его сообщник! Меня ограбили! Осознав эту очевидную истину, я заорала «помогите!» и рванула в кусты вслед за скрывшейся там парочкой, совершенно не думая, что делаю, и что случится в следующий момент.

Кусты оказались колючими и хлесткими, мне показалось, что я продиралась через них целую вечность. За ними обнаружился подстриженный травой газон, а дальше – ограда, за которой гремел загруженный транспортом проспект. Но все это я заметила немного позже, а в тот момент, вылетев, словно Маргарита из окна, на газон, я увидела лишь двух мужчин, что дрались, прыгая по газону. Точнее, один из них, мой обидчик, пытался удрать, а второй, в котором я с изумлением узнала брюнета, своего левого соседа по полету, пытался отобрать у него мою сумку.

«Ну что ты стоишь, словно тебя вкопали?! – зашипела на ухо авторша. – Сделай что-нибудь, идиотка!»

...
5