Удивительно, но я довольно быстро заснула, в шорохах тёплой ночи, будто всё страшное осталось позади. Проснулась от холода – солнце ещё не взошло, но его свет уже разлился повсюду, в зарослях распевали довольные хорошим утром птицы. Я поднялась, обнаружив, что спала под кустом репейника, нимало не озаботившись этим. Небо над холмами залилось розовой и желтой акварелью, и вскоре выплыл золотой диск, ударив слепящим светом и обещанным теплом. Посидев в тепле восхода, я собрала вещи и пошла по тропе, вьющейся вдоль стены. Если идти на восток, попаду в деревню Уорли, где месяц назад тщетно искала хоть какую-то работу, и где мне посоветовали обратиться в Хорсли. Утро, разумеется, оказалось мудренее вечера. Посчитав содержимое кошелька, решила, что неплохо бы получить то, что причитается за оставшиеся дни, потому придётся каким-то образом вернуться или обратиться к Гленне за помощью. Чтобы хоть немного заглушить голод, набрала плодов шиповника и ягод ежевики, но есть захотелось ещё сильнее. На кухне Хорсли сейчас завтракают: овсяная каша, кофе, пирог с почками или печенью, сладкие булочки. Я сглотнула и попыталась не думать о Хорсли… совсем, хотя, это не очень удалось.

До Уорли, с перерывами на отдых и сбор плодов и ягод, добралась, когда утро было в разгаре. Сразу направилась к маленькой булочной, которая благоухала ароматами свежей выпечки. Купила две крошечные булочки по полпенни и попросила стакан воды. Устроилась за столиком на улице. Когда доедала вторую булочку, столик накрыла чья-то тень. Я подняла голову. Полицейский навис надо мной, беззастенчиво разглядывая.

– Констебль Джонс. Как ваше имя, мисс?

– Анна… Смит, – вздрогнув, ответила я.

– Прошу пройти со мной.

– Зачем? Я ничего не нарушила…

– Пойдемте, мисс. Вы должны дать показания по поводу внезапной смерти мистера Андертона из Хорсли.

Я убила мистера Андертона! Убила человека! Неужели всё это происходит со мной? Неужели? Почему?

«Мисс Кюзнесова», – провозгласил коронер, седой почтенного возраста мужчина с пышными усами, и я поднялась со скамьи, на которой сидела в нервном ожидании. Так называемое «дознание» происходило в небольшом зале таун-холла Уорли, заполненном любопытствующей публикой.

Оказалось, что в тот вечер мистера Андертона обнаружили лежащим на полу в прачечной, с разбитой головой, и обнаружила его Сьюзен, а Мэри видела меня, спешащую к калитке с саквояжем в руке. Если бы я заглянула в моечную, то нашла бы его сама… хотя, неизвестно, к лучшему или к худшему. Меня сразу начали искать и очень быстро нашли. Затем последовал полуобморочный разговор с констеблем и день под замком в комнате местного паба – в Уорли не имелось камер для заключения, – который я провела как сомнамбула, с единственной мыслью, стучащей в висках – я убила человека! К вечеру, выпив кружку пива с пирогом, принесенные хозяйкой заведения, немного пришла в себя и начала сомневаться, как я могла убить столь крупного мужчину, стукнув его ковшиком по лбу?

– Мисс Кюзнесова, вы служите в Хорсли судомойкой? – спросил коронер.

– Да.

– Как давно вы работаете в Хорсли-хаусе?

– Почти месяц.

– Вы прибыли из России?

– Да.

Коронер говорил бесстрастно, на одной ноте, но мне показалось, что в его голосе проскальзывают ноты сочувствия. Или мне хотелось слышать их.

– Расскажите, что произошло вчера вечером.

Я молчала, не зная, как начать. Это было невыносимо. Легче соврать, что я ударила его по голове, потому что… потому что мне не понравилось его лицо. Или потому, что это наша национальная традиция.

– Вы находились в моечной. Что вы там делали? – прервал моё паническое молчание коронер.

– Стирала, разумеется.

– Поздно вечером?

– У работников нет другого времени, чтобы постирать свои вещи.

– Понятно, – кивнул коронер. – Вы занимались стиркой и…

– Пришёл мистер Андертон…

– Что он хотел? Зачем он пришёл в моечную?

Очевидно зачем, но как мне объяснить перед всеми этими людьми? Что они подумают обо мне? Впрочем, какая разница, что? Я глубоко вздохнула и прыгнула в грязный омут.

– Я не услышала, как он вошёл. Он схватил меня и начал… обнимать.

Во рту пересохло так, что я не могла произнести ни слова.

– Дайте мисс воды, – вдруг догадался коронер.

Зал тихо гудел, любопытные взгляды липли ко мне, как репейник. Юркий худощавый помощник принес стакан воды, который я наполовину выпила, наполовину расплескала.

– Продолжайте, мисс, – сказал коронер, глядя на меня из-под кустистых седых бровей.

– Он схватил меня…, и я ударила его ковшом… по лицу.

– Где вы взяли этот ковш?

– Я держала его в руке, когда он… наливала воду в мойку…

– И вы ударили его, чтобы освободиться?

– Да, чтобы он отпустил меня…

– Как вы ударили его? Ведь он держал вас.

Я начала объяснять, а коронер приказал помощнику помочь мне показывать, как это было. Актриса на сцене перед любопытствующей публикой…

Что было бы, если бы я его не ударила? Я не смогла бы противиться ему, у меня бы просто не достало сил.

В зале переговаривались, коронер призвал присутствующих к порядку, пригрозив вывести из зала разговорчивых.

– Что произошло потом?

– Потом… мне удалось вырваться, и я убежала.

– Мистер Андертон упал?

– Нет, он не падал. Он стоял и бранился…

– И вы ударили его ещё раз? Кочергой…

– Нет! Зачем? Я убежала… мистер Андертон был жив, очень зол, но жив.

Господи, дай мне сил выдержать всё это…

– И ковш и кочерга были обнаружены в мойке, вместе с вашим бельем…

– Да, кажется, я бросила ковш в мойку. Но я не видела и не брала никакой кочерги! Я плохо знаю ваш язык… – зачем-то добавила я.

– Мне кажется, достаточно хорошо, – бесстрастно заметил коронер. – Почему вы тотчас покинули Хорсли-хаус? Не потому ли, что поняли, что убили мистера Андертона?

– Нет, я просто ударила его ковшом по лбу, и поняла, что мне все равно там не оставаться. И я… боялась его гнева.

– Боялись, что он бросится в погоню за вами?

– Да, именно так, – сказала я, с трудом справляясь с дрожью.

– Или хотели скрыться, осознав содеянное?

– Я не собиралась скрываться, просто ушла. Мистер Андертон был жив, и я его боялась.

Коронер сощурил глаза, помолчал и отпустил меня. Я рухнула на скамью, едва дыша, прижала ладони к лицу.

– Вызывается мистер Себастьян Андертон, – провозгласил коронер.

Я не сразу взглянула на вышедшего из зала человека, но услышала его голос, когда он начал отвечать на вопросы коронера. Знакомый голос. Голос Джека Смита… Это действительно был он, красивый, доброжелательный, разве что не улыбчивый, как обычно. При чем здесь он? Откуда он взялся? Ах, да, это же Себастьян Андертон, а не Джек Смит, это сын хозяина! Зачем он врал мне? Разыгрывал? Он не смотрел в мою сторону, словно меня здесь и вовсе не было. Я попыталась взять себя в руки, унять дрожь и сосредоточиться, чтобы услышать вопросы коронера и ответы фальшивого Джека Смита.

Впрочем, разговор с Себастьяном Андертоном длился недолго – коронер задал ему лишь несколько несущественных, на мой взгляд, вопросов: где он был вчера вечером, когда и как узнал о смерти отца и тому подобное. После Себастьяна, который прошёл куда-то в зал, так и не взглянув в мою сторону – и мне показалось, что сделал он это намеренно – коронер допросил ещё нескольких человек из обслуги Хорсли-хауса. На сегодня тамошние домочадцы явно остались без горничных, камергеров и обеда. После этого дознание было закончено. Коронер объявил, что смерть мистера Андертона определена как насильственная, поэтому будет проводиться дальнейшее расследование. Присутствующие, оживленно зашумев, быстро разошлись, а я сидела, не понимая, что делать дальше. Обвиняют меня в убийстве или нет?

Коронер спустился со своей кафедры и подошел ко мне, его расторопный подручный подскочил с другой стороны.

– Меня посадят в тюрьму? – спросила я.

– Идёмте, мисс. Скоро подъедет судебный врач.

– Это хорошо или плохо? – задала я детский вопрос.

Он ничего не ответил, развернулся и пошел к выходу из зала. Я потрусила следом за ним и его помощником.

Судебного врача я ждала в крошечной комнатке, что находилась рядом с залом. За окном лил дождь и бушевал ветер, гнул ветви яблони, усыпанной мелкими красными плодами. Я попыталась сосчитать, сколько яблок на ближайшей ветке, но она так качалась, что у меня закружилась голова. Помощник коронера принес из паба сэндвич и кружку пива, которую я с удовольствием опустошила. Врач прибыл где-то через час, маленький толстый человек с красным лицом и одышкой. Он с треском захлопнул мокрый зонт, со стуком погрузил на стул свой чемоданчик, сел, достал большой платок в красную клетку и принялся протирать капли дождя с лица. Следом вошли коронер с помощником и констебль Джонс.

– Так-так, сейчас-сейчас, – сказал врач в ответ на вопросительные взгляды присутствующих и повернулся ко мне.

– Встаньте, мисс.

Я поднялась.

– А вы, Джонс, повернитесь к мисс спиной. У вас рост, как у мистера Андертона.

Констебль послушно встал спиной ко мне.

– Дайте что-нибудь мисс в руки, что-нибудь похожее на кочергу, – сказал врач.

Помощник заметался по почти пустой комнате, выскочил за дверь и вскоре вернулся с большой ложкой для обуви. Он протянул её мне.

– Так-так. А теперь, мисс, нанесите удар констеблю.

– Я должна ударить его?

– Да. Не по-настоящему, разумеется, но дотронувшись до его головы или шеи.

Я неловко размахнулась и осторожно стукнула констебля по спине.

– Так-так. Ещё раз. Вытяните руку, насколько сможете.

Я стукнула, вытянув руку, получилось еще более неловко.

– Ладно, все и так ясно, – сказал маленький человечек. – Ясно, что мисс не могла нанести тот удар, разве что забралась бы на скамейку. Андертона ударил человек как минимум его роста. Удар был нанесен сверху, а не снизу, как мы сей момент наблюдали. Мисс, положите ложку, она вам больше не понадобится. Сверху и с большой силой, мужской силой. А удар по лбу нанесен тем ковшом, определённо.