6

– Я не пытаюсь с вами спорить, капитан, – с некоторым усилием произнесла Ада. – Я прошу разрешение на внесение предложения…

– Она все еще разговаривает… – сказал кто-то из «черной команды».

Капитан с раздражением сложил на груди руки.

– Ну, валяй, предлагай…

– Позвольте обнять мальчишку, сэр. Вы, конечно, можете сказать, что я, мол, разлагаю неокрепшую детскую психику своей бабской жалостью. Но команда у вас, судя по всему, опытная, привыкшая уже на износ работать, и прецедент бы не возник, если бы ситуация не вошла в штопор. Может, нужно-то всего чуток обороты сбавить, чтобы парень снова стал шелковым… – Мир перед глазами писательницы поплыл, теряя былую ясность очертаний. – Ой, кажется, я невнятно изъясняю… – пробормотала она, безуспешно пытаясь предугадать реакцию в напряженном молчании киборгов.

– Для формы разума, пребывающей в таком… подвешенном… состоянии, вы объясняетесь даже слишком внятно и чересчур многословно, – хмыкнул капитан. – А что имелось в виду под словом «обнять»?

– Не имею словарного запаса, чтобы пояснить, – Ада решила прислушаться и быть краткой. – Думаю, вам это должно быть лучше моего известно…

– Ну… предположим, я понимаю… – вздохнул капитан. – Но мы здесь такие вопросы решаем медикаментозно.

– Оно, конечно, тоже способ, – не сдалась писательница. – Но моя матушка всегда говорила, что без доброго слова технику как следует не починишь. Знаете, как профессионально она холодильники заговаривала, те иной раз и вовсе без ремонта включались…

– То есть у тебя это наследственное, а я почему-то случайную мутацию заподозрил…

– На медикаментах тоже, знаете, не грех сэкономить… – ввернула Ада.

– Ну да, – саркастически откликнулся капитан. – Только медикаментов у нас много, а ты одна. Ладно, даю полторы минуты. Если за это время наш шкодник тебя не отпустит – я поступлю по инструкции. Ты понял, Двенадцатый?

Двенадцатый понял все так хорошо, что попытался выпустить Аду еще до того, как та успела реализовать свой план. Сложно сказать, испугался ли он капитана или его впечатлило, как писательница, практически теряя сознание, все равно продолжала просить за него. Скорее всего, тут сыграли оба фактора.

В то же время Ада была не из тех, кто, уверовав в необходимость каких-либо действий, легко сворачивает с намеченного курса. Так что она каким-то образом таки успела вернуть то долгое прикосновение, прежде чем пришла обыденное состояние.

Вестибулярный аппарат практически сразу сообщил ей, что совершенно не согласен так жить. И она инстинктивно метнулась к санузлу, лишь над раковиной поняв, как сильно ускорились ее движения. А потом ее просто рвало, и довольно-таки долго.

Наконец она отдышалась, умылась и прополоскала рот.

– Прости… меня… – робко обратился к ней Двенадцатый.

– Забудь, – вздохнула писательница. – Еще две минуты и стакан воды, и я буду в порядке…

– Тебе не нужно щадить мои чувства… – натянуто откликнулся корабль.

– А по мне, так я безжалостна к твоим чувствам, – передернула плечами Ада, принимая у встрепанной Марго стакан воды. – В сущности, гораздо проще получить от кого-то нагоняй и почувствовать себя несчастным, чем иметь дело с собственной совестью. – Она сделала большой глоток. – Но так как ты все еще подросток, я пожалуй, все-таки снизойду до того, чтобы тебя отругать…

– Я слушаю, мэм…

– Ты мелкий свинтус, Двенадцатый. И мы оба знаем, что дело вовсе не в букете специфических ощущений, мною полученном. Дело в том, что на данный момент только мы с Джейком сможем вывести на орбиту ваш летающий гробик. И если со мной что-то случится, здесь подохнем не только мы с тобой – подохнет еще двенадцать хороших парней, многим из которых ты, как ни крути, обязан. Подохнут двое людей, которые не виноваты ни в чем, кроме того, что родились людьми. Более того, где-то там, по ту сторону темной пустоты, называемой в мое время космосом, без средств к существованию останутся две милые маленькие девочки, которые живут сейчас на то, что получают, сдавая тебя в аренду, и даже понятия об этом не имеют, считая тебя своим братом. Вряд ли тебе понравится, если они узнают правду таким образом – ты ведь так о них беспокоишься…

Кажется, кто-то даже успел покопаться в моих воспоминаниях…

– Тысяча лет практики, и Марго тоже так сможет… – хмыкнула Ада. – Но вот что я скажу тебе, парень. На самом деле ты ни кому не хотел зла – ты просто сглупил. А это значит, что ты все-таки не законченная свинья. В то же время обстоятельства довольно сильно давят на тебя, и это давление, к несчастью, толкает хорошего парня в свинскую сторону. Конечно, ты довольно стойко держишься, но все же… все же… Так вот. Я думаю, что небольшие страдания с моей стороны – это незначительная плата за возможность стать фактором, тянущим тебя в противоположную сторону к… хм… думаю, «гуманизм» в данном случае может быть воспринято как ругательство… к лояльности и способности сострадать…

– Превосходная речь, мэм, – по интонации было заметно, что Двенадцатый усмехается.

– Спасибо, я старалась. Сыграешь с нами в покер? Или капитан придумал для тебя что-то вроде гауптвахты?

– Капитан простил меня по случаю праздника. Кажется, мы перешли на ты?

– Знаешь, этот опыт… синхронизация, как вы ее называете… думаю, теперь я при всем желании не смогу относиться к тебе как к малознакомому субъекту. А что празднует капитан?

– Статус команды повысили… – И корабль, не удержавшись, в красках пересказал разговор капитана с начальством. – Одно неверное слово, и мы все кончили бы очень плохо, – заключил он. – Но хуже всех капитан…

– Не удивительно, что у тебя шалят нервы, – кивнула писательница. – Так что ты думаешь о покере?

– Я не люблю карты, – откликнулся корабль.

– Я тоже, – вздохнула Ада.

– Это разные вещи, – возразил тот. – Я просто не люблю карты, а ты еще и играешь паршиво. Думаю, нам стоит играть одной командой, иначе Марго точно сделает тебя, даже не успев разогреться…

– Что думаешь, Марго?

– Ладно, играйте вдвоем, но если я начну проигрывать слишком быстро – вам придется разделиться! Поверить не могу, что ты уже оправилась. Кажется, ты и впрямь киборг.

– Конечно, киборг, – фыркнула писательница. – Люди не живут по тысячу лет – тем более на дне моря…

– Послушай, утопленница… – неуверенно начал корабль, когда все уселись на кровать и Марго начала тасовать карты.

– Слушаю, Широ…

Тот слегка смутился.

– Ты даже имя узнала… – пробормотал он.

– Ну… мой ум устроен так, что имя я узнала в первую очередь, – повела плечами писательница. – Но это ведь ты предложил общаться неформально – теперь поздно отступать…

– Я не против… – неуверенно пробормотал корабль. – Просто никто, кроме капитана, раньше не знал, что у меня есть хозяйка…

– Лучше говорить госпожа, – улыбнулась писательница. – Это слово куда больше подходит для того благородного рода привязанности, что ты испытываешь. Такие чувства глупо не уважать…

– Вы слишком хорошо находите удачные слова, – с ноткой осуждения в голосе заметил Двенадцатый.

– Что ж, – вздохнула Ада. – У каждого свои профессиональные качества. Кто-то умеет хорошо выражать свои чувства, а кто-то умеет их хорошо скрывать… однако умение играть словами полезно и тем и другим. Я понимаю, почему ты беспокоишься…

– Пеночкина, ты дьявол, – буркнул корабль.

– Немного, – улыбнулась та. – Как и любая женщина. Так о чем ты хотел сказать?

– Капитан просил передать тебе кое-что… – в голосе чувствовалось смущение.

– Слово капитана закон на корабле… – почти пропела Ада, с интересом рассматривая полученные карты (насколько она могла судить, картинки изображали космические корабли различных классов). – Видимо, что-то не слишком приятное, раз ты так мнешься…

– Ну… на самом деле да. Капитан говорит, что тут, кроме корабля, еще двенадцать парней, близких к состоянию штопора. И хочет знать: со всеми ли ты собираешься обниматься или любимчиков себе заведешь. Говорит, ему необходимо знать заранее, чтобы иметь возможность…

– Поддерживать порядок, – закончила за него писательница. – Передай капитану, что если в вашей команде есть профессиональный психолог, я готова в сотрудничестве с ним составить план общения с командой. Тринадцать человек – это все-таки довольно много, так что вряд ли нам удастся исключить применение медикаментов полностью. Однако, если все хорошо просчитать, уверена, можно значительно сократить дозу…

– Тебе не кажется, что мужчина не должен говорить подобные вещи женщине, тем более в таком тоне? – поджала губы Марго.

– Мне кажется, что женщина-киборг – это не киборг и не женщина, – натянуто улыбнулась Ада.

– Она самокритична, – заметил Второй, возникая за плечом капитана.

– Она пытается быть объективной, – вздохнул Нулевой.

– Либо мне изменяет слух, капитан… – медленно протянул старпом, – либо ты говоришь о женщине без обычного раздражения…

– Я пытаюсь за ней присматривать, – мрачно буркнул тот.

– Мне ты можешь голову не морочить, кэп, – фыркнул Второй. – Я знал тебя еще до того, как ты присвоил эту несчастную книжонку. И я прекрасно вижу, ты на нее смотришь…

– Ну, предположим, – хмыкнул в ответ капитан. – А как на нее смотришь ты?

– Примерно так же: как мужчина. И мы оба знаем, что… – старпом расплылся в ехидной улыбке. – Мужчина-киборг – это не киборг, и не мужчина…

– Это горстка пепла, – закончил за него Нулевой. – Что ты предлагаешь?

– Отдохнем вместе, капитан? Обещаю, нам обоим будет так хорошо, как только возможно в данных обстоятельствах…

Проснувшись утром, Ада долго не могла понять, что ее разбудило. Она определенно все еще не выспалась, но в совершенной тишине бесцветной комнаты не было ни движения, ни звуков. Писательница еще какое-то время созерцала белый потолок, прежде чем поняла, что свет включен, и она не знает, как его выключить. Может, спросить у Двенадцатого? Но так не хочется ничего делать…

Еще через минуту дверь открылась, и в каюту впорхнула Марго с завтраком.

– Нуты и соня! – провозгласила она. – Капитан велел не будить тебя раньше семи тридцати, я едва дотерпела!

– Семь тридцать… – почти простонала Ада, закрывая руками лицо. – Тысячу десять лет не вставала раньше двенадцати. Проще бы было не ложиться вовсе…

– А по-моему, капитан тебя балует! – надула губки Марго.

– В этом я с тобой, пожалуй, соглашусь… – вздохнула Ада. – Хотя, может, он просто надеется, что во сне я не смогу ничего натворить… А у тебя мертвый сезон, как я погляжу?

– Как сезон может умереть? – подняла брови Марго.

– Это устойчивое выражение, – потирая переносицу, писательница села. – Означает период, когда человек вынужден оставаться на рабочем месте, не имея реальных дел. Как служащий отеля, где временно нет гостей, или диспетчер на телефоне, куда временно перестали звонить…

– Я поняла, – кивнула помощник по снабжению. – Сезон мертвее некуда. А регламент приходится соблюдать – мало ли что… И даже поговорить было не с кем, пока тебя не откачали.

– Что, мальчики блюдут дистанцию? – усмехнулась Ада, решив сначала поесть, а потом уже одеваться. Ей показалось, что еда требует меньше движения.

Марго окинула ее задумчивым взглядом.

– Ты всегда спишь раздетая?

– Еще с детства, – откликнулась Ада, лениво втягивая безвкусную кашеобразную массу. – А ты?

– Я жила в одной комнате с отцом – так что приходилось носить пижаму. А потом я сразу перешла на кружевное белье…

Капитан вошел в каюту по обыкновению бесшумно, поэтому неудивительно, что собеседницы его не заметили. Не то чтобы он собирался скрываться, но зрелище обнаженной спины этой женщины на какое-то время совершенно его заворожило…

– Какая гадость, – зевнула Ада. – Ну пижама еще ладно. Но спать в белье… оно же жесткое!

– Чтоб быть красивой, нужно страдать, – мрачно сообщила Марго.

– Чтобы быть красивой, нужно чувствовать себя красивой, – откликнулась писательница. – Другое дело, что некоторым для этого нужно страдать…

– Не умничай!

– Ладно, молчу.

– И вообще! Ты хорошо прикидываешься недотрогой, но меня ты не проведешь. Признай уже, что наш капитан симпатичный парень!

– Вот уж нет! – хмыкнула Ада.

«Как и следовало ожидать…» – с горечью подумал капитан, продолжая разглядывать ее спину с особым тоскливым наслаждением.

– Так уж и нет? – подозрительно прищурилась Марго.

– Совершенно точно, нет, – подтвердила свое мнение ее собеседница. – Видишь ли, слово «симпатичный» в моем понимании носит некий оттенок уюта. Симпатичным может быть старое кресло, любимый плед, лохматая собака, играющая в саду, дети, резвящиеся на солнце, мужчина, читающий в кровати… а наш капитан, он скорее эстетичный.

– Как это? – Марго уселась на пол, оперев локти о край кровати и не сводя с писательницы заинтересованного взгляда.

– Как парадный зал, убранный для приема, – такая официальная форма красоты, понимаешь? То, что называется лицо компании, – она не глядя поставила тарелку на стол.

Марго кивнула.

– Вообще говоря, при других обстоятельствах тот же самый зал может быть вполне себе уютным и пригодным для жизни. Допускаю так же, что с тобой капитан ведет себя по-другому. Что же до меня, то я испытываю некоторую неловкость из-за его чопорности…

– Никогда бы не догадался, учитывая легкость, с которой мы болтали вчера…

Пискнув, Ада плюхнулась на спину, и, испытывая какое-то непреодолимое, переходящее в первобытный ужас смущение, натянула одеяло до самых глаз.

– Поздно смущаться, – с непроницаемым видом хмыкнул Нулевой, испытывая сладкое похожее на щекотку чувство от блеска ее широко распахнутых глаз. – Я видел тебя целиком еще на стадии стабилизации жизненных процессов…

– Я предполагала такую возможность, – через силу проблеяла Ада. – Моя реакция – это просто рефлекс. И давно вы там стоите?

– Примерно с того момента, когда Марго перешла на кружевное нижнее белье…

– Капитан, вы подслушивали! – набравшись духу, пискнула Марго. Обычно она ужасно робела перед ним. Но присутствие еще одной женщины предавало смелости. – И подсматривали! А значит, с вас штраф: вы должны сказать, считаете ли Аду симпатичной!

– Я не уполномочен высказываться по данному вопросу, – сухо откликнулся капитан. – Оденься, Леночкина. У меня есть для тебя испытание…

– Тогда, сэр, не могли бы вы выйти за дверь на пару минут. Мои рефлексы затрудняют… мне бы не хотелось переодеваться в присутствии мужчины без необходимости…