И снова улицы, проспекты, мосты через Сену, храмы и купола. Бесконечные километры тротуаров и дорог, которые он бесцельно преодолевал в поисках решения. Наконец перестал себя мучить и просто смотрел по сторонам, стараясь ни о чем не думать. Стало легче. Теплый ветер трепал на затылке волосы, солнце ласкало, согревая, а он глотал свежий воздух и дышал полной грудью. Воробьи купались в лужах, а, значит, будет тепло. Где-то в парке его ждет знакомая скамейка, неподалеку будет вращаться карусель, яркие лампочки будут переливаться всеми цветами радуги, а деревянные лошадки уносить по кругу в бесконечность праздных людей. Сейчас он чувствовал себя гражданином этого удивительного города, страны, планеты, которая стала для него большим домом. Он все смотрел, с удивлением озираясь, и не узнавал город. Тот выглядел совсем другим. По нему шли другие люди, улицы выглядели по-другому. Может быть, потому что раньше он все это не замечал, не видел, не хотел видеть, но теперь взгляд его сфокусировался и он, словно, знакомился с ним заново. Зачем-то повторил вчерашний маршрут. Вот Сорбонна, Собор Парижской богоматери, еще немного и до величественного Лувра рукой подать. Франк дошел до середины площади, остановившись в толпе зевак. В этом историческом месте он завершал свою экскурсию. Вдруг понял:

– Что-то не так!.. Что?

И тут ему показалось, что он сходит с ума. Стеклянной Пирамиды, которая должна была стоять в этом месте, не было. Еще вчера она находилась здесь – он помнил это точно, иначе и быть не могло! Вот Наполеоновский дворик в центре которого она должна возвышаться… Но ее там нет!!! Снова Дойл!? И пирамида с ним договорилась? Она находилась здесь десятки лет, еще в восьмидесятые построили это чудовищное сооружение высотой с двухэтажный дом, а сегодня оно исчезло. Исчезло, чтобы его разыграть!? Проклятье!

10

Безвольно шатаясь из стороны в сторону, он все дальше уходил от Лувра, пока ноги сами не привели его в парк. Вот знакомая скамейка, а на ней знакомый силуэт. Франк медленно подошел к нему и замер. Долго стоял так, ничего не говоря. Дойл тоже молчал, глядя куда-то вдаль. Наконец старик произнес:

– Вы хотели взять у меня интервью?

– Ничего я не хотел! – пробурчал Франк.

И снова долгая пауза. Теперь Дойл испытующе на него смотрел.

– Поздно, юноша. Вы сами ввязались в эту игру, теперь вам играть до конца.

– Чего вы от меня хотите?

Дойл снова какое-то время молчал, с грустью глядя на Франка.

– А ведь я вас предупреждал.

– Что вам от меня нужно?

– Пойдемте.

– Я никуда не пойду.

– У вас есть выбор?… Впрочем, можете покончить с собой. Так будет вернее.

С этими словами Дойл встал и медленно начал уходить. Вдруг остановился, обернулся. Франк сделал шаг, потом еще один и еще, но снова замер. Тогда старик продолжил уверенно шагать по парку, не оглядываясь, а Франк, уже не думая ни о чем, безвольно, словно на привязи, поплелся следом. Больше идти ему было некуда.

Выйдя из парка, старик поймал такси, и они долго ехали по городу. Наконец машина остановилась, и они вышли наружу. Это были окраины Парижа. Раньше Франк никогда на этой улице не бывал и теперь с удивлением озирался по сторонам. Вокруг находились старинные дома, на дороге почти не было видно машин, редкие прохожие неторопливо проходили мимо и исчезали. Здесь не было привычной толчеи и пробок, обочины не были заставлены автомобилями, а в воздухе замерло умиротворение и покой, словно они оказались в глухой провинции, а не в столице большого государства в самом центре Европы. Дойл подошел к двери ветхого одноэтажного дома и открыл дверь. Франк молча шел за ним. Они проследовали по пустынному коридору, миновали пару комнат, где находилась нехитрая обстановка и оказались в просторной зале. Дойл медленно сел за огромный стол и кивнул Франку, приглашая его занять место на диване напротив. Здесь был затхлый воздух, словно это было не жилье, а склеп, почти не было мебели, а вся стена за спиной писателя была увешена книжными полками. Эта комната напоминала бы старинную библиотеку, если бы не одно обстоятельство. Франк с удивлением заметил, что ни одной книги здесь не было. Посередине занимал место стол, за которым сидел Дойл, еще были пару стульев и все. Комната была огромных размеров, и казалась совершенно пустой.

Наверно старик недавно сюда переехал, – подумал Франк, оглядываясь. И еще заметил, что на одной из стен висело множество фотографий, на которых была изображена какая-то девочка. Вон уже взрослая девушка, а на некоторых снимках – пожилая дама. По-видимому, это был один и тот же человек, кто-то скрупулезно собрал фотографии разных времен, поместив их в рамки и развесив на этой стене. Их было много. Очень много. Целый коллаж из черно-белых и цветных фотографий в старинных рамках, который напоминал иконостас.

Дойл некоторое время молчал, глядя перед собой, уткнувшись в стол, потом поднял голову и вдруг спросил:

– Как вас зовут?

– Франк, – ответил тот.

– Не годится! – воскликнул старик.

– Почему? – удивился Франк.

– Так называют каждого второго в вашей замечательной стране. Теперь вы будете Луи. Благородно, красиво, лаконично. Старинное имя, почти забытое.

– Я не понимаю… Впрочем, не важно. Вы должны мне кое-что объяснить! Что все это значит? Что со мной происходит? Зачем вам это и чего вы от меня хотите, черт возьми?

Лицо Дойла передернуло, было видно, что Франк его раздражал.

– Думаю, вы уже поняли, что попали в историю.

– В какую?

– В нехорошую. И никто вас сюда не тянул. Бывают вещи, юноша, за которые приходится платить.

– Но, что я вам сделал?

– Ничего! Иногда не нужно что-либо делать, чтобы оказаться в дурацком положении. Просто вы оказались не в том месте, вот и все.

– Та-а-ак, давайте подробнее, Давайте-ка по существу.

– А по существу вы все поймете через некоторое время. Есть вещи, которые не так просто и скоро можно объяснить. Итак…

Он встал и прошелся по комнате, его шаги гулко отдавались от стен пустого помещения.

– Жить вы будете у меня. Там есть комната для прислуги, – и старик небрежно махнул рукой в сторону выхода.

– Но…

– Работать будете за этим столом.

– Работать? Что я буду делать?

– Писать. Вы будете писать свое дурацкое интервью.

– Зачем вам это? Вы знаете, что меня уволили и теперь вам не заплатит никто!

– Заплатит? К черту, Луи, ваше заплатит! Не в этом дело. Платить вам буду я… небольшую стипендию.

Дойл, выдвинув ящик стола, достал оттуда пачку купюр и бросил ее на стол.

– Заберите, – воскликнул он, брезгливо глядя на деньги.

– Вы издеваетесь? – воскликнул Франк, – вы немного отстали, эти деньги не ходят во Франции уже более десяти лет.

– Уже ходят.

– А стеклянную пирамиду у входа в Лувр кто снес? Вы?

– Пирамиду? – удивился Дойл, – ах, пирамиду. Да и зачем она нужна? Снесли. Ко всем чертям!

– За эти несколько дней я что-то пропустил?

– Можно сказать и так. Уберите это, – повторил он.

Франк, ничего не понимая, сунул деньги в карман.

– А где будет напечатано это интервью?

– Теперь это ваши проблемы, Луи… Не знаю… Об этом позже. Намного позже.

– Но я не могу оставаться у вас. У меня жена, дети! Мне нужно искать работу, забирать из ремонта машину…

– Можете. Считайте это командировкой… на тот свет, – и старик громко захохотал, потом замер и зло уставился на Франка.

– И последнее, малыш Луи! Запомни, у тебя больше нет машины, нет жены и детей, дома нет, ничего! Ты никто и ничто! И только от тебя будет зависеть, вернешься ты в свою жизнь или нет, сможешь ли ты это сделать, бездарность ты и тряпка или заслуживаешь чего-то в этой жизни… Все!

Долгая пауза зависла в спертом воздухе просторного помещения.

– Но…

– А если нет – закончим прямо сейчас, проваливай и чтобы я тебя больше не видел. Теперь все!

Дойл сел за стол и вновь уставился прямо перед собой, глядя на руки. Было видно, как он устал. Франк молчал, не зная, что ему делать. Он сходил с ума. Он не получил никаких объяснений, наоборот, все еще больше запутывалось. А эти жуткие слова о его семье! О Жоан! О детях!..

И вдруг ему стало страшно, мурашки побежали по спине, холодный пот выступил на лбу. Он сорвался с места и кинулся к выходу, но остановился…

– Я… Мне… Я должен подумать… Я вернусь, но не сейчас… Я скоро…

Он пробежал через все комнаты, выскочил на улицу, жадно глотнув свежий воздух, словно выбрался из преисподней, а перед глазами все стоял образ старика, который устало сидел за столом, за его спиной висели пустые полки, а на стене огромный коллаж отсвечивал фотографиями незнакомой женщины…

11

Он долго стоял на пустынной улице, по которой изредка проезжали автомобили. Наконец увидел такси и махнул рукой.

– Вы принимаете к оплате французские франки? – спросил он, чем вызвал неудержимый хохот таксиста.

– Только японские йены! – воскликнул тот.

– Извините, – озадаченно пробурчал Франк и отошел.

– Садитесь же! – крикнул таксист. – А какие франки еще я должен принимать? Была долгая вечеринка, дружище? Не вспомните, в какой стране проснулись? – и снова залился громким хохотом.

– То есть, эти деньги вы у меня возьмете? – повторил Франк, вынув из кармана купюры. Таксист перестал смеяться и серьезно ответил:

– Да, месье, конечно.

Пока Франк садился в машину, тот снова зашелся смехом.

– А месье, шутник! Вы не из Шапито?

– Нет, – проворчал Франк и назвал адрес. Спустя какое-то время спросил:

– Вы не знаете название улицы, где я к вам сел? Нужно бы запомнить… На всякий случай!

Теперь таксист смотрел на него с жалостью. Он записал на бумаге улицу, номер дома и протянул ему. – Ах да, город написать забыл… Или запомните? Город этот называется Париж, – добавил он, и снова нервно хохотнул.

– Спасибо, – ответил Франк. Он и сам хотел задать этот вопрос, но пока не решался.

Жоан открыла дверь, удивленно на него посмотрев. На этот раз она не улыбалась.

– Вы хотите попросить денег еще? – спросила она.

– Нет-нет! Вот, хотел вернуть долг, – и он достал кошелек.

– Так быстро?… Украли? – почему-то спросила она и в глазах ее сверкнули задорные огоньки. Как давно он не видел этих глаз, как он соскучился по ним! Только теперь в этом взгляде было что-то новое, необычное, скрывалась какая-то загадка, тайна. Эта женщина, которую он знал больше десяти лет, сейчас выглядела по-другому. Ему даже показалось, что она стала немного моложе.

– Заработал, – пробормотал он. Теперь Франк внимательно на нее смотрел, не в силах отвести глаз, словно видел впервые. Жоан заметила этот взгляд и с беспокойством спросила:

– У вас все в порядке?

Он молчал. Так продолжалось достаточно долго. Наконец очнулся и пробормотал:

– Да… Да, все хорошо,… то есть, нет, – и снова замолчал. – Извините, – почему-то прошептал он, желая уйти, но вновь заглянул в эти удивительные глаза и замер. Он не знал, что сказать, он очень волновался, и это волнение передалось ей.

– Прощайте, – наконец произнес Франк.

– Постойте! – неожиданно воскликнула Жоан. – Я только что сварила кофе. Хотите?

– Да! Да, очень! – с радостью воскликнул он и осекся.

– Ну, заходите же! – засмеялась она, заметив его нерешительность.

Франк вошел в квартиру и в удивлении замер.

– Сюда… Проходите в гостиную, – услышал он и медленно, озираясь по сторонам, как в музее, пошел по коридору. Жоан тем временем исчезла и очень скоро появилась с двумя чашечками дымящегося кофе. Заметив, что он нелепо стоит посреди комнаты, предложила:

– Садитесь… Сюда.

Но Франк продолжал озираться, наконец, взгляд его сфокусировался, он увидел знакомую вещь.

– Настоящий буфет! Ему, наверное, лет сто?!

– Около того!

Это была единственная вещь, которая сохранилась в их гостиной от прежней обстановки. Все остальное он видел впервые. А этот старинный “гроб”, как его называла жена, был наследством ее деда. Жоан ненавидела этот буфет. Он был огромных размеров и не подходил к прочей мебели. Она часто задевала его, спотыкалась, чертыхалась. В последнее время собиралась от него избавиться, но Франку почему-то было его жалко, и нередко этот старинный буфет становился предметом раздора.

– Не захотели избавиться? – спросил он.

– Разве можно? – воскликнула она. – Это память о дедушке.

– Дедушке, – прошептал Франк, впервые услышав, как она трогательно отзывается о нем.

– Вы забыли представиться. Как вас зовут? – спросила она.

– Луи… То есть, Франк! – поправился он.

– Так Луи или Франк? – засмеялась она. И снова эти огоньки в ее глазах…

– Франк. Конечно Франк!

– А откуда вы узнали мое имя? Вы следили за мной?

– Нет. Мне так показалось.

– И не ошиблись! Вы медиум?

– Нет… То есть,… иногда я могу отгадывать имена…

Он уставился на нее и, не отводя глаз, и снова долго молчал. Потом произнес:

– Например, вашего дедушку звали…

– Как?! – с восторгом перебила она.

– Сейчас скажу… Поль!

– Да!

– А вашу маму зовут… Мадлен!

– Да! Но…

– А отца Жан…

– Да, – прошептала она. – Удивительно! Откуда вам это известно?

– А вашего сына…

И тут она захохотала.

– Нет, вы не медиум, Луи! На этот раз вы ошиблись, месье Франк! У меня нет сына.

– Нет?

– Нет.

– И дочери?

– У меня нет детей. А сейчас вы назовете имя моего мужа и узнаете, есть он у меня или нет. Это такая игра? Да, месье Луи-Франк? Так вы знакомитесь с девушками!

– Нет.

– У меня нет мужа, – вдруг серьезно произнесла она. – Вернее был, но мы с ним давно расстались, вы это хотели узнать? – и она улыбнулась. Потом спохватилась:

– Но, как вы отгадали имена моих родных!? Это чудо!

Он промолчал, продолжая разглядывать знакомую-незнакомую Жоан. Она была такой милой, нежной, глаза ее искрились веселыми огоньками, он нее исходило тепло и покой, уверенность и сила, в то же время нежность и удивительное спокойствие. Словно, за окном был не 21 век, где все куда-то торопились, толкались локтями, боролись, проигрывали и побеждали, снова куда-то мчались. А эта Жоан каким-то непостижимым образом сохранила себя в сумасшедшем мире, сидела и улыбалась.

– Теперь попробую отгадать я, – воскликнула она. – Я знаю имя вашей девушки. Ее тоже зовут Жоан.

– Вы правы.

– Она сбежала от вас из-за того, что вы ей изменили с некоей блондинкой, и вы случайно в поисках ее попали ко мне. Верно?

– И да, и нет.

– Я ошиблась?

– Не совсем. Ее действительно зовут Жоан.

– Ну вот.

– Но, я не изменял ей.

– А те ужасные фотографии?

– Это подделка. Меня подставили.

– Кто?

– Не знаю.

– Зачем? Вы кого-то обидели, оскорбили? Натворили что-то ужасное?

– Нет.

– Тогда, зачем они сделали это?

– Не знаю. Знаю одно – я ей не изменял.

Вдруг спросил:

– Вы мне верите?

– Конечно! – мгновенно ответила она.

– А она мне не верит…Почему?

– Дура, – спокойно произнесла Жоан.

– Вы так считаете?

– Конечно!

– Почему?

– Если человек любит – он верит. Все очень просто.

У тебя детские представления о любви, – подумал он, но вслух говорить этого не стал.

– М-да, все просто, – повторил он.

– Вы ее любите?

Он промолчал.

– А она вас?

Он снова промолчал.

– Простите меня,… что вы решили делать дальше?

Он долго смотрел в эти глаза, вдруг медленно произнес:

– Ее зовут Жоан, вас тоже. Она мне не верит, вы верите…, поэтому я остаюсь с вами. Если, по вашей логике, вы верите, значит, сможете полюбить. Все очень просто!

Она улыбнулась и спокойно внимательно на него посмотрела.

– У вас детские представления о любви, – мягко сказала Жоан, – если бы все было так просто… Кофе понравился?

– Очень! – ответил он, вставая, – никогда не пил такой чудесный кофе. Вы волшебница, Жоан.

– Спасибо, – улыбнулась она, тоже вставая. Потом она проводила его до входной двери, открыла ее и замерла у порога. Франк обернулся.

– А вы действительно не хотите выбросить тот старинный буфет?

– Не хочу, – ответила она.

– И у вас действительно никого нет?

– Луи… Франк… У вас все будет хорошо. Вы обязательно помиритесь. Все получится. Прощайте.

– Прощайте, – ответил он. Хотел было уйти, вдруг задал еще один вопрос:

– Мы увидимся?

Она покачала головой и произнесла:

– Я не медиум. И будущего я не знаю.

Вдруг озорно улыбнулась и воскликнула: – Передайте привет Жоан! – с этими словами дверь закрылась.

12

Он снова поймал такси и, пока они ехали, внимательно смотрел по сторонам. Таксист включил радио и в салон ворвались звуки чудесной мелодии, давно забытой, но до боли знакомой. Когда-то в детстве его родители любили эту песню, и часто ставили ее на проигрывателе. Пела Далида. Франк взглянул на магнитолу, на месте которой увидел допотопное радио, из которого неслась музыка. Не было отверстий для дисков. Только радио. На панели не было навигатора, даже сотового телефона. Ретро такси, – подумал он. Снова посмотрел в окно. Там проезжали редкие машины, и он снова удивился, не заметив пробок, только сейчас понял, что по дороге едут странные авто. На таких ездили лет эдак сорок назад. Никаких новомодных моделей не заметил. Ретро машины! Люди шли по тротуарам не торопясь и не толкаясь. Они были одеты в старомодную одежду. Не было голых пупков, драных джинсов, какие теперь были в моде, пирсинга и татуировок, диковинных причесок у молодежи, только консервативные наряды, длинные юбки и платья у женщин и строгие пиджаки и плащи у мужчин. Ретро-парижане! На домах не сверкали, переливаясь неоновым светом, рекламные растяжки, только старомодные плакаты и вывески. Ретро-Париж!

– А какой сейчас год? – вдруг спросил он таксиста. Тот спокойно невозмутимо ответил:

– 2014, месье!

Это был пожилой таксист. Видимо, за долгие годы работы он насмотрелся всякого и привык ничему не удивляться.

– Вы уверены? – снова спросил Франк.

– Конечно. Сейчас октябрь 2014 года… Мы приехали, месье. С вас 25 франков.

Он остановился у ветхого одноэтажного строения и повернул рычажок механического счетчика, на котором замерла цифра 25.

Это последнее, что он решил сделать, прежде чем коснуться ручки дьявольской двери. Неподалеку заметил телефонную будку и направился к ней. Он давно не пользовался таксофоном. Собственно, за ненадобностью они несколько лет назад исчезли с улиц Парижа. (У всех давно были сотовые телефоны). Но на этой улице такая будка сохранилась. Он вошел в нее, прикрыв за собой дверь, и теперь с недоумением разглядывал телефонный аппарат, вспоминая, как им пользоваться. Наконец набрал номер и опустил в отверстие мелочь, которую на сдачу ему дал таксист. Раздались гудки и Франк с облегчением вздохнул. Ретро-телефон работал!

– Мама, это я! – воскликнул он.

– Луи, дорогой!? Что случилось?

– Мама, как ты?

– Все в порядке! – услышал он ее удивленный голос. – Что произошло?

– Нет, ничего, – только и смог вымолвить он.

– Я же слышу, у тебя встревоженный голос! – продолжала она.

– Все хорошо, мама. Как твои дела?

– Почему ты спрашиваешь?

– Вполне естественный вопрос.

– Но, ты мог задать его полчаса назад, когда уходил… Луи, мальчик, ты себя хорошо чувствуешь?

– Конечно, мама.

– Конечно?! Ты плохо позавтракал! Ты много работаешь! Кстати, хорошо, что позвонил. Вечером, когда будешь возвращаться из редакции, купи в лавке козьего сыра, я приготовлю твой любимый салат.

– Салат?… Это тот – с сыром, помидорами и кукурузой?

– Конечно! А какой еще? Или надоел?

– Нет, мама, нет. Это замечательный салат. Ничего вкуснее я не пробовал.

– Наглый врунишка! И когда уже появится женщина, которая будет тебе готовить,… а мне рожать внуков!

– Мама!..

– Все! Умолкаю! Знаю, что ответишь! Не лезу, не сую нос, ничего не говорю. Твоя жизнь! Вечером жду тебя с сыром!

– Хорошо, – пробормотал он.

– С папой говорить будешь?

– С папой?! – он был потрясен.

– Постой!.. Он пьет кофе, читает любимую “Франс Суар” и машет рукой. Не до нас ему, Луи! До вечера, мой мальчик!

– До вечера, мама… Пока.

– Пока… Луи, а ты зачем позвонил?

– Так. Хотел спросить, что нужно купить.

– Уже забыл?!!! Сыра! Триста грамм козьего сыра! – возмущенно воскликнула она.

– Забыл, – пробурчал он.

– Ох! Пожалуй, я куплю сама. Пока, Луи!

– Пока.