«…А теперь представим любопытнейший документ, обнаруженный в начале 2000-х годов в Национальном архиве США известным американским историком Ричардом Спенсом, который переслал его автору и разрешил опубликовать. Это резюме (краткое описание архивного дела) касается отчёта американской военной разведки о деятельности Л.Б. Красина и судьбе золотого запаса Российской империи. Вот что написал по сему поводу Спенс:

“Примерно в 1925 году Отдел военной разведки армии США (MID) составил список всех отчётов и файлов, имеющих отношение к Леониду Красину. Список содержит только краткие сведения о содержании документов, многие из которых с тех пор «пропали без вести». MID-файл 2347-D-27 содержит или содержал интригующий отчёт, составленный Управлением военно-морской разведки (ONI) 21 сентября 1921 г. О нём имеется резюме.

Впервые я наткнулся на это резюме около 18 лет назад, когда заказал копию предметного файла MID на Леонида Красина. Этот предметный файл содержал список и резюме всех MID документов, относящихся к Красину. Вскоре я запросил копию документа 2347-D-27, но мне сказали, что документ не найден. Я нанял частного исследователя для поиска отчёта. Они обыскали весь файл 2347-D, но отчёта опять не нашли. Поэтому я думаю, мы должны с сожалением констатировать, что он «утерян». Всё, что осталось – это резюмеˮ. Вот его искомый текст. (II.Док. 99).

“Г-н Красин, глава российского торгового представительства, прибыл в Англию и объявил о создании российского банка. В Лондоне он пролил свет на судьбу золотого запаса Российской империи. Часть его хранится в Лондоне, Париже и Стокгольме, но бóльшая часть в Нью-Йорке, хранится на имя Ленина… Названия банков в Нью-Йорке, которые держат эти деньги, можно получить в (Государственном департаменте)ˮ.

Итак, согласно приведённому документу значительная часть российского золотого запаса, вывезенного в начале 1920-х годов за границу, оказалась на валютных счетах в нью-йоркских банках, оформленных на имя Ленина^[42]. Сколько именно – пока неизвестно, но мы знаем размер железнодорожной “золотой дельтыˮ (162 тонны ЗР) и можем предположить. Указанное в документе место нахождения золота (или полученной за него валюты) совпадает с признанием М.М. Литвинова, сделанным в апреле 1928 года на сессии ЦИК СССР, о том, что большая часть золота на сотни миллионов рублей, проданного им в 1921 г. за границу, нашла “своё последнее убежище в кладовых американского резервного банкаˮ. Валюта от продажи золота тоже оседала за океаном»^[43].

В стране ещё не закончилась Гражданская война, стояли заводы, фабрики, транспорт, а императорское золото по указанию вождей мирового пролетариата широким потоком наполняло банки капиталистов в надежде на мировую революцию, которая якобы вернёт их опять пролетариату. По документам Наркомфина РСФСР, с ноября 1920 года по сентябрь 1921 года «товарищи» вывезли за границу золота на сумму 472,7 млн руб. – 366 т. Не считая того, что вывезли раньше и позже.

А в это время в стране, с марта 1918 года, «процветала» политика «военного коммунизма», то есть всеобщей экспроприации у населения всего: от денежных вкладов и фамильных ценностей до мешка зерна под весенний сев. И как результат этого «коммунизма» через два года в Европейской части РСФСР разразился повальный голод, который закончился не ранее урожая 1923 года, а в отдельных местностях длился до 1925 г. На этой территории проживало более 42 млн человек, жертвами бедствия стали не менее 5 млн человек^[44]. Население вымирало миллионами, но ленинское правительство до лета 1921 года (пока Л. Мартнес не покинул США и не закрылась «золотая форточка») не выдало Наркомату продовольствия ни одного (!) золотого рубля на закупку продовольствия за границей^[45].

Это был крах большевицкой антинародной демагогии о революции, о коммунизме. О мировой революции речь не могла быть по определению. Ограбив страну минимум на 300 т золота, разместив его на своих счетах в мировых банках (у финансовых капиталистов, врагов пролетариата), «товарищи» из Кремля вынуждены были мимикрировать перед массами с ранее озвученными лозунгами борьбы за народное счастье (без крестьян). И в то же время перейти к следующему этапу озвученной в 1919 и 1920 годах оферты, прежде всего перед США. Но при этом подразумевалось не германская аналогия с выплатой контрибуции и репарации в рамках очередного Бреста^[46].

Нет! Речь шла именно об «отступной» для последующего дипломатического признания кровавого режима «товарищей – коммунистов»^[47]! То есть об отказе от интервенции в Россию со стороны стран Антанты и их союзников в обмен на передачу почти всего золотого запаса Императорской России. Ни много ни мало! А именно из минимальных 852 т золота, коими располагали большевики на 7 ноября 1917 года, с учётом утрат «золота Колчака», к сентябрю 1921 г. осталось менее 57 т! То есть в период 1918–1921 годов большевицкие вожди тайно вывезли за границу не менее 480 т золота сверх всех предусмотренных выплат и трат. А с учётом проданных бриллиантов, шедевров живописи и других ценностей – около 656 т на 730 млн ЗР^[48].

6 сентября 1921 года решением Политбюро РКП(б) при Совете труда и обороны была сформирована комиссия по золотому фонду («Золотая комиссия». Была ликвидирована 6 апреля 1922 года. Отчёты комиссии до сих пор засекречены). Одно из положений о комиссии обязывало все наркоматы РСФСР сдать в Государственное хранилище (Гохран) золото, драгоценные металлы и камни. 18 ноября 1921 г. Ленин пишет в ВЧК и Наркомфин: «В целях сосредоточения в одном месте всех ценностей, хранящихся сейчас в различных государственных учреждениях, предлагаю в трёхдневный срок, с момента получения сего, сдать в Гохран все ценные вещи, находящиеся ныне в распоряжении ВЧК»^[49].

Чем можно объяснить персональное указание ВЧК (то есть напоминание) сдать всё золото и драгоценности в Гохран?! Только одним – ВЧК не выполнило решение Политбюро и игнорировало существование «золотой комиссии», которая к тому же просуществовала всего 8 месяцев. И надо думать, что была ликвидирована по «просьбе» уже ГПУ (правопреемнице ВЧК). И всё же создание «золотой комиссии», как представляется, явилось отправной точкой для ВЧК, как реорганизовать работу при условиях её существования и жёсткого лимитирования «оперативного» финансирования.

Куда же исчезли 480 т золота Российской империи?

Оказывается, для американской прессы это не составляло тайны.

«…24 апреля 1921 г. В.И. Ленин написал записку в ВЧК: «Совершенно секретно. И. Уншлихту и Бокию! Это безобразие, а не работа! Так работать нельзя. Полюбуйтесь, что там пишут. Немедленно найдите, если потребуется, вместе с Наркомфином и тов. Баша утечку. Ввиду секретности бумаги прошу немедленно мне вернуть ее вместе с прилагаемым и вашим мнением. Пред. СНК Ленин». «Прилагаемым» была вырезка из газеты «New York Times» с уже сделанным (лично Лениным, судя по почерку) переводом: «Целью “рабочихˮ лидеров большевицкой России, видимо, является маниакальное желание стать вторыми Гарун-аль-Рашидами с той лишь разницей, что легендарный калиф держал свои сокровища в подвалах принадлежащего ему дворца в Багдаде, в то время как большевики, напротив, предпочитают хранить свои богатства в банках Европы и Америки. Только за минувший год нам стало известно, на счета большевицких лидеров поступило от Троцкого – 11 млн долларов в один только банк САСШ и 90 млн франков в Швейцарский банк. От Зиновьева – 80 млн швейц. франков в Швейцарский банк. От Урицкого 85 млн швейц. франков в Швейцарский банк. От Дзержинского – 80 млн швейц. франков. От Ганецкого – 60 млн швейц. франков и 10 млн долларов САСШ. От Ленина – 75 млн швейц. франков…»^[50].

После всего изложенного закономерен хотя бы вопрос о контрразведке. Откуда ревельские газеты знали точное количество «свинок», вес, отправителя, получателя, фасовщика и т. д.?! Наиболее вероятно, что утечка конфиденциальной информации происходила из Советского представительства во главе с Израилем Менделевичем Гуковским. Вопросами безопасности представительства занимался сотрудник ВЧК – Штеннингер.

Вот что о нём писал Г.А. Соломон, заместитель И. Гуковского:

«В качестве военного агента, специально для собирания военных сведений, в Ревеле находился считавшийся прикомандированным к Гуковскому некто Штеннингер. Это был очень приличный человек и, что главное, безукоризненно честный, которого в конце концов выжили. Он совершенно не мог примириться с политикой Гуковского и относился к нему с нескрываемым отвращением. Это сблизило его со мной, и, человек неопытный, он часто обращался ко мне с просьбой дать ему по тому или иному поводу совет.

Как оно и понятно, он должен был общаться с разного рода проходимцами, шпионами, работавшими обыкновенно на два фронта. Одним из высококвалифицированных осведомителей у него был русский инженер Р-н. Был ли он действительно инженером или сам присвоил себе это звание, я не знаю. … Это был грузный мужчина, говоривший сильно на “оˮ. Он не скрывал, что одновременно является информатором и английской разведки. Это был не особенно далёкий человек и, судя по его манерам и выражениям, скорее напоминал какого-нибудь строительного десятника…

…Я упомянул выше, что Р-н сообщил Штеннингеру и мне о том, будто Гуковский давал информацию английской контрразведке. Конечно, я не поверил этому доносу и на клятвенные уверения Р-на, что он сам своими глазами видел и читал доклады Гуковского, я сказал ему (и Штеннингер присоединился к моим словам), что буду считать его сообщение “облыжным доносомˮ, которому поэтому и не придаю никакого значения…

– Хорошо, Георгий Александрович, – сказал тогда Р-н, – а вы поверите, если я вам докажу, что говорю правду?

– Как же вы можете это доказать?

– Очень просто, – ответил он. – Я постараюсь раздобыть из дел английской контрразведки один из докладов Гуковского, написанный им собственноручно и им же самим подписанный… Тогда поверите?

– Если у меня не будет сомнений в подлинности этого документа, конечно, поверю, – ответил я. – Но только повторяю, если у меня не будет сомнений в подлинности документа, понимаете? Ведь я знаю, что с вашим братом, контрразведчиком информатором, надо держать ухо востро. Ведь вы не останавливаетесь и перед всякого рода подделками…»^[51]

Судя по всему, чекист Штеннингер был недостаточно оперативно подготовлен для работы за границей, если доверял секреты своей службы хотя и честному, но всё же стороннему человеку. В свою очередь и Г.А. Соломон, несмотря на многолетний опыт подпольной работы, предвзято отнёсся к сообщению Р. об измене Гуковского, потребовав зачем-то образец докладной, хранящейся в сейфе английского «регионального резидента» в Прибалтике, Финляндии и Скандинавии подполковника Рональда Миклджона. Его агентурная сеть включала не менее 38 человек. Достаточно было детально опросить Р. о содержании прочитанных им документов в британской резидентуре и сравнить с реальными фактами. Если бы они подтвердились через Штеннингера, срочно сообщить на Лубянку, и в течение месяца Гуковского отозвали в Москву и успешно расстреляли.

У Г.А. Соломона был шанс избавиться от своего врага, и он им не воспользовался. А вот Гуковский, казнокрад и развращённый золотом и алмазами «товарищ», весной 1921 года избавился от заклятого недруга Штеннингера, а в июне от Г.А. Соломона. Правда, и сам заболел непонятной болезнью, был отозван в Москву и скоропостижно скончался в августе 1921 года, аккурат к окончанию «золотой лихорадки» с царским золотом. Он слишком много знал… Г.А. Соломон тоже должен был отправиться в мир иной ещё в марте, но вовремя за него взялись местные маститые врачи и вернули к жизни.

В конечном итоге следует признать, что британская разведка обыграла чекистов и за счёт завербованных в советском представительстве агентов была в курсе всего происходящего, в том числе по вопросам «золотой форточки», о которой знали: Гуковский, Г.А. Соломон и ещё 1–2 человека. Но уровнем полной информированности, который появлялся в прессе, обладал только Гуковский.

О том, что британцы проникли в советское представительство в Ревеле, свидетельствуют и другие любопытные факты. В ходе оперативной игры с советником советского полпредства Шеншевым англичане продали ложный шифр паспортного бюро и дезинформировали советскую разведку ложными телеграммами^[52]. На короткий срок они смогли внедрить в полпредство своего агента М.Н. Аникина, отдельные сведения экономического характера им передавал заведующий экспедицией полпредства Рубакин (может, это и есть тот строительный десятник?!). Наконец, сотруднику паспортного бюро А.Ф. Житкову удалось завербовать второго помощника бухгалтера Д.С. Дольского^[53].